У каждого Темного Лорда...

— И что вы хотите — от меня? — наконец спрашиваю я, на миг отводя взгляд от Арки. Мне постоянно кажется, что еще немного, и за колышущимся занавесом я разгляжу того, кто стоит за ним...

— Мы хотим, чтобы ты посмотрел. И чтобы ты послушал. Ты ведь и раньше... слышал Арку, верно? А ведь тогда у тебя была только мантия. Мы хотим знать: что ты услышишь теперь?

Самое смешное, что я тоже хочу это знать. Я, сам не зная, зачем, достаю свою родную, только сегодня полученную обратно палочку и подхожу к Арке. Арка шелестит. Арка шепчет на множество голосов. Всё так же, как в прошлый раз. Но теперь я могу кое-что разобрать.

Я их слышу, эти голоса. Рон как-то давно уверял меня, что даже в магическом мире слышать голоса, которые не слышат другие, — это дурной признак. Но как позже выяснилось, это был слишком узкий взгляд на вещи. И на проблему голосов.

Я слышу голоса. Они шепчут, вроде бы, каждый что-то своё, но все их шептания сливаются в один, единый гул. И в этом гуле я могу разобрать слова.

— Мантия, мантия, мантия самой Смерти! Кто наденет мантию Смерти, может пройти сквозь арку и уцелеть. Палочка, палочка, что сделана Смертью! Кто возьмет в руки палочку, сделанную Смертью, может пройти сквозь арку и уцелеть. Камень, что Смерть подобрала на речном берегу! Кто возьмет в руки камень, которого касалась Смерть, может пройти сквозь арку и уцелеть! Кто хозяин Даров, тот может пройти сквозь арку! Кто пройдет сквозь арку, тот вернется другим!

— Каким? Что там, за аркой? — тихо спрашиваю я. Но голоса не отвечают. Они просто заходят на второй круг. Меня так и тянет подойти поближе, вслушаться, чтобы, может быть, различить другие реплики — их там бесчисленное множество! И порой мне кажется, будто я могу разобрать среди них знакомые... вот только чьи?

— Что ты слышишь, Гарри? — спрашивает мистер Уизли. В его кармане что-то тихо звякает.

— Просто голоса, — отвечаю я и отхожу от Арки на пару шагов. Оказывается, я успел подойти уже почти вплотную. — Слов не разобрать.

Мне бы самому еще это сначала обдумать. А потом уже решить, говорить ли кому-то еще.

Он вздыхает.

— Ладно, всё с тобой ясно. Пойдем, покажу тебе еще кое-что.

Всё оставшееся время он водит меня по отделу, заводит то в архив, "полный крайне интересных и поучительных историй, Гарри!", то в маленькую кладовку, на поверку оказывающуюся почти бесконечным складом "инвентаря" и забитую артефактами, то в недоброй памяти зал пророчеств, выглядящий, к слову, почти так же, как два года назад... разве что полок, кажется, стало меньше, но даже в этом я до конца не уверен. В чем я уверен, так это в том, что всё важное, что должно было случиться сегодня, уже случилось. Мы с Аркой встретились. И во мне крепнет уверенность, что однажды — много лет тому вперед — я возьму в руки палочку, накину на плечи мантию, положу в карман камень — и шагну в занавешенный невнятным тряпьем проём. Что случится тогда? Где я окажусь? Выживу ли? Смогу ли вернуться обратно? Не знаю. Знаю только, что так будет. Это мое пророчество, если хотите.

Потом — совсем скоро — раздается мелодичный "треньк", и Артур радостно хлопает в ладоши:

— Ну вот, теперь можно и домой. Так как, согласен скоротать свою неделю работ у нас? Вот и отлично. Держи пропуск, приходи... ну, не знаю... может, послезавтра? Или на той неделе? Как получится, в общем. Соберешься — коснешься пропуска палочкой, назовешь нужную дату, она там проявится. Кстати, когда мы ходили по залу пророчеств, я успел увидеть, что там появилось одно новое. Не хочешь вернуться и посмотреть? Нет? Я так и думал.

