Тысяча разбитых осколков

В дверь постучали, и Миа просунула голову в комнату. — Готова, Саванна? Я кивнул. Миа улыбнулась, затем посмотрела на Сила. — Лео ждет тебя, Сил. Поцеловав Сила в последний раз, я поднялась на ноги и вышла за дверь, лишь еще раз взглянув на Сила в поисках силы. Он подарил мне призрачную улыбку, за которую, как я знал, ему, должно быть, пришлось бороться. Затем я шел с Мией, пока мы не подошли к машине, которая отвезла нас в детскую больницу.

"Как вы себя чувствуете?" — сказала Миа, когда мы выходили из безопасного убежища.

— Нервничаю, — сказал я. — Но… — я обнадеживающе вздохнул. — Но я думаю, готов.

«Ты зашла так далеко, Саванна», — сказала она, и я услышал гордость в ее голосе. «Вы добились невероятных успехов».

«Спасибо», — сказал я и подумал о вчерашнем ужине. Группа была угрюма, все, кроме меня, пошли на сеансы разоблачения. Дилан встречался с теми, кто потерял партнеров или лучших друзей. Когда он вернулся, его глаза были красными, но в них тоже была легкость. Трэвис встречался с некоторыми выжившими в катастрофах, где погибли одноклассники. Лили с подростками, потерявшими родителей. А Джейд встречалась с теми, кто потерял членов семьи в автокатастрофах. И, конечно же, был Сил.

Миа и Лео познакомили меня с некоторыми онкологами, которых они знали по своим программам. Я провел несколько дней, разговаривая с ними, слушая об их жизни и карьере. Это только укрепило мою решимость стать врачом. Когда доктор Сьюзен Дела Круз, один из главных онкологов местной детской больницы, спросила, не хочу ли я прийти в онкологическое отделение и понаблюдать за ней, я не была уверена, что смогу. Но поговорив с Мией и Лео, мы решили, что для меня это пойдет на пользу.

Меня терзал страх. Но если эта поездка и научила меня чему-то, так это тому, что нужно столкнуться со страхом, чтобы победить его. Я должен был победить это. Я закончил убегать.

Через час мы приехали в город и остановились перед высоким белым зданием — детской больницей. Мои воспоминания о больницах были окутаны туманом в темноте. Но я попытался изменить свои мысли и вместо этого попытаться увидеть в них место безопасности и надежды для тех, кто поражен опасными для жизни болезнями.

Место исцеления, а не потерь.

Когда мы прошли через стеклянные двери, меня окружил запах дезинфицирующего средства. Это немедленно вернуло меня к Поппи, лежащей на кровати в коме, пронизанную проводами и кислородом. Но я дышал сквозь боль этих воспоминаний и сосредоточился на том, когда она их оставила. Когда она вернулась домой, чтобы провести свои последние дни с теми, кого она любила больше всего. В мире.

Сьюзан всмотрелась в мое лицо. «Как мы себя чувствуем?»

«Я хочу это сделать», — сказала я и надеялась, что рука Поппи окажется у меня на спине, как я ее и просил. Мне нужно было, чтобы она помогла мне пройти через это. Я следовал за Сьюзен, пока мы не дошли до онкологического отделения.

«У нас полная палата», — сказала Сьюзан, и мое сердце упало. Так много детей. Должно быть, она увидела печаль в моих глазах, когда протянула руку и положила руку мне на плечо. «Мы уверены, что сможем спасти многих из них».

Но не все …

Я кивнул, неспособный найти свой голос. Я давал себе благодать. Моя сила и решимость сделать это на мгновение угасли, но я все еще был здесь. Все еще пытаюсь.

