Тысяча разбитых осколков

«Перед собой вы увидите стопку тарелок. Я бы попросил вас всех взять по одному».

Мы все сделали, как она просила, а затем отступили назад, чтобы дождаться дальнейших указаний. Саванна посмотрела на меня и пожала плечами. Она тоже понятия не имела, что это такое. Айка выглядела как художница, и ее студия тоже могла быть художественной. Хотя нас встретили только белые голые стены.

«Посмотрите на свои тарелки. Что ты видишь?" – спросила Айка.

«Это тарелка», — сказал Трэвис, явно так же смущенный, как и все мы.

— Да, — сказала Айка. "И?"

«Оно гладкое?» – нервно сказала Джейд.

"И?" – спросила Айка.

«Это идеальный круг», — сказала Лили.

Айка кивнула одним быстрым и резким кивком. «Трещины?»

«Никаких трещин», — сказал Дилан, обшаривая свою тарелку. Я сделал то же самое. Никаких трещин не было.

— Тарелка настолько идеальна, насколько это возможно, — застенчиво сказала Саванна.

— Это так, — сказала Айка. Затем: «Я хочу, чтобы вы все разошлись и получили немного места». Мы сделали, как она сказала. Айка одобрительно кивнула, а затем сказала: «А теперь поднимите тарелки». Я сделал, как она сказала, ошеломленный, когда она добавила: «И бросьте их на пол».

Мы все замерли, не понимая, шутит она или нет. Мы переглянулись, чтобы увидеть, действительно ли кто-нибудь собирается это сделать. Это было испытание? Если бы это было так, я понятия не имел, для чего это нужно.

— Брось их, — повторила она, взмахом руки показывая, что нужно сделать это.

«Сломать их?» — спросила Лили неуверенным голосом.

— Да, — прямо сказала Айка. «Уронить, разбить, разбить — на куски».

Дилан первым уронил тарелку на землю, тарелка разбилась на пять частей у его ног.

— Хорошо, — сказала Айка, затем повернулась к остальным. "Теперь ваша очередь."

Звук разбивающихся тарелок один за другим наполнил комнату. Я уронил свой, мой рост шесть футов четыре дюйма придал ему некоторую скорость. Моя разбилась на девять частей на земле. Я посчитал.

Саванна смотрела на нее. Он был разбит на шесть больших частей. Айка ходила взад и вперед по очереди, мимо разбитых тарелок. — А теперь собери их вместе.

Я понятия не имел, что происходит.

"Как?" — спросил Дилан.

— Возьми их, — сказала Айка. «Соберите тарелки обратно».

Выполнив то, что она просила, я наклонился и собрал кусочки. Стоя на коленях, я положил их в форму круга, в котором они когда-то были. куски тарелки, которые не удалось восстановить. Я положил осколки на правильное место, но тарелка оказалась сломана. Это было так просто.

— Поднимите тарелку целиком, — сказала Айка, и ее встретила лишь тишина.

«Мы не можем», сказал Трэвис. «Оно развалится».

— Ах, — сказала Айка, заложив руки за спину и понимающее выражение лица. «Тогда нам придется это исправить», — сказала она и подошла к закрытой двери через комнату. Она открыла его. «Собери свои осколки и следуй за мной».

"Что это?" Саванна прошептала мне, и я покачал головой. Я понятия не имел.

Я собрал кусочки тарелки и последовал за группой в следующую комнату. Я прошел последним, но сразу понял, почему они все остановились. Комната была от пола до потолка заполнена глиняной посудой всех видов. Керамика, облицованная золотом и серебром.

Айка подошла к круглому столу со множеством сидячих мест. Она указала вокруг себя. «Все сломанные детали починены. Можно использовать снова».

«Но даже несмотря на это, — сказал Дилан, — они уже не такие, как раньше».

— А, теперь ты понимаешь, — сказала Айка, и мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что она делает. Я посмотрел на разбитую тарелку в своей руке. Девять осколков, те участки, где щепки исчезли, оставив грубые края. Горло у меня сразу перехватило от эмоций.

Тарелка уже никогда не будет прежней. Он был сломан, но…

« Теперь я научу тебя, как снова заставить его работать», — сказала Айка, небрежно оторвав клочок моей души. Саванна наклонилась ко мне, и я знал, что она понимает, почему Айка тоже преподала нам этот урок.

Оглядев группу, я увидел, что все поняли. Эти пластины были разбиты на куски, но мы собирались взять что-то непоправимо поврежденное и заставить его работать снова.

Мы были разбитыми тарелками.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Айка, и когда мы это сделали, она раздала кисти и золотую смесь. Отдав нам наши материалы, она села и достала разбитую тарелку, которую, должно быть, приберегла на этот момент.

Мы наблюдали за ней, затаив дыхание. Мы знали, что этот урок предназначен не только для изучения новых навыков. Мы все чувствовали, что это было для чего-то большего. Что-то для всех нас, для нашего исцеления, сердец и душ.

Айка взяла два самых больших куска тарелки и покрыла одну сторону золотой жидкостью. «Это японское искусство кинцуги», — сказала она, не сводя глаз с того, что делает. «Для ремонта пластины я использую золотой лак как клей. Чтобы собрать осколки тарелки вместе.

Айка сдвинула части вместе, два сломанных сегмента пластины теперь скрепились вместе, и потрясающая золотая линия прошла там, где раньше был разрыв. «Эта форма искусства является физическим проявлением принципа ваби-саби . Ваби-саби учит нас принимать несовершенства жизни, ее непостоянство и незавершенность».

— Как Сакура, цветущие вишневые деревья, — прошептала Саванна, ее голос стал более эмоциональным.

"Да. Как сакура, — сказала Айка. Затем она кивнула на наши разбитые тарелки и инструменты. «Пожалуйста, начните. Следи за тем, что я делаю».

Моя рука дрожала, когда я потянулся за кистью. Саванна несколько минут не двигалась, закрыв глаза и дыша. Я положил руку ей на бедро. Ее глаза распахнулись. "Ты в порядке?" — тихо спросил я.

«Да», сказала она. Она одарила меня водянистой улыбкой. — Мне просто… нужно было несколько минут. Саванна взяла кисть и начала восстанавливать свою тарелку.

Пока мы все работали, царила полная тишина. С каждым кусочком, который я склеивал, в памяти вспоминались воспоминания прошлого года. О кататоническом состоянии, в котором я находился после смерти Киллиана. О гневе, который укоренился и распространился, как чума, по всему моему телу, пока не поглотил меня. Я вспомнил, как впервые избегал родителей, крича им, чтобы они оставили меня в покое. О том, как я ушел с хоккейной площадки своей команды и больше не оглядывался назад, отказавшись осенью начать обучение в Гарварде. Когда я бросил коньки в сарай у пруда и захлопнул дверь. Когда я взял хоккейную клюшку Киллиана и разбил ее вдребезги о замерзший пруд, который нам так понравился.