У моря Русского

Пока над волнами звучит мелодичное «Дид Ладо», мы должны рассказать об опасности, о которой и не подозревают гуляющие.

Приехав из поездки в Карасубазар, Ольга, не подумав о последствиях, рассказала о своем приключении подругам. В тот же день о нем стало известно всему городу. И откуда было знать Ольге, что у татарского княжича Алима в каждом городе свой доносчик. Уже на вторые сутки Алиму доложили, что его провели и обманули русские и среди них была дочь сурожского купца Ольга. Он, может быть, и не помыслил бы о мести, если бы не потерял своего дорогого помощника Ахыра, которого, он был уверен, эти русские взяли в плен..

Чтобы не вызывать подозрения и шума, Алим и его друзья спешились за Сурожем и, оставив лошадей на одного из разбойников, легко проникли в город через стену. Они рассчитывали внезапным налетом ошеломить безоружных людей и, схватив Ольгу, молниеносно исчезнуть.

Неизвестно, чем кончился бы этот налет, если бы не Якобо.

Якобо решил уйти с гулянья. Спускаясь с холма, он увидел кучку вооруженных людей, которые перебегали от куста к кусту. По одежде юноша узнал в них татар. В несколько прыжков Якобо очутился на площадке.

— Татары! — крикнул он, и к тому моменту, когда разбойники выскочили на площадку, генуэзцы уже выхватили шпаги, греки — ножи, а русские парни вооружились кинжалами.

Девушки завизжали и бросились врассыпную. Пока татары дрались с гуляющими, Алим кинулся за Ольгой, которую указал ему доносчик, поджидавший здесь. Но Ольгу заслонил Якобо с обнаженной шпагой. Он крикнул девушке: «Беги!» — и бросился на Алима. Алим, хорошо владевший саблей на коне, на земле оказался беспомощным против молниеносных ударов шпаги. Якобо сразу вышиб из его рук саблю и, приставив к груди острие клинка, приказал поднять руки. Татары, потеряв своего предводителя, бросились врассыпную. Почти все они были ранены ударами генуэзских шпаг. На помощь Якобо подбежали его друзья, они связали Алима и повели в крепость.

Алим по пути обдумывал, как ему вести себя в крепости. Конечно, стоит только сказать, что он сын бея Халиля, консул немедля отпустит его… и, конечно, не преминет сообщить об этом хану, пожалуется владыке на бесчинства его правоверных. Такого случая он не упустит и притом непременно упомянет, что налет на город сделал сын бея Ширина. Об этом узнает Джаны-Бек и уж тогда непременно докопается до того факта, что Алим и Дели-Балта — одно и то же лицо. Нет, Алим даже под пыткой не скажет своего имени. Будет говорить, что он простой человек и пришел в город за девушкой, которую любит. К тому же не пройдет и недели, как друзья выручат или выкупят его. Всем ведомо, сколь жадны кафинцы на золото.

Алима привели в консульскую башню. Гондольфо немедленно послал за толмачами. Начался допрос.

— Кто ты и откуда? — спросил Гондольфо.

— Мое имя Мемет. Я из Карасубазара.

— Кто твой отец?

— Родителей у меня нет.

— Сколько грабителей было с тобой?

— Это не грабители — это были мои друзья.

— Зачем вы сделали разбойничий налет, если вы не грабители?

— Мы не тронули ничего в городе. Я хотел похитить девушку, которую видел в Карасубазаре и полюбил.

— Кто эта девушка?

— Ее зовут Ольга.

— Это верно, Гондольфо, — подтвердил Якобо, — он гнался за синьориной Ольгой.

— Якобо, позови стражу и препроводи его в крепостную тюрьму. Из этой ямы никто не убегал, помни, Мемет из Карасубазара. А когда придет господин консул, он решит, что с тобой делать дальше.

И Алима увели.

Глава третья МЕЧИ ИЗ ЦЕПЕЙ

Свобода, раскинешь ты крылья свои

Над нами в тот час, когда грянут бои.

Когда нападут легионы врагов,—

В мечи превратишь ты оковы рабов!

Джованьоли, «Спартак». (Из песни рабов.)

Еще одни сутки прожила ватага у Черного камня. Люди отдыхали, набирались сил. Даже нелегкий труд — охота на зверя и птицу — приносил ватажникам радость. Они наслаждались свободой и хотя за день проходили много верст — усталости не чувствовали. Под вечер собирались у большого костра, куда сваливали добычу. Олени, козы, зайчишки — мяса хватало всем вдоволь. Из лагеря, кроме как на охоту, не уходили никуда. Атаман выбрал из ватаги ковалей и плотников и велел им сооружать кузню. Место для кузни отыскали в боковой пещере и приволокли туда огромный гранитный валун. Он на первое время должен служить наковальней. Вместо молотов — татарские топоры. А железо? Кандалы и цепи — вот и железо.

Ковали сложили из ровных камней горн, плотники соорудили теми же топорами и ножами меха для дутья, обшив вытесанные планки двумя оленьими шкурами. Меха получились на славу — со свистом и шумом гнали они воздух в узкое горло горна.

Пока шла работа в кузне, Кирилл с Митькой и Микешкой обжигали за скалой уголь. Только они трое в ватаге знали, как это делать. А дело было не простое. Собрали друзья в лесу достаточно сухих стволов и поставили их стоймя в «костер», похожий на шалаш. В середине костра — сухие сучья. Потом костер вокруг обложили землей и дерном наплотно. Когда от сучьев хлестко разгорелись и стволы, было заложено и нижнее отверстие, откуда поступал воздух. Теперь стволы, разгоревшись, погаснуть уже не могли, но не могли гореть и пламенем. Они просто тлели. Через сутки костер открывался — вместо стволов здесь были крупные куски древесного угля. Этого момента ватажники ждали с нетерпением. Несмотря на позднее время, никто не спал — всем хотелось посмотреть, не пропустить волнующий момент. Неостывшие угольные куски потащили в кузню. Кто-то принес из костра горящую головню и бросил ее в горн. Сверху насыпали углей, и Сокол первый качнул меха. Высокий и шумный сноп искр вырвался из горна и осветил мятежным светом лица ватажников. Василько все качал и качал меха, а из горна с завыванием летели трепещущие языки белого пламени. Угли все больше и больше разгорались. Ковали закатывали рукава рубах. Один из ковалей поднял тяжелый моток цепей и положил на пламя. Сверху засыпали углем. Неумолчно гудели меха, коваль мечом (клещей не было) шевелил цепь.

Когда звенья цепи нагрелись добела, коваль мечом выдернул один конец из горна и перенес на каменную наковальню. Другой коваль поставил на звено острие топора, третий, широко размахнувшись, ударил обухом по обуху. Перерубленное звено цепи выпало, шипя, на влажную землю. Цепь снова бросили в огонь, и опять рубили, таким образом разъединили всю.

Наступал момент, которого ватажники ждали с нетерпением.

Мечи из цепей! Осязаемая граница между рабством и свободой!

Кузнец сварил выпрямленные звенья цепи в один брусок, охладил его в воде и снова сунул в угли.

Монотонно вздыхают меха, гудит огонь в горне. С треском сыплет белыми искрами выхваченный из горна кусок металла. Послышался звон ударов о железо. Брусок стал вытягиваться в длину и раздаваться в ширину. Звенят топоры, снопы искр летят во все стороны.

И вот кузнец, вытянув из горна нагретый еще раз меч, сунул его в воду и коротким рывком выдернул обратно вместе с белыми облаками пара. Потом поднес к горну, повернул перед огнем (ладно ли сделан?) и передал атаману.

Василько, прежде чем взять меч, чисто сполоснул в воде руки, вытер их о рубаху и бережно принял клинок на ладони. Ивашка подал сделанную заранее дубовую рукоятку, атаман тремя сильными ударами насадил ее на хвостовик и передал меч стоявшему рядом ватажнику. Около горна стало шумно. Освещенные красным пламенем лица ватажников казались еще торжественнее. Они передавали меч из рук в руки под возгласы одобрения.

— Помните, друзья, — сказал Сокол, — насквозь пропитано нашей кровью железо, из коего сделан этот меч. Недаром татары назвали цепи эти кандалами. Кан дал — татарские слова и обозначают они — омоченный в крови. Не забывайте этого никогда. Пусть не поднимется этот меч для грабежа и разбоя, пусть не дрогнет рука, владеющая им. Помните это.

— Будем помнить, атаман!

— Не забудем!

— А сейчас, кто хочет помогать ковалям, оставайтесь, остальные — на покой.

В кузне остались все, у кого не было оружия.