У каждого свой путь
Шрифт:
Привыкшие к крови и боевой обстановке заключенные-фронтовики, особенно те из них, которые прошли через штрафбаты, образуя в лагерях свои собственные коллективы, естественно, вступали в конфликт с установившейся блатной иерархией и были готовы бросить ей вызов. Лагерное начальство сквозь пальцы смотрело на начинавшуюся войну для восстановления контроля над лагерным населением и прекращения воровской вольницы. С молчаливого одобрения начальства в исправительных учреждениях разразилась «сучья война», вылившаяся в настоящий уголовный террор, породивший свирепые междоусобицы между воровскими группировками разных «мастей». Воюющие группы преднамеренно размещались вместе, и администрация не сразу подавляла возникающие побоища или не подавляла вовсе, давая возможность хорошо организованным вновь прибывшим заключенным физически уничтожить соперников из числа лагерных старожилов.
Дополнительным катализатором «сучьей войны» стала отмена в СССР высшей меры наказания 4 февраля 1948 года.
«Суки» быстро оценили важность массированного давления и стали активно вербовать в свои ряды «законных» воров. «Уговоры» осуществлялись либо путем жестокого избиения одного вора несколькими «суками» («трюмиловка»), либо просто угрозой смерти, либо всяческими уловками, в которых могли участвовать и сотрудники исправительно-трудовых учреждений.
Если вор по собственной воле или по принуждению соглашался принять новый закон, он должен был поцеловать нож и навсегда становился «ссученным». А. Э. Левитин-Краснов описывает следующий ритуал:
От блатного требуют, чтобы он совершил три символических действия. Во-первых, ему дают грабли, и он обязан два-три раза провести ими по «запретке» (запретная зона около забора распахана для того, чтобы следы беглеца были видны). Далее, ему вручается ключ от карцера: он должен (в сопровождении толпы ссученных) подойти к карцеру и собственноручно запереть замок на дверях. И, наконец, заключительный акт: он должен поесть со ссученными. После этого он уже сам ссученный, и теперь его будут резать блатные.
Этот переход мог быть и более прозаичен – если вор шел на сотрудничество с режимом, нарушая тем самым блатной закон, он становился сукой.
Варлам Шаламов приводит такой пример: «Вор идет мимо вахты. Дежурный надзиратель кричит ему: «Эй, ударь, пожалуйста, в рельс!» … Если вор ударит в рельс…он уже нарушил закон, подсучился. Спорные случаи обсуждались ворами на судах чести, именуемых правилками, где и решали, ссучился вор или нет.
В ходе противоборства между двумя основными группировками заключенных возник ряд более мелких: «беспредел», «махновщина», «красные шапочки». Это были заключенные из военных, сплоченные по принципу фронтового братства. «Польские воры» – это были уголовники из Польши, Прибалтики и с Западной Украины. А были и такие – «челюскинцы», «мужики, ломом подпоясанные», «пивоваровцы», «упоровцы», «ребровцы», «казаки», «дери-бери» и другие. Но обычно их было меньше, чем представителей двух основных группировок: «воров» и «сук», и они были вынуждены примыкать к одной из этих двух группировок либо скрывать свою принадлежность, затаиваясь среди «бытовых». Шаламов описывает случай, когда одного из «беспредельщиков» (воевавших как с ворами, так и суками) по ошибке направили на «чужую» зону. Этот заключенный три дня простоял под вышкой с часовым, чтобы его не убили другие уголовники, пока администрация не этапировала его на другую зону.
Очень скоро лагерная администрация пришла к выводу, что и «ссученные», и «законники» стремятся к одному и тому же – захвату власти на зоне для паразитирования над «положительным элементом» с небольшими сроками (основной рабочей силой ИТЛ). Все это приводило к снижению производственных показателей ИТЛ, срыву производственных планов. В результате политика скрытого поощрения «ссученных» была признана вредной, и в ГУЛАГе от нее отказались в 1951-1952 годах. Отъявленных рецидивистов и «положительный элемент» (неконфликтных заключенных с небольшими сроками) стали разделять по разным зонам и лагерям с разными режимами заключения. «Сук» и «воров» также разводили по разным лагерям. Для этого прибывших с этапа заключенных администрация предварительно опрашивала, к какой из группировок они относятся, чтобы распределить их к своим и избежать резни. В. Шаламов указывает, что Западное управление предназначалось «сукам», а в Северное управление направляли воров.
На сучьих зонах, чтобы выжить, многие воры в законе на словах отказывались от воровских традиций. При сложившихся обстоятельствах они предпочитали затаиться, стали соблюдать еще более строгую конспирацию и законсервировали свои старые связи.
