Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Старик жадно затягивается.

— Загадка,— говорит третий, он читал толстую растрепанную книжку, снимает очки, обращается ко всем,— на чем погорел наш морячок? Какие у общества имеются мнения?

— Не моряк он, никакой нет загадки, парашник, много болтал, складно, заслушаешься. Не надо ушами хлопать, не будет загадок, — старик докурил до пальцев, натягивает халат без пуговиц. — И мяса не везут…

— Сегодня будет тебе мясо,— говорит от окна Гена,— как повели на уколы, слышал, один крякнул на сборке.

— Пока еще разделают,— встревает еще один, лежит поверх

одеяла в тренировочных брюках «адидас», глядит в потолок.— Сегодня едва ли попал в котлы, не успел.

— Кто попал?..— маленький, лопоухий, встряхивает седым хохолком.— Куда?

— Погоди, Ося, и до тебя дойдет черед, — говорит адидас,— толкнем, не опоздаешь.

— Стоп, балаболы,— говорит читатель растрепанной книжки, он опускает ноги со шконки, они у него, как бревна, красные, как у рака, в длинных синих носках, — ни одной темы не способны дотянуть. Неужто не разгадаем ихнюю хитрость — ну-ка, пораскинем мозгами? Ему лечения оставалось две недели — курс уколов. Вы, как, Дмитрий Иваныч, насчет этого?

Дмитрий Иванович тоже у окна, он белый, ссохшийся, рядом с ним шконка завалена папками, бумагами, он полулежит, оперся локтем о подушку, пишет в амбарной книге, очки на веревочке.

— Интрига, — говорит он,— не иначе у Ольги Васильевны любовное огорчение. Вот вам начало, Андрей Николаич, размышляйте.

— Это уже кое-что, — говорит читатель, Андрей Николаевич,— будем придерживаться гипотезы Дмитрия Иваныча. Красиво, ничего не скажешь, но неужто и на Ольгу. Васильевну нашлась управа?

— Кто главней всех в тюрьме? — спрашивает адидас.

— Известно кто,— говорит Гена, — Петерс.

— Голубые глазки, — говорит адидас,— начальник тюрьмы, как Господь Бог — кто его видел? Он такой ерундой не занимается. Майор, главный кум, вот где искать, если охота докопаться.

— Гроссмейстерский ход,— говорит Андрей Николаевич.— Что скажете, Дмитрий Иваныч? Вы у нас старожил, абориген здешних лесов — на чем держится власть Ольги Васильевны?

— На том, что кум ее тянет,— говорит Гена,— и на малолетке знают.

— Верно, голубые глазки, — говорит адидас.— Что должен сделать майор, чтоб пресечь и восстановить свое мужское достоинство? Убрать обнаглевшего зэка. Что проще, он осужден — на этап его и пошел.

— Так его не на этап, — говорит Гена,— я слышал, рыжий старшина сказал, как уводил — на корпус.

— Вот она интрига! — подхватывает Андрей Николаевич.— Конечно, нам не узнать, какой ход выбрал майор, но с Ольгой Васильевной должны разобраться, не зря каждый из нас ей на процедурах задницу подставляет… Он его не мог отправить на этап, Ольга Васильевна назначила лечение, удар по ней, майор бы не решился, себе дороже, ему с ней… А вот обратно в камеру — на общак, на спец…

— Только на осужденку,— говорит Дмитрий Иванович, — как его отправить на корпус — он осужден? Вот где разгадка, Андрей Николаевич, причем не Ольги Васильевны, а майора…

Лязгает кормушка.

— Дорофеев, к врачу!

— Чего?.. Я уже был, у меня больше нет уколов…

Дверь распахивается. Гена побледнел, везет ногами по камере…

— Вот и неожиданность,—

говорит Андрей Николаевич.— Так просто сегодня не кончится, еще что-то будет.

— А может его на выписку, — говорит старик у окна, Михалыч.— Я не пойму, чего они его держат — здоров, как бык.

— Его не выпишут,— говорит Андрей Николаевич, — скорей нас с тобой, хотя мы дальше сортира не дойдем. Этот тут крепко.

— Ольге Васильевне замена,— говорит адидас,— парень в соку.

— Неет,— тянет Андрей Николаевич, — ты, Шурик, плохо волокешь в женщине. Ольге Васильевне орел нужен. Уж если она решилась против майора… Нет, наш морячок был в самую точку.

— Непростой малый,— говорит Дмитрий Ивано вич,— я тут шесть лет, много кого повидал, морячок, пожалуй, из самых крупных.

— Интересно, — говорит Андрей Николаевич, — что, все-таки, в нем? Видный парень, умница, хитрый, битый — все так, но еще что-то, что нам, мужикам, не видать, а женщина сразу сечет…

— Когда без штанов, сразу видно,— говорит старик.

— Примитивно, Михалыч, — говорит Андрей Николаевич,— не для такой дамы, как Ольга Васильевна, этим наших барышень удивишь из хозобслуги. Нет, Ольге Васильевне полет нужен.

— Они тут полетали,— говорит адидас,— я однажды видел, как он ночью вернулся — ночная процедура. Еле тащил ножки.

— Вас всех на пошлость тянет,— говорит Андрей Николаевич, — вы бы лучше вспомнили, как он рассказывал?.. Кто из нас его не слушал? С каждым по-своему. А как Генке отрезал — тот две недели рта не раскрыл! Тут другое, это птица большого полета.

— Он кому-то и сядет на хвост, если его в камеру, — говорит адидас,— не позавидуешь.

— Ничего, выясним… Хотя зачем? — размышляет вслух Андрей Николаевич.— Но мало ли что, кого-то предупредить… Нет, пока сам не научится — не научишь, надо мордой об это самое… Так ли нет, но… скучно без него, а, Дмитрий Иваныч? Такая сила в человеке, пусть дурная, скверная, все равно привлекательная, а ведь я не женщина?

Мне скучать некогда,— говорит Дмитрий Иванович.

— Понятно,— соглашается Андрей Николаевич.— Хотя знаете, Дмитрий Иваныч, никто в вашу вышку не верит, не было б вас с нами на больничке — разве с таким приговором поместят?

— Это не приговор,— говорит Дмитрий Иванович,— запрос прокурора. Нелепость. Беззаконие. Я выйду из тюрьмы. Своими ногами. Докажу. Кой-кому не поздоровится,— он смотрит на папки на пустой шконке, такая печаль-тоска в глазах…

Слышно, как в замок вставляют ключ, скрежещет.

— Быстро разобрались,— говорит адидас,— Михалыч прав, выпишут несостоявшегося орла, голубые глазки…

Все глядят на дверь. Она распахивается…

5

Он шагнул через порог, дверь сзади грохнула… Стоит на подрагивающих ногах в рваных, на два номера больше, грязных ботинках, в желтоватых подштанниках с болтающимися завязками, в коротком, пахнущем карболкой халате без пуговиц; в руках матрас, простыни, подушка. Смотрит на палату: светло, чисто, с железных коек глядят на него спокойные, умытые…

Поделиться с друзьями: