У любви не всегда красивое лицо

– Идем, Густав, я уложу тебя спать. Твоя мать придет сразу, как только умоется.

Я отвел мальчика в свою комнату, уложил его в постель и укрыл одеялом. На меня смотрели ярко-зеленые глаза. В них отражалось пламя горящего огня, и они так красиво блестели. Я невольно улыбнулся мальчику.

– Густав посидит здесь полчаса, пока Эрик помогает его матери?

Мальчик согласно кивнул.

– Отлично! Когда Эрик вернется, то сделает тебе горячий шоколад.

Я почти выбежал из комнаты, стремясь как можно скорее найти Кристин и помочь ей. Но нужно что-то прихватить, кажется, я видел раны и на ее плечах. Злость снова охватила меня, но усилием воли я с ней справился. Сейчас не время думать о мести. Я нашел ведро и, спустившись вниз, набрал в него воды из-под крана. Затем отправился в ванную, где была Кристин.

Она уже умыла лицо и руки, но ее платье было насквозь мокрое от дождя, и кое-где на нем была кровь. Когда я вошел, она повернулась ко мне и несмело улыбнулась, но, несмотря на это, в ее глазах застыло затравленное выражение.

– Спасибо тебе, Эрик, за то, что помогаешь нам…

– Кристин не за что меня благодарить. Сначала она должна умыться и привести себя в порядок, - я на минуту заколебался, думая, согласится ли она раздеться в моем присутствии. – И Кристин должна снять это платье, оно грязное и мокрое.

Она покраснела и мотнула головой.

– А.. это обязательно?.. Я не могу… Это как-то… Неловко.

Я покачал головой.

– Это ради блага Кристин. Ей нужно вытащить осколки из ран. К тому же, Эрик уже видел Кристин без одежды, и он думает, что за эти несколько лет в ней вряд ли что-нибудь изменилось. Ей не нужно стесняться Эрика.

Я изо всех сил старался казаться безразличным, но при самой мысли о том, что я увижу ее обнаженной, у меня перехватило дыхание. Может, действительно будет лучше, если она сама справится со всем этим?.. Но, к моему удивлению, Кристин кивнула, поколебавшись всего минуту. А затем стянула с себя платье.

Я выдохнул, потому что, кроме верхнего платья, на ней была нижняя юбка. Это меня немного успокоило, хотя руки все еще предательски дрожали. Я перевел взгляд на ее спину. В глаза сразу бросились стекла, торчащие из многочисленных порезов и ран, и поблескивающие в свете свечи, которую она только что зажгла и поставила на небольшой ящик. Я сглотнул, забыв о том, что она была почти обнажена, о том, что сделал Рауль, обо всем. Ей было больно, и я почти физически ощущал эту боль.

– Кристин очень пострадала… – мой голос дрогнул и сорвался.

– Да не очень, - она говорила тихо, но я видел, какую боль ей причиняют все эти раны.

– Не очень? Кристин видела свою спину? Она усеяна стеклом, вонзившимся в её плоть… Что муж Кристин сделал с ней?

– Много чего… - она не хотела об этом говорить, я это сразу понял. Сжимая кулаки от гнева, я ушел в свою комнату. Там я взял пинцет и теплый халат, которым снабдил меня Надир, и спустился обратно. Я осторожно вытаскивал стекла и кидал их в стакан, а она вздрагивала и всхлипывала при каждом прикосновении. Когда я вытащил один особенно глубоко застрявший осколок, она дернулась, и из ее губ сорвался стон. Я отложил стакан и пинцет в сторону, а затем подошел к ней со стороны лица. Она стояла, сложив руки на груди и сжав кулаки, а по ее щекам текли ручейки слез. Но она терпела. В этот момент я восхитился ее мужеством.

– С Кристин все в порядке? – она открыла глаза и увидела, что я стою перед ней.

