У каждого свой путь. Книга первая

– Значит, будешь спокойно глядеть, как Маринку чужак уводит? – Колька снова сел на скамейку, поняв, что Белов вовсе не шутит и не пытается взять его «на понт». Быстро оглянулся на темные окна: – Что предлагаешь? Только без вывертов.

– Избить его, чтоб в больницу попал. Пока его не будет, Маринка снова к нам в компанию придет. Авось, забудет его.

Горев хмыкнул:

– Я руки этого парня уже пробовал. Больше не хочу домой связанным являться. Со спины надо напасть и палкой грохнуть, пока не развернулся. Только тогда что-то может получиться. Но бить надо сразу так, чтобы вырубить. Он крепкий тип! Когда собираешься операцию провести?

– Завтра они наверняка встретятся. Вот завтра и подкараулить за околицей. Встретимся в одиннадцать вечера возле дома Захаровых. Там от елки темень.

– Годится. Я спать пошел.

Толян усмехнулся и направился домой. На его душе снова стало спокойно, словно Маринка уже вернулась в компанию. Он, всегда такой щепетильный в вопросах чести, даже не подумал в тот момент, что поступает подло.

Александр днем попросил у командира разрешения зайти поговорить. Собинов был в хорошем настроении и кивнул:

– Проходите, товарищ старший лейтенант! Какой у вас ко мне возник вопрос?

– Товарищ подполковник, вы вчера сказали о соревнованиях. Я принял к сведению, но прошу разрешить проводить тренировки в одиночестве на полигоне в лесу. Не хочу, чтобы смотрели и под руку советы давали. Сами понимаете, это нервирует. Когда результат будет, я вам продемонстрирую. На данный момент я себя хорошим стрелком не считаю.

Петр Леонидович встал из-за стола:

– Очень хорошо, что вы так критично относитесь к себе. Ну, что ж, я не возражаю и прекрасно вас понимаю. Распоряжение на выдачу вам снайперской винтовки СВД, табельного пистолета «ТТ» и боеприпасов к ним, я подпишу сегодня. С завтрашнего дня можете начинать тренировки. Естественно, в свободное время. У вас есть два месяца, чтобы хорошо подготовиться.

Степанов подкинул руку к козырьку:

– Есть! Разрешите идти?

– Можете быть свободны.

Вечером, во время свидания, он рассказал о разговоре Марине:

– Послезавтра я после обеда свободен. Лозовой нас прикроет. Уже договорился. Начнем тренировки. Я тут описание винтовки стащил и ее технические характеристики. Хочешь посмотреть?

– Конечно.

Он вытащил из нагрудного кармана несколько сложенных листков и протянул ей:

– Никому не показывай, а то меня за подобное «художество» под трибунал отправят.

Она спрятала листочки во внутренний карман куртки:

– Никто не увидит, даже родители. Обещаю!

– Ты знаешь, где полигон находится?

– Прекрасно знаю. Несколько раз смотрела на стрельбы. Ох и покатывалась! Лучше, чем в цирке!

Саша удивился:

– Почему?

– Командир части распоряжается стрельбами, а сам все пули «за молоком» послал. Я видела, как парень с двумя звездочками вдоль погона проверявший мишень, специально гвоздем дырки ковырял, пока мишень снимал. А потом удивлялся в меткости командира и все говорил: «Надо же вам, Петр Леонидович, так стрелять!».

Степанов вытаращил глаза:

– Это ты сама слышала?

– Конечно. Я метрах в пятнадцати наверху лежала.

Офицер расхохотался и прижал ее к себе:

– Маринка, как же ты меня насмешила! А прапорщик какой из себя был?

– Коренастенький, с кривыми ногами. Не идет, а катится!

– Ясно, о ком ты говоришь! А еще что видела?

– Из солдат только один хорошо стреляет: высокий и худой, как палка. Лицо бледное и сплошь в веснушках. Уши торчат, словно листья мать-и-мачехи. Он мало времени на прицеливание берет. Остальные солдаты его обижают.

– В каком плане?

– Толкают, насмехаются. «Лопухом» зовут и все по ушам норовят стукнуть. Будь я на его месте – устроила бы потасовочку! А он терпеливый. Ты можешь его защитить?

– Почему ты просишь об этом?

– Когда они его достанут, он их всех просто перестреляет. Они все черные, а он такой светленький один. Они наглые и считают его слабаком, но это не так. Я видела, как временами сверкали его глаза. Я бы поступила именно так.

Степанов внимательно поглядел на нее и произнес задумчиво:

– Кажется, ты права. Обещаю разобраться.

Они дошли до дуба и встали под ним. Она поковыряла каблуком землю, глядя исподлобья на Сашу. Мужчина молча притянул Маринку, провел ладонью по лицу и вздохнул:

– Марина, как ты ко мне относишься? Я тебя не пугаю?

Она светло улыбнулась, глядя в его глаза:

– Ничуточки. Мне так хорошо с тобой. Я сегодня целый день на уроках на часы смотрела. Думала о тебе…

– И что ты думала?

Девушка смущенно рассмеялась, провела ладонью по его плечу. Торопливо спросила:

– Смеяться не будешь?

Саша погладил ее по волосам:

– Не буду.

– Я всем сердцем хочу, чтоб ты был рядом постоянно. Я так мало тебя знаю, а мне кажется, что мы сто лет знакомы. Что я тебя и раньше знала.

Он потер висок:

– Такое же чувство и у меня… Будь тебе восемнадцать – предложил бы замуж, а так – ждать буду, когда повзрослеешь. Только боюсь, что ты потом более молодого найдешь.

Она с неожиданной силой обняла его за шею и прижалась. Прошептала в ухо:

– Мне никто не нужен, кроме тебя. Наверное, девчонки так не говорят, но я росла с мальчишками и привыкла резать правду в лицо. Так вот – я тебя люблю! Я никого не хочу видеть, кроме тебя. Я тоскую без тебя. – Испугалась собственной смелости и отпрянула в сторону: – Извини, я тороплю события. Терпения во мне мало, это даже отец говорит…

Даже в темноте он заметил, как ее лицо побледнело. Знал, что она ждет ответа, но медлил. Слишком уж неожиданным было ее признание. Степанов собрался с мыслями:

– Марина, я взрослый человек, намного старше тебя, но скажу сейчас честно и откровенно: я влюблен в тебя. Думаю, ты понимаешь, что может произойти между мужчиной и женщиной. Хотя бы догадываешься… – Мужчина чувствовал, что ему не хватает воздуха и передохнул: – Я считаю, что нам надо перестать встречаться по вечерам. Иначе ты однажды возненавидишь меня, как и этого Кольку. Предлагаю встречаться лишь на тренировках.

Маринка застыла с открытым ртом. Потом до нее начал доходить смысл слов. Она вдруг ударила его обоими кулаками в грудь и бросилась бежать к дому. Саша медленно побрел к части. На душе стало тяжело. Он не видел, как из зарослей на другой стороне дороги выбрались две фигуры с палками и начали подкрадываться к нему. Он настолько углубился в собственные мысли, что не услышал бы ничего, если бы не дикий вскрик: