У любви не всегда красивое лицо

– А что мне тогда делать? Надир, нет других путей. Эти несколько дней я проведу с Кристин, а потом… потом всё. Пообещай мне, что ты не расскажешь ей, что я сам наложил на себя руки. Скажи, что… что у меня отказали легкие, например. Обещай!

– Я не могу… - Надир отрицательно покачал головой.

– Пожалуйста!.. – снова взмолился я. Перс неуверенно посмотрел на меня, а затем кивнул и нахмурился.

– Ты совершаешь ужасную ошибку, Эрик. Но никто не вправе тебе указывать, даже я. Мне пора на работу, надеюсь увидеть тебя вечером за ужином.

– Я обязательно приду, мне еще рано умирать, - съязвил я, но перс не улыбнулся. Он бросил на меня еще один встревоженный взгляд, а затем быстро вышел из комнаты, даже не попрощавшись со мной.

Проводив его взглядом, я вздохнул, покончил со своим завтраком, а затем встал с постели и переоделся. Глупо было тратить последние дни жизни на работу, но я и так подвожу шефа. Да и там я могу видеть Кристин. Спустившись вниз, я столкнулся с Густавом.

– Мистер Эрик, мы пойдем на пляж? Я хочу сделать замок из песка.

– Уже почти зима, Густав. А еще мне нужно на работу. Но как только я вернусь, то возьму тебя на прогулку, хорошо?

– А мама тоже пойдет?

– Конечно, - улыбнулся я мальчику, в душе ощущая дикую боль, ведь я знал, что этого уже не будет никогда.
– А сейчас веди себя хорошо и слушайся Алишу, я скоро вернусь.

– Позвольте мне сегодня пойти с вами, пожалуйста!
– Мальчик вцепился в мою ногу и не хотел отпускать:

– Густав, я не могу взять тебя с собой на работу. Но думаю, что могу на часик опоздать. Пойдем гулять?
– Мальчик улыбнулся и радостно закивал. Я достал с вешалки его пальтишко:

– Надень, я не хочу, чтобы ты простудился.

Ребенок неловко пытался застегнуть пальто, но у него ничего не получалось, поэтому я, опустившись перед ним на колени, помог своему сыну. Сыну, который вряд ли когда-нибудь узнает о том, кто же его настоящий отец…

– Спасибо, мистер Эрик.

– Не за что, идем.

Нас встретил холодный колючий ветер. Было начало ноября, и в воздухе уже витала почти зимняя свежесть.

– Мистер Эрик, я голоден.

– Голоден? Твоя мать не накормила тебя?

– Она забыла вырезать корочку с моего хлеба, а я не могу грызть корочки, я их ненавижу… - захныкал мальчик.

– Хорошо, тогда пошли в Тонтос, они открыты круглый год.

Мальчик кивнул и взял меня за руку. Сердце наполнилось теплом при мысли, что мальчик настолько мне доверял, что не боялся ко мне прикоснуться. Мы вошли в пиццерию, я поднял ребенка на плечи у прилавка и спросил:

– Будешь содовую?

– Да.

Я знал, что она ему понравится, ведь это был мой любимый напиток. Потрепав сына по густым волосам, я протянул ему два стакана содовой, а сам взял большую пиццу. Мы заняли дальний столик, а когда я разворачивал коробку с пиццей, то услышал голос Густава:

– Я ничего не вижу, мистер Эрик.

Когда я перевел взгляд на сына, то усмехнулся. Стол был слишком высоким для него, и виднелась только одна макушка. Я усадил ребенка себе на колени. Раньше мысль о том, что у меня может быть сын, была безумной, но мысль о том, что я вот так просто смогу усадить его к себе на колени, казалась еще безумнее.

– Ну, как, вкусно?
– спросил я, когда мальчик отхлебнул содовую.

– Да, очень!

Я был не голоден, поэтому молча наблюдал за сыном. А потом я заметил, как грустно он смотрит на соседний столик, где сидели отец с сыном. Мальчик был чуть постарше Густава. Он был одет в синюю майку и задорно смеялся, потому что отец обнимал его и щекотал.

– Что случилось?
– прошептал я, наклонив голову к Густаву.
– Почему ты так на них смотришь?

– Мой папа никогда не играл со мной, никогда не брал меня гулять. Он только ругался…

– Правда? Ну, теперь я могу развлекать тебя.

– Это не то же самое. Я всегда хотел отца, чтобы он любил меня, играл со мной, учил. А мой папа просто бросил маму и меня… - Густав опустил голову, а я вдруг ощутил тупой удар в живот. Мне было больно слушать такое.

– Он был ужасным человеком, Густав. Он избивал твою мать, он не заслуживает такого сына, как ты, понимаешь? Не стоит давать второго шанса тому, кто не уважает тебя.

– Тогда почему вы не даете никому второй шанс? Из-за вашей маски, да? Тогда, когда папа сорвал ее с вас, тетушка Алиша быстро увела нас из ресторана. Что случилось с вашим лицом, мистер Эрик? – мальчик поднял на меня любопытные глаза, а я прикусил губу. Очень не хотелось отвечать, но я, минуту поразмышляв, все е сказал:

– Я… Я родился не совсем нормальным. Люди избегают тех, кто отличается от них. У меня безобразное лицо.

– Я хочу посмотреть.

– Ты никогда его не увидишь, - я сжал зубы, чтобы не закричать, но вовремя сдержался и холодно произнес. – НИКОГДА!

Видимо, я напугал его своей холодностью и сердитым выражением лица, потому что он вдруг захныкал и начал плакать, а потом спрыгнул с моих колен и побежал к двери. Сын! Мой сын! Если я его потеряю, если я потеряю своего ребенка и ребенка Кристин – она меня не простит! Да и я себя тоже. Я бросился вслед за сыном:

– Густав, стой! – Но он не останавливался. Я поймал его только у ворот Луна-Парка.

– Что ты делаешь?! Тебя могли похитить или ты мог попасть под машину! Твоя мать бы с меня шкуру содрала!

Да, это было грубо, но я перепугался за него, а он еще сильнее зарыдал. Да, срываться на крик было лишним, поэтому я опустился перед ним на корточки и взял его за руку:

– Густав, - спокойно начал я, - прости меня, я не должен был быть так резок с тобой, но ты должен понимать, что если ты будешь так безрассудно убегать от меня, то твоя мама никогда больше не отпустит нас вдвоем на прогулку. Она тебя очень любит и не простит мне, если что-нибудь случится.

– А вы? Как бы вы себя чувствовали, если бы со мной что-нибудь случилось?

– Я… - я запнулся.
– Я был бы подавлен, и… и мне было бы очень больно.

– Вы любите меня?

Я прикусил губу и кивнул:

– Да, очень сильно. И я люблю твою мать. Нас с ней сближает то, чего ты и представить не можешь… А теперь давай вернемся в ресторан и продолжим завтрак?

Ребенок вытер слезы и кивнул. Я взял его за руку и повел обратно в пиццерию, но вдруг мальчик остановился и поднял на меня глаза:

– Вы сказали, что любите меня. Это правда?

– Да. Я никогда не лгу, Густав.