– Д-да, про…продолжай…

Мне стало так больно, словно это я был ранен, но только не в спину, а в сердце. Но я был вынужден продолжить, иначе в раны попадет инфекция. Она молчала, все так же иногда всхлипывая. Я сложил пинцет в тот же стакан и протер руки:

– Эрик закончил, - она только кивнула мне в ответ, а я вздохнул, зная, что еще предстоит. – Эрику нужно обеззаразить раны Кристин.

– Будет больно, - я шепнул ей на ухо, а она снова кивнула и еще сильнее сжала кулаки. Собравшись с духом, я прижал ткань, смоченную в спирте, к ее спине. Она вскрикнула, а потом зажала себе рот руками, содрогаясь и еле слышно шипя от боли. Чтоб ты сдох, чертов Рауль! Это ты заставил ее пройти через такое! Этого я тебе никогда не прощу!..

Через несколько минут я убрал ткань с ее спины и осторожно начал перевязывать ее раны бинтами, которые сделал, разорвав одну из своих рубашек. Закончив, я набросил на ее плечи халат. Она слабо выдохнула и покачнулась, чуть не потеряв равновесие. Я же успел подхватить ее. Бедный мой ангел… Сколько боли тебе пришлось вынести.

Она благодарно мне улыбнулась, опять заставив мое сердце затрепетать.

– Кристин сможет сама спуститься?

– Да. Спасибо тебе, Эрик, - слабо выдохнула она и, освободившись из моих рук, медленно подошла к двери.

Мы пошли наверх, чтобы проведать Густава. Он лежал на кровати в том же положении, в котором я его и оставил. Какой умный мальчик. Он сидел и смотрел на огонь, а, услышав шаги, обернулся. Он вопросительно посмотрел на маму, потом на меня, и развернулся обратно.

Я же направился к шкафу и выудил оттуда свою рубашку. Затем подошел к Кристин и протянул рубашку ей. Нужно же ей во что-то одеться.

– Кристин может переодеться в это.

Она кивнула, благодарно улыбнулась и скрылась в темноте. Я же сел на кровать у ног Густава.

– Густаву тепло?

– Да.

– Вот и хорошо.

– Эрик обещал Густаву какао.

– Ах да… Сейчас.

Я подошел к шкафчику, что стоял у окна, где я хранил пищу. Где же он?.. А, вот и горячий шоколад. Теперь нужно нагреть воду.

– Спасибо, Эрик.

Я обернулся и увидел Кристин в моей рубашке, которая была ей немного длинновата. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на меня. Мне стало немного неловко. Она была так красива… Пусть рубашка была ей великовата, но она потрясающе обрисовывала ее стройную фигуру и открывала длинные ноги. Я сглотнул и кивнул ей, а потом быстро отвернулся. Незачем мне на нее смотреть. Она уже давно мне не принадлежит.

Я пошел на кухню, изо всех сил стараясь выбросить Кристин из головы. Но передо мной все еще стоял ее образ: стройная фигура, прекрасное личико, длинные ноги и рассыпавшиеся по плечам каштановые кудри… Оказавшись на кухне, я попытался вспомнить, для чего я шел сюда, но никак не мог сосредоточиться. Я очнулся от этого наваждения только тогда, когда случайно опрокинул на себя кружку с горячей водой. Чертыхаясь и дуя на обожженные пальцы, я наконец-то вспомнил, что мне нужно сделать.

Набрав воды и подвесив чугунный чайник над огнем, я пошел рыскать по шкафчикам, пытаясь найти хоть что-нибудь к чаю.

Едва отыскав там печенье, я постарался красиво выложить его на поднос, но у меня это никак не получалось. Плюнув, я просто сложил его на тарелку и понес в комнату. Уже дойдя до комнаты, я вдруг остановился, услышав голос мальчика.

– Мама, а почему Эрик ходит с тростью?

– Ты не можешь называть Эрика по имени, это неуважительно, - я усмехнулся, осознав, что Кристин умело отвлекла Густава.

– Тогда как мне его называть, мам?

– Он старше тебя, поэтому называй его «мистер Эрик».