У кромки прибоя

Зато что она чувствовала! Мэри не знала ничего равного тому всепоглощающему наслаждению, которое испытывала в его объятиях, никогда подобное пламя не охватывало ее тело. Она хотела большего, хотела…

— Папа, мы уже приехали?

Сонный голосок Нины, словно сквозь туман проникший в их сознания, подействовал на Мэри и Томаса как удар электрическим током. Они отпрянули друг от друга, при этом Мэри испытывала еще большее смущение, чем несколько минут назад. Каждый раз, когда этот мужчина целовал ее, она необузданно отвечает ему. Она с трудом себя узнавала!

— Мэри…

— Папа, мы приехали? — Не получив ответа на первый вопрос, Нина капризно повысила голос.

Томас взглянул на девушку, прежде чем повернуться к дочери.

— Нет, Нина, еще не приехали…

— Тогда почему мы остановились? — продолжала настаивать Нина, оглядевшись вокруг и ничего не поняв.

Томас в поисках поддержки вновь повернулся к Мэри, но та ответила ему лишь беспомощным взглядом. Вряд ли они смогли бы сказать девочке правду!

— Э-э-э… Ну… Мэри что-то попало в глаз! — неуклюже сымпровизировал наконец Томас и послал Мэри предостерегающий взгляд, заметив, как та подавила нервный смешок.

Что-то попало в глаз и в самом деле. Соринка, должно быть! Она снова позволила Томасу поцеловать себя. Вчера вечером он поцеловал ее, потому что был зол. А она — очень расстроена. Общей чертой в обоих случаях оказались ее слезы. Следовательно, ей нужно постараться не плакать! По крайней мере, в его присутствии…

— Теперь уже лучше? — Нина, к счастью, еще не очнулась ото сна.

Томас насмешливо взглянул на Мэри.

— Ну как лучше?

Она ответила ему хмурым взглядом и обернулась к Нине.

— Спасибо, лучше. Правда, гораздо лучше…

— Проклятье! — с чувством пробормотал Томас, глядя в боковое зеркало.

— В чем дело? — встревожилась Мэри. — Томас…

— В неприятностях, которые вы, женщина, причиняете мне! — ответил он, открывая дверцу. — Трудно поверить, что я знаком с вами всего сорок восемь часов!

Мэри обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть полицейского, приближающегося к «мерседесу». Машина с мигалкой стояла чуть поодаль. Их вынужденная остановка здесь, как она и предположила поначалу, была нарушением правил. И она очень сомневалась, что полицейского удовлетворит история о соринке, попавшей в глаз леди. Томас был прав: с ней одни неприятности!

Нина села и посмотрела в заднее стекло.

— Папа сделал что-то не так? — с благоговением спросила она. — Он получит нагоняй?

Мэри надеялась, что нет, иначе ей несдобровать.

Двое мужчин уже несколько минут разговаривали на обочине, и когда молодой полицейский достал из кармана блокнот и стал что-то писать, сердце Мэри в тревоге замерло. Он штрафует Томаса! И во всем виновата она. Уж на этот-то раз Томас, несомненно, обрушит на нее свою ярость.

Она внутренне приготовилась к сокрушительной атаке, увидев, как Томас с мрачным видом шагает к машине, держа в руке сложенный лист бумаги. На этот раз ей вряд ли стоит опасаться поцелуя. Мэри не могла понять, радует ее это или печалит…

Она так и не успела разобраться в своих чувствах, поскольку Томас уже сидел в машине рядом с ней.

— Папа…

— Не сейчас, малыш, — поспешно проговорил он, глянув в зеркало дальнего вида. — Нам нужно как можно скорее опять выехать на дорогу.

Томас завел мотор, включил передачу и умело вписался в непрерывный поток машин на шоссе.

Мэри не знала, что сказать, да и вообще сомневалась в том, что сможет вымолвить хоть слово. Это могло только ухудшить положение. Если такое вообще возможно!

— Уф, пронесло. — В конце концов именно Томас первым нарушил молчание, поудобнее откидываясь на спинку сиденья, когда полицейская машина пропала из виду.

— Пронесло? — недоверчиво повторила Мэри. Это было последнее определение, которое она применила бы к только что произошедшему инциденту.

— Ммм… — Томас сдержанно усмехнулся. — Полицейский увидел мою фамилию, и оказалось, что он мой поклонник. Особенно ему понравилась моя прошлогодняя статья о преступности на окраинах больших городов. Там содержался благоприятный отзыв о его брате, тоже полицейском, — похоже, это у них семейное! Он хотел сохранить статью, но его жена нечаянно выбросила газету. Вот он и спросил, не могу ли я выслать ему копию. Возможно, где-то и завалялся этот номер. Поищу, когда приедем.

Листок бумаги, который держал Томас, был вовсе не квитанцией, а адресом полицейского. А она-то навоображала себе всяких ужасов — штрафы, судебные разбирательства!..

— Выходит, в том, чтобы быть знаменитым, есть свои преимущества, — сухо заметила Мэри.

Томас мельком взглянул на нее.

— Я не знаменит, Мэри, — наконец проговорил он.

— Зато ваши работы пользуются популярностью, — с вызовом бросила она, даже не понимая, почему злится.

— Возможно. — Томас небрежно пожал плечами. — Какая разница? Главное, что это избавило нас от некоторых сложностей. Полицейский просто рассмеялся мне в лицо, когда я сказал, что остановился из-за соринки в вашем глазу!

— Может, мне еще немного поспать, папа? — снова раздался за их спинами голосок Нины.

Это напомнило Мэри о ее обязанностях! Она здесь в качестве няни девочки, ее здесь терпят из милости, и она не имеет права злиться, каким бы ни был повод.

— Если хочешь, малыш, — ответил Томас дочери с отсутствующим видом. — Мы еще не скоро приедем.

Нина утомленно вздохнула и снова растянулась на заднем сиденье. Мэри было впору вздохнуть вместе с ней: они еще даже не доехали до Эдинбурга, а она уже хотела обратно! Как же ей прожить несколько дней в одной квартире с этим человеком, пусть даже и в присутствии Нины?..

— Что-то вы затихли, — заметил Томас несколько минут спустя.

— Разве? — осторожно спросила Мэри, поскольку лишь от ее осторожности зависело то, как у нее сложатся отношения с Томасом в будущем.

— Вы знаете, что это так, — нетерпеливо бросил Томас.

Мэри выдохнула:

— По-моему, я никогда не была трещоткой.

— А я никогда вас так и не называл, вы просто… Будьте вы прокляты! — в сердцах воскликнул он. — Даже не знаю — целовать вас или трясти, когда вы так выводите меня из себя!