Чтиво, конечно, удручающее. Особенно, даже не знаю, как подобрать и слово, жалко их… нет. Не знаю… я про фронтовиков. Пройти ад в штрафбате, выжить и опять вернуться в ад. Думали ли они там, в Берлине, радуясь, обнимаясь и салютуя из своих автоматов ППШ, что дома их ждет новая война, но уже другая. На ту они пошли по разным обстоятельствам. Кто Родину защищать, кому сидеть надоело, а кто-то решил под шумок свалить или хозяина сменить (серп на свастику), но осознал весь трагизм положения и остался воевать. Причин много. Сколько солдат, столько и причин. Жизнь состоит из оттенков. А вот эту войну они создали сами себе, но всё равно таких было
меньшинство. Во всяком случае, хочется в это верить. Но и власть не должна снимать с себя ответственности за всё происходящее, ведь почти всё это рукотворно. Победили. Разруха. Надо страну поднимать. А фронтовиков – вон их сколько вернулось с войны. О каждом не подумаешь. Тогда не было реабилитационных центров. Не до того было, это-то ясно. Хотя я не понимаю…Начало поиска
До Сталинграда отсюда километров 500. Немало. Но немецкая ударная группа при поддержке трех «Пантер» и двух бронетранспортеров с боями прошла в сторону Ростова километров двести-триста. «Пантеры» были подбиты. Один бронетранспортер солдаты обнаружили в безымянной деревне где-то в 150-ти, 180-ти километрах от Ростова. Судьба второго бронетранспортера неизвестна.
Я решил, что надо нарисовать карту местности и нанести примерно движение той немецкой ударной группы. Наверняка есть в Ростове и в Волгограде военные архивы. Да и очевидцы многие еще живы. Надо все полученные сведения систематизировать и правильно оформить. Сказано – сделано. Я купил ватман размером А4. Отступил 100 километров (это расстояние точно не доехал бронетранспортёр оберштурмбаннфюрера СС) до Ростова и 200 километров (это расстояние точно проехал бронетранспортер оберштурмбаннфюрера СС) от Волгограда в сторону Ростова. Получилось расстояние 200 километров. Вот карту этого района я и нанес на ватман. Указал в этом месте все населенные пункты. Круг поиска я очертил… Хотя, скорее надо указать сектор. Но для этого нужны дополнительные сведения. Карту-ватман я прикрепил на стену напротив своей кровати.
– Ты чего это, Андрей, на стену карту прикрепил? – спросила меня Таня.
– Да вот, в институте поручили подготовить реферат на тему «По местам воинской славы».
– Хорошее дело! А я знаю эти места, там наша деревня Дмитриево.
– А где?
– Вот здесь, – и Таня указала место, не входящее в мою систему поиска, но я всё равно нанес ее деревню на карту.
Что главное на карте? Система координат. Это я сделал. Местность определил с запасом. Солдат ведь наверняка был неместный и плохо ориентировался в этой обстановке. Тем более, их рота постоянно перемещалась, и он легко мог напутать в километрах. Да и времени много прошло. Они обнаружили бронетранспортер в 43-м году, а рассказал он свою историю Лебеде в 57-м. Ну, буду я наносить на свою карту деревни типа Таниной, ну и что. Их сотни. Война их почти все сожгла. Сейчас и упомнить-то трудно наверняка местоположение некоторых. Земля быстро поглощает разрушенные деревянные строения. Да, но водонапорная башня из кирпича, ее земля не спрячет. И высотой, как говорил Солдат, метров 15. Вот главный ориентир, если она цела, то ее наверняка можно найти. Вопрос времени. Если разрушена, тоже можно, но сложнее. Без архива не обойтись.
Такие объекты строились по проекту и согласованию. Надо опять идти в библиотеку и найти информацию о водонапорных башнях. Нафига они вообще нужны?
Вот что я прочитал в журнале «Сельская жизнь».
Водонапорная башня состоит из бака (резервуара) для воды, обычно цилиндрической формы, и опорной конструкции (ствола). Регулирующая роль водонапорной башни заключается в том, что в часы уменьшения водопотребления избыток воды, подаваемой насосной станцией, накапливается в водонапорной башне и расходуется из нее в часы увеличенного водопотребления. Высота водонапорной башни (расстояние от поверхности земли до низа бака) обычно не превышает 25 метров, в редких случаях – 30 метров; емкость бака – от нескольких десятков кубов (для малых водопроводов) до нескольких тысяч кубов (в больших городских и промышленных водопроводах). Опорные конструкции выполняются в основном из стали, железобетона, иногда из кирпича, баки – преимущественно из железобетона и стали. Водонапорные башни оборудуют трубами для подачи и отвода воды, переливными устройствами для предотвращения переполнения бака, а также системой замера уровня воды.
Башня Рожновского
Одной из наиболее распространенных систем водонапорных башен является «Башня Рожновского», которая предназначена для регулирования и напора воды в водонапорной сети, создания ее запаса и выравнивания графика работы насосных станций. Башня Рожновского состоит из: бака, водонапорной основы, крышки бака с люком для осмотра. Внутри к стенкам бака приварены скобы льдоудерживателя, а также скобы для спуска обслуживающего персонала. Для подъема на башню существует наружная (иногда винтовая) лестница с предохранительным ограждением. Объем башни – от 10 до 150 кубов. Чаще всего резервуар водонапорной башни изготавливается прямоугольной или округлой формы, соотношение между диаметром и высотой которого зависит от индивидуальных архитектурно-строительных и технологических параметров. Объем резервуара, как и высота опоры, определяется согласно результатам расчетов водораспределительной сети. Для предохранения запаса воды от загрязнения и замерзания резервуар башни окружен специальной защитой. Поступление воды в башню осуществляется при помощи насосов.