У нас в Заримании

Машка поплелась следом, завтракая жестким мясом на ходу и то и дело спотыкаясь. Лес здесь поредел, и среди елей появились деревья с листьями. На мягкой, пружинистой почве росли обильно папоротники, почти по колено, так что земли под ними не видно.

Шипящий звук становился все громче и пронзительнее.

Живое существо ну никак не могло издавать такие одинаковые по долготе и громкости звуки!

Внезапно они вышли на край поляны. По поляне повсюду торчали пни срубленных деревьев. А в конце поляны, за ровным штабелем бревен истекал парами небольшой черный паровоз без кабины и при двух коротких платформах. Коротышки в коричневой одежде суетились, обвязывая бревна на платформе веревками.

– Да тут настоящая цивилизация!

Николай положил фламберг на плече и двинулся через поляну. Машка, роясь в мешке, топала следом. Они не дошли до середины. Раздался заливистый свист и коротышки исчезли из виду как по волшебству.

– Эй, а ну стоять!
– рявкнул мужской бас из-за штабеля бревен.
– Кто такие?

Николай остановился и воткнул меч в землю, а Машка постаралась укрыться за его широкой спиной.

– Мы мирные путники, а ты кто? Покажись!

Из-за штабеля вышел рослый бородатый мужик в длинной коричневой куртке и с ружьем в руках.

– Я - Николай, а она - Машка!
– поспешил представиться качок.

Машка, оттерев его плечом в сторону, вышла вперед.

Ей вдруг почудилось, что они каким-то образом вернулись на землю и этот бородач с ружьем, если хорошо попросить, вывезет их на своем пыхтящем транспорте на станцию или еще куда, ближе к цивилизации.

– Я не Машка, а Мария. А станция далеко от сюда?

Бородач опустил ружье и весело расхохотался.

Машка в сердцах матюгнулась. Бородач тогда вообще повесил ружье на плечо и двинулся навстречу. Коротышки в коричневой одежде высыпали отовсюду и шли за ним по пятам, причем с топорами в руках.

– С Земли? Русские?

– Ага.
– Растерянно подтвердил Николай. Теперь он увидел, что коротышки не коротышки, а пацаны лет по десять-двенадцать, черноволосые, серьезные, в одинаковых замшевых одеждах и кожаных мокасинах.

– Меня Федор зовут.

Бородач протянул крепкую мозолистую ладонь для рукопожатия.

– Добро пожаловать на свободную территорию Простоквашино!

– Куда?!
– опешила Машка.

– А где же кот Матроскин?
– улыбнулся Николай. Земляк ему сразу понравился.

– Это шутка такая!
– заржал бородатый.
– Я дядя Федор, а деревня моя - Простоквашино.

Десять лет не видел русского лица! Пошли-есть сало и самогонка!

….Урча как кошка, Машка уплетала уже третий бутерброд из толстой, сказочно вкусной лепешки и ароматной копченой ветчины. От сто граммов самогонки жарко в груди, и лицо стало горячим.

Дядя Федор сидел с Николаем на бревнышке за штабелем и рассказывал про свое жить-бытье. Серьезные пацаны расселись вокруг, впитывая разговор как губка воду.

– …С бабой побрехал и пошел на охоту, нервы успокоить. Шел, шел, да и вышел сюда, в долину миреков. Глазам не верю своим-вроде места знакомые-а такого не помню! Малость обалдел. Обратной дороги не нашел, думаю: хрен с ней-надо на месте обустраиваться. Срубил избенку, занялся охотой, а тут и миреки пожаловали. Нет, чтоб по хорошему-сесть, перетереть, выпить, накинулись со своими каменными топорами….

– Миреки - это местные?

– Ага, местные-вроде индейцев! Под горячую руку я их два десятка настрелял. Был грех.

Но шаман ихний, умная сволочь, понял ошибку и предложил мне мир.

Я им, значит железные топоры, а они мне кожу и шкуры, ага и еще в довесок тех воинов, что я настрелял, баб с детями презентовали. Типа раз кормильцев лишил, значит, переходят на мое иждивение. Но девки крепкие, жилистые, работы не боятся. Так и зажил с ними…

– Постой, Федор, а откуда у тебя железные топоры, паровоз и железную дорогу кто проложил?

– Погодь, не спеши! Петька налей еще!

Старший пацан немедленно налил самогонки в жестяные кружки Федору и Николаю из глиняного кувшина.

– Давай, по одной еще!

Выпили. Самогонка пилась как текила.

– Я как вышел сюда, в долину, сперва глядь на компас, а стрелка кружиться, как бешеная-залежь руды здесь магнитной оказалась, прям на поверхности. Я угля нажег, доменку примитивную устроил, да и наварил чугуна, наковальню, молоты сообразил, а потом и топоры наладился делать. Чо тут сложного? Двадцать пять лет на Уралвагонзаводе оттрубил-это небе не в офисе клаву топтать!

– Постой, так и паровоз и железную дорогу…

Николай уставился на паровоз. Примитивный, в заплатках,…но едет же! Человек голыми руками сделал паровоз?! В голове не укладывалось!

– Сам, своими руками! Ясен пень! Чо тут сложного?

– Один?!

– Зачем один? Бабы и приемные детки помогали. Они хоть и дикие, но те тупые, учатся влет!

– Эти пацаны тоже твои или приемные?

– Мои, конечно! Двадцать баб рожают как кошки! Семья у меня большая и тунеядцев нема!

– Ну, ты силен, дядя Федор! Двадцать баб огуливать!

– Ни одна не в обиде на мою мужскую силу! Сибирская кровь!
– гордо сообщил Федор.
– Еще по одной?

– Батя, ехать пора, вечеряет.
– Сказал старший пацан.

"Он и говорить может?!"

– Петька у меня бригадир!
– похвалил Федор.
– И то дело. Дома договорим. Сначала в баню, потом вечерять.

– Далеко ехать?

Федор задрал рукав куртки, посмотрел на потертые часы,

– Через час на месте будем. Или через два, если гон будет.

– Гон?

– Да быки шастают через дорогу мою на водопой. Стадо большое, пока пройдет-устанешь ждать. Эх. Закурить бы. Вот чего мне не хватает-курева! Чо хочешь, отдам за сигаретку!

Машка осоловевшая от сытости и выпитого, встрепенулась, вытащила из кармана мятую пачку "Pall-Mall".

– Тут десяток остался, вроде….

– Эх, милая, да ты волшебница прямо!

Дядя Федор прослезился и полез целовать толстуху. Та к удивлению Николая не сопротивлялась, а хихикала как дура.

10.

На паровозе ехали с ветерком.

Машка сидела, закутавшись в плащ на первой платформе, вместе с пацанами. Ей было страшно. Пацанам было весело. Вцепившись в борт платформы ручонками, они восторженно таращились на проносящийся мимо пейзаж как японские туристы на русскую помойку. Паровоз, раскачиваясь и гремя, пер по просеке в лесу, потом по самому краю жутко длинного и каменистого склона. Бр-р! Лучше не смотреть!