У кошки девять жизней

— Вы, вероятно, слышали, сударыни, — заговорила баронесса, — что это герцогиня де Каронак, коей она стала совсем недавно. Я была на этой свадьбе.

Тут мадам д`Оре бросила на меня неприязненный взгляд. Что ж, я ее прекрасно понимаю. Я уже навидалась таких взглядов. Все особы женского пола, не отличающиеся особенной красотой, мне отчаянно завидуют. Я уже к этому привыкла. Настораживало другое. Я где-то уже слышала это имя. И совсем недавно. Да! По-моему, как раз от баронессы де Кастро.

Я уже хотела тихо спросить у нее, так ли это, но тут грянул гром небесный и разверзлись врата. Точнее, заиграла музыка и начались танцы. Боже сохрани!

По закону подлости от кавалеров не было отбоя. Разумеется, всему виной моя "песочная" талия, из-за которой я терпела такие мучения, ну и не только она, конечно. Кошмар и ужас. В первые несколько секунд я хотела сбежать отсюда куда глаза глядят. Останавливало только одно: далеко я убежать не смогу, не позволит тот же корсет.

Пришлось идти танцевать. Это было так ужасно, что хуже не придумать. Все свои силы я тратила на то, чтобы не потерять сознание. Того, что мне говорили, я просто не слышала. Я лишь улыбалась, давая понять, что все слышу. Должно быть, моя улыбка напоминала оскал мертвеца.

Три танца я выдержала, но потом запаниковала. Еще пара минут — и меня придется откачивать. Я отошла подальше, забилась в уголок и поклялась, что на сегодня это был последний танец. Не пойду больше, хоть убейте.

Не успела я прийти в себя, как ко мне подошел какой-то молодой человек. Я в ужасе зажмурилась, а потом торопливо сказала:

— Простите, очень болит голова.

— Какая жалость! — воскликнул он, — я вам очень сочувствую, герцогиня.

— Мы знакомы? — спросила я.

На его лице появилась искренняя обида.

— Конечно. Помните? Мы танцевали на вашей свадьбе.

Еще бы такое не помнить! Теперь я его вспомнила окончательно. Это тот самый, что издевался надо мной, говоря, что я превосходно танцую.

— О, да, — кивнула я, — простите, месье. Вы…

— Мое имя — Анри де Пуайе, — с легкой укоризной продолжил он.

— Конечно, — согласилась я.

— А я помню ваше имя.

С чем я тебя и поздравляю. Господи, мне и без того дурно, так еще на голову свалился этот тип! Если я немедленно не выйду на свежий воздух, то изрядно повеселю остальных своим бессознательным состоянием.

— Месье, — я посмотрела на Пуайе, — здесь есть балкон?

В его глазах появилось сперва изумление, а потом радость. Радость? С чего бы это? Что его так обрадовало, скажите на милость?

— Я провожу вас, мадам, — и он подал мне руку.

Я безропотно приняла ее. Сейчас я согласилась бы на все, что угодно, лишь бы выйти на балкон и вдохнуть немного свежего воздуха.

И моя мечта наконец осуществилась. На балконе было холодно, но меня это не смущало. Это было даже приятно. И холодный ветер только облегчал мои страдания.

Все было бы прекрасно, но Пуайе все испортил самым возмутительным образом. Я просто не ожидала такого с его стороны. Представьте, он меня обнял! Жуть, ужас! Моим ребрам и без того было достаточно гадко. В тот злосчастный момент я едва не потеряла сознание. Я издала немелодичный вопль, лишь усилием воли устояв на ногах, отпихнула Пуайе от себя и выдавила:

— Вы спятили?

На некоторых мужчин свежий воздух действует самым затейливым образом.

Он отступил на шаг и приподнял брови:

— Разве вы не этого хотели?

— Я?!

В моем голосе было столько изумления, что, кажется, он понял свою ошибку.

— Наверное, я не так понял… — сказал он уже менее уверенно.

— Совершенно не так, — отрезала я, — я вовсе не хочу с вами обниматься. Мне и без того плохо.

— Хотите сказать, что я вам настолько противен? — тут же взвился де Пуайе.

Если бы я чувствовала себя лучше, то покрутила бы пальцем у виска. И почему мужчины все принимают на свой счет? Я о нем вообще не думала.

— Я не имела в виду вас, месье, — постаралась я свести инцидент к минимуму, — мне просто плохо. Вы пробовали обниматься, когда вас тошнит?

Он представил это и судя по всему, понял, что я хочу сказать.

— Простите, — проговорил он, — кажется, я выгляжу полнейшим идиотом.

Редкостное понимание.

— Хотите подышать свежим воздухом, мадам?

— Да, — не стала я отрицать очевидного.

И желательно, в полном одиночестве. Но кажется, этого мне не дождаться. Он стоял насмерть. Пришлось терпеть его присутствие и выслушивать слова сочувствия, от которых у меня начинались колики.

Наконец, я решила, что с меня довольно. Воздухом я надышалась на всю оставшуюся жизнь. Нужно уходить, иначе этот тип сведет меня в могилу.

Де Пуайе не отставал от меня ни на шаг, шагая следом как привязанный. Проявляя заботливость, предложил принести мне бокал вина. Я отказалась. В данный момент я ничего не смогла бы выпить.

Баронесса, разумеется, отметила такую преданность с его стороны и лукаво заметила:

— Кажется, вы понравились дамскому любимцу, Изабелла, — забыла сказать, что с недавнего времени мы стали называть друг друга по имени, — берегитесь, две победы сразу — это слишком для ревнивых особ.

— Я кому-то перешла дорогу? — поинтересовалась я.

— Могу назвать дюжину.

— Не надо.

Она рассмеялась.

— Вы очень красивая женщина, Изабелла. Неудивительно, что вызываете зависть у остальных представительниц вашего пола. Что же касается де Пуайе, то будьте осторожны. Вы мне нравитесь, поэтому не хотелось бы, чтоб вы попали в историю.

— В какую историю? — спросила я.

— Женщины по его милости постоянно попадают в неприятные ситуации. Ну, вы меня понимаете? — и Вероника мне подмигнула.

Ах, в эти! Почему бы не сказать прямо, ведь в данный момент нас никто не слушает.

Впрочем, де Пуайе не зевал и очень скоро нарушил наше уединение.

— Менуэт, — произнес он, — прекрасный танец. Не хотите ли потанцевать, ваша светлость?

— Нет, спасибо.

— Вам все еще плохо?

— Лучше, — соврала я, — но не настолько.

— Жаль, — вздохнул он, — вы так грациозно танцуете. Вы очаровательны, мадам. Своей красотой вы затмили всех общепризнанных красавиц.

— Не может быть, — вяло отозвалась я.