...есть жизнь

Наверное, это эпилог. В смысле, для той истории, в которой мы, чокнутая компания сбежавших арестантов, готовились к суду, чтобы как-нибудь таки извернуться и избежать Азкабана (а еще всех спасти, как обычно), — это эпилог. А для всего, что будет дальше, — скорее уж предисловие. В конце концов, я не питаю иллюзий на свой счет. Я уже привык к тому, что вылипнув из одной истории, тут же влипаю в другую. Не знаю, во что я влипну на этот раз, но с нетерпением жду того момента, когда узнаю. Говорю же — привык.

Ночью мне снится Смерть. Она сидит рядом со мной, обстоятельно рассказывает мне про Дары и прочие свои артефакты, но проснувшись, я помню из них только статую, затерянную где-то в Эгейском море, проклятый портрет, мелькавший в Британии всего-то век назад, а сейчас осевший в изолированной темной комнате в одном французском замке на берегу Луары, да еще серьги с изумрудами, лежащими — где бы вы думали — в нашем Отделе Тайн, не в той кладовке с артефактами, конечно, а в отдельной комнатке, в хорошей компании.

А еще Смерть уверяет меня, что я смогу и пройти через Арку, оставшись в живых, и вернуться обратно, но время там течет гораздо медленнее, а значит, уйдя на день-другой, я могу вернуться через месяц или через год. А значит, время надо выбирать мудро, как-то так она выразилась. Откуда бы еще взять той мудрости?.. Где это "там", которое за Аркой, и что "там" находится, она не рассказывает.

Проснувшись, я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься в Отдел Тайн прямо сегодня же, проверять серьги с изумрудами: есть они там или нет? Настоящая Смерть мне приснилась — или просто впечатлённое дневными событиями подсознание чудит? Вспоминаю, как препирался по тому же поводу с мёртвым Снейпом, — и никуда не иду. Решаю, что это может подождать денёк-другой. В конце концов, моя отсутствующая мудрость подсказывает мне, что в ближайшие лет тридцать-сорок точно не время соваться в Арку. А значит, и проверка того, что с ней связано, может подождать. Может, я сказал!

Я спускаюсь вниз. Там тихо — все снова разбежались кто куда, только из кухни раздается приглушенный шум. Я заглядываю туда (не только потому что шум, но и потому что завтрак) и застаю разгар творческого процесса: Джинни палочкой управляет венчиком, взбивающим какой-то крем в большой миске, сосредоточенный Кричер примеривается к здоровенному пирогу, а потом одним щелчком пальцев режет его на несколько слоев — кажется, это называется "коржи"? Похоже, у нас будет торт. С другой стороны столешницы Ханна что-то трет на тёрке. Пахнет шоколадом и апельсином. В углу сидит Гермиона с бумагами — то ли эссе какое пишет, то ли рецепт записывает.

— Доброе утро, Гарри! — на секунду отрывается от работы Джинни. — Кричер, отлично получилось, теперь давай ставь сироп. Ханна, у тебя долго еще?

— Нет, уже почти всё! Мандрагору еще из шоколада наколдовать, что ли? Нет, не потяну. Точно всё. Доброе утро, Гарри!

— Кричер понял, мисс. Доброе утро, сэр.

— Доброе утро всем! Что у нас тут происходит и где остальные?

— Рон и Джордж в магазине, — рапортует Гермиона. — Невилл у бабушки, Сьюзи и Чжоу на Косой Аллее, закупаются к вечеру, а Малфой, вроде, в Министерство пошел, его сегодня вызывали для дачи каких-то там разъяснений. А Луна побежала за подарком.

— Подарком? А что такое у нас вечером?

Гермиона улыбается и говорит:

— Так и знала. Ты помнишь, какое сегодня число? — я на секунду задумываюсь, пытаясь сообразить. Нет, не помню. Несмотря на то, что каждый день смотрел газеты, извещения от Министерства и прочие штуки, я понятия не имею, какое сегодня число. Меня это просто не интересовало.

— Двадцать седьмое? — наобум предполагаю я.

— Тридцатое, Гарри. Сегодня у Невилла День Рождения.

А завтра, значит, у меня. Этого никто не говорит вслух, но я и так догадываюсь, что как минимум три человека (включая теперь и меня) на кухне об этом помнят. А я ведь так всё и пропустил бы, если бы мне сейчас не напомнили.