У любви семь жизней
Шрифт:
Теперь Лера жила в общежитской комнатке одна, без соседки. Места было достаточно и Альгис мог, не стесняя посторонних, всё чаще оставался ночевать у неё. Спали вдвоём в одном помещении. Как друзья… или родственники? На разных кроватях… Целомудренно. Он не пытался приблизиться, прикоснуться, обнять или поцеловать девушку. Но всё с большей тоской говорил, что скоро уедет, будет скучать, а об нём никто вспомнит…
Светлова всё видела, понимала прозрачные намёки и грустно помалкивала.
Задумывалась. Наверное, для брака — Альгис самый подходящий вариант. Возраст, внешность, социальный статус, неконфликтный.
А самое главное — любит её, это очевидно.
Если снова сделает предложение Лере, то в этот раз она не станет уклоняться от ответа. Ещё раз всё серьёзно обдумает, взвесит и, скорей всего, согласится.
И… уедет с ним…
Как можно дальше от этого города. Из огромного храма её неумирающей любви. Не оставит себе ни малейшего шанса, перекроет кислород надежде и удержится от потенциальных соблазнов.
События развивались своим чередом. Она пассивно наблюдала за терзаниями молодого человека. Не подталкивала к действиям, не пыталась обольстить, не уговаривала продлить командировку.
Срок пребывания Альгиса в столице подошёл к концу. И он, наконец, отважился.
В один из дней засиделся допоздна и остался ночевать у неё, как это частенько случалось в последнее время. Выключили свет, каждый лёг в свою постель, немного поболтали перед сном, пожелали спокойной ночи.
Лера закрыла глаза, погружаясь в дрёму, и вдруг в темноте услышала заунывный и хнычущий голос друга:
— Лера-ааа… Давай распишемся с тобой… Подадим заявление в ЗАГС, — и он громко, отчаянно засопел.
Она беззвучно рассмеялась… Не удивилась. Ждала, знала, что он на последнем пределе и вот-вот решится на поступок. Вздохнув, критически отметила про себя некоторую корявость предложения о замужестве, но не стала зацикливаться.
— Хорошо. Давай попробуем. Может, что и получится у нас с тобой, — с некоторым напряжением согласилась девушка.
Услышала, как парень шумно, с облегчением выдохнул, и скинул с себя одеяло. Несчастным голосом пожаловался:
— У-уф!.. Я так боялся!.. Руки дрожат и весь вспотел…
Оба смущённо рассмеялись, обстановка немного разрядилась. Альгис обрадованно спустил ноги на пол, горячо, убеждённо затарабанил со своего места:
— Получится! У нас всё получится, вот увидишь! Ты не пожалеешь!
Остаток ночи они проговорили. Лёжа на разных кроватях. Молодой человек был согласен остаться в Москве, хотя предпочёл бы жить в своей республике. Он работал в строительной компании и приближалась его очередь на получение квартиры.
Лера выходила замуж, чтоб начать важный этап в судьбе с чистого листа. Разорвать зависимость, больше не раниться самой и не ранить никого об осколки своей бессмертной любви.
Она чувствовала, что если вдруг объявится Давид, то… Всё будет крайне сложно и больно, начнётся пытка для сердца и очередное потрясение, от которого долго, мучительно излечиваться.
Поэтому — переезд и новая жизнь!
Наутро они подали заявление и выбрали день свадьбы. Через неделю Альгис вернулся на родину и с обеих сторон началась подготовка к знаменательному событию.
Свадебные
хлопоты, ожидание праздника, предвкушение сказки и волшебных перемен. Один из самых волнительных, вдохновляющих и радостных периодов. Она, воскреснув душой, увлечённо летала по Москве в поиске красивого свадебного платья, фаты, цветов, машины, закусок, места для торжества.Времена катастрофической нехватки товаров и услуг.
Молодожёнам выдавали специальные справки, по ним открывался доступ к дефицитам и можно было накупить массу милых необходимых в семейном быту мелочей. Лера увлечённо выбирала самую красивую посуду, импортное постельное бельё, огромные махровые полотенца, симпатичные безделушки. Купила большой пушистый ковёр! У них будет очень тёплое и уютное семейное гнёздышко!
Они оба молодые, энергичные, стремятся к общей цели. Всё получится. Смогут, постараются. Она приложит все усилия для этого.
Подала заявление на увольнение… Дни были насыщенными, яркими, ракетой мчащимися к новым мирам. Никаких посторонних, отвлекающих мыслей.
А ночи… Ночами просыпалась от невыносимой боли в сердце. Снилось будто ОН рядом, будто лежит в ЕГО объятиях. Любимая и любящая, счастливая.
Уезжает… И больше никогда не услышит и не увидит ЕГО…
Последний рабочий день и останется без телефона, без этой тонкой ниточки, которая связывала её с Давидом…
В конце смены раздался звонок. Треск, шумы, помехи… На том конце провода плохо различимый голос мужчины спрашивал Татьяну Мишкину.
Сердце вздрогнуло. Оно безошибочно определило, почувствовало. Это — Давид!
А может и нет? Звук плохой, ей везде чудится Марков… Лера вспотела и хрипло сообщила невидимому собеседнику, что Таня работает не в этой сберкассе:
— Я знаю её номер, Вы будете записывать?
С той стороны замешкались, хмыкнули. Кажется, у мужчины изменился голос, заговорил быстро, будто бы с волнением. Поблагодарил, записал телефон и замолчал. Не опускал трубку. Ждал чего-то. Чувствовалось, что хочет задать вопрос, но не решается. Лера тоскливо, с напряжением ждала продолжения.
Марков ли это? Сомнения и ревность заполонили душу. Если это ОН — то не узнал или притворился, что не узнаёт? Самое важное — спрашивал не её, а искал Таню. Собеседнику нужна Мишкина. Попрощалась и положила трубку.
В смятении позвонила подруге, рассказала о диалоге и своих подозрениях.
На следующий день Мишкина пришла к Лере:
— Лерка! Это действительно был Давид! Искал ТЕБЯ! Я сказала, что вчера вы разговаривали друг с другом. Слышала бы, как он расстроился. Просил передать, что обиделся из-за того, что не представилась.
Стабильный мир покачнулся и поплыл, Лера, всхлипнув спросила:
— Ты предупредила, что я замуж выхожу?
— Нет! Сама скажешь! Я говорила только то, что уволилась и скоро уедешь из Москвы. Он хочет тебя увидеть. Будет ждать завтра у памятника Пушкину в час дня. Пойдёшь?
— Нет… Не пойду… — ей вдруг стало безумно страшно.
И тут же с жаром и дрожью опровергла себя:
— Пойду! Обязательно пойду!
Все дни, после согласия выйти замуж и переехать в Прибалтику, внутри билась единственная страшная мысль, впитывалась, и ядом растекалась по крови, отравляла каждую минуту — больше никогда не увижу ЕГО.