Сьюзан вставила в двери код безопасности, и мы вошли в палату. Медсестры пришли поговорить со Сьюзен. Не зная языка, я не мог следить за происходящим, поэтому перевел взгляд на окна комнат. Печаль сдавила мои легкие до боли, когда я увидел безволосого мальчика, лежащего в постели и читающего книгу. Он был бледным и худым, а рядом с ним была женщина, которая, как я предполагал, была его мамой, держала его за руку так, как будто она никогда не отпустит. Рядом с ним была еще одна пациентка — девочка лет десяти лет, спящая в своей постели, и на ее гладкой коже черепа отрастали лишь пучки волос.

На меня обрушился поток воспоминаний – воспоминания о Поппи на разных стадиях были подобны пулям, пронзившим мою силу. Рука Мии легла мне на спину, и на секунду мне, честно говоря, показалось, что я почувствовал Поппи. — Если это слишком много, мы можем выйти на несколько минут, — сказала Миа, и я покачала головой. Я остался. Я хотел остаться. Чтобы противостоять этому.

Было время.

Миа кивнула, а Сьюзен вернулась ко мне с картой. "Я собираюсь начинайте обход, — сказала она, наблюдая за моим потрясенным состоянием. «Я знаю, что большую часть этого ты не поймешь по-английски, но у нас есть девочка четырнадцати лет, отец которой англичанин. Если хочешь, я думаю, ты захочешь с ней поговорить.

Пульс у меня заколотился на шее. Сьюзен улыбнулась. «Она знает, что ты придешь. Она очень рада познакомиться с тобой».

— Хорошо, — прохрипел я. Четырнадцать. Не намного моложе, чем была Поппи, когда ей поставили диагноз. Я посмотрел на Сьюзен. — Ей становится лучше?

По выражению боли на лице Сьюзен я сразу понял, что это не так. «У нее лимфома Ходжкина четвертой стадии. И жить ей осталось всего несколько месяцев. Она перестала реагировать на лечение». Мое зрение замерцало. У нее была та же болезнь, что и у Поппи.

И она умирала.

«Мы хотим, чтобы ты сталкивалась с трудностями, Саванна, но только настолько, насколько ты можешь вынести», — сказала Миа, и Сьюзен кивнула.

Я представил улыбающееся лицо Поппи. Какой сильной и энергичной она была до самого конца. «Я хочу это сделать», — прохрипел я. — Я хочу поговорить с ней.

Ответная улыбка Сьюзен была широкой. «Давайте сначала проведем обход; тогда я отвезу тебя в Талу».

Тала. Ее имя было таким красивым.

Я последовал за Сьюзен в первую комнату, отойдя достаточно далеко, чтобы дать ей место для работы. Я слушал ее мягкий тон, когда она разговаривала с детьми, видел, как она широко улыбается и обращается с ними с такой добротой и уважением, что это внушало трепет.

Сьюзен рассказала мне об этом перед тем, как мы вошли в каждую комнату, где находился больной человек. Если бы они только что начали химиотерапию, если бы они почти закончили. Но наиболее болезненно было тем, кто находился на паллиативной помощи. Я встречался с их усталыми глазами и улыбался. Когда некоторые пытались улыбнуться в ответ, когда их родители пожимали мне руку, меня охватывал момент чистого гнева. Было несправедливо, что они проигрывали свои битвы. Было несправедливо, что их семьи теряли их медленно, день за днём.

Даже те, кто был грустен, плакал и измотан, для меня ярко сияли внутренней силой воина.

Точно так же, как это сделала Поппи.

Мы остановились в последней комнате. Сьюзен повернулась ко мне. «Это комната Талы». Мое сердце упало, и я смогла контролировать свое дыхание. Я не хотел, чтобы она видела меня расстроенным. Она достаточно пережила.

— Я готов, — сказал я и выпрямил позвоночник. Сьюзан вошла в отдельную комнату, и я последовал за ней внутрь. Тала лежала на кровати. Она была хрупкой, с короткими волосами. Багаж стоял возле ее кровати, и она была одета в повседневную одежду. И когда она увидела меня, ее улыбка была ослепительной.