У нас в Заримании

Со смехом Николай поймал голову за уши и ничком рухнул на заботливо подстеленные шкуры. Глаза сомкнулись, и пришел сон…Из котомки Ойвинд извлек грубый, но острой обсидиановый кинжал.

112.

Проснулся от тяжелой головной боли. Голову словно в тиски зажали…Во рту пустыня и язык едва ворочется, грубый, как наждак…Сел на ворохе шкур, переждал еще более резкий приступ головной боли.

"Чем он меня опоил, этот Робинзон ледяных скал?!"

Рядом с ворохом шкур на полу котелок с водой. Николай выхлебал не меньше пол-литра и отяжелевший опять рухнул на шкуры.

Над головой каменный свод. Свет проникает через щель между шкурами, закрывающими выход.

Боль в голове затуплялась, уходила медленно. Зато заболело другое. Заныла кожа на груди-словно кошки всю ночь драли! Вдоль и поперек!

Потрогал рукой и замер. Откуда взялись эти воспаленные, вспухшие рубцы от подмышки до подмышки!?

Николай попытался поднять тяжелую голову, но не смог. Только теперь до него дошло, что под шкурами он лежит совсем голый.

"Что этот чертов Ойвинд надо мной проделывал?!"

Прислушался к ощущениям.

Задница не болит, это уже внушало оптимизм.

Но грудь? Чего он на коже начертил?!

Снаружи тянуло дымком и шашлыком…Проглотил слюну. Голова не болела, а вот желудок проснулся и намекал, что неплохо бы чего загрызть.

Завернувшись в шкуру, побрел на выход. Вышел на белый свет, жмурясь на солнце и охнул.

У костра сидела, по-турецки поджав под себя ноги-Доминика в своем черном облегающем костюме и с аппетитом поглощала стейк. Элегантная, при макияже, бодрая как белка. Напротив сидел вчерашний покойник - рыжебородый Фолки и жарил на углях еще один кус мяса. Румяный от огня и вполне живой.

– Э-э-э…

– Привет, Николас. Садись, подкрепимся.

– Этот…

– А, Фольки? Ты его вчера небрежно проткнул, а я починила. Парни вырезали меня из плавунца как опухоль и хотели сначала трахнуть, а потом съесть, но я быстро убедила их, что это не этично.

– Что?!

Николаю почудилось, что он ослышался.

Доминика прикончила стейк, облизнула быстро пальчики и Фолки, косясь на Николая, протянул ей на кончике ножа еще один кус.

– Ну я рад что он не умер…Я и не хотел его убивать. Он сам первым начал.

Николай чертыхнулся про себя. Оправдания прозвучали жалко. "Осталось сказать-дяденька, я так больше не буду!"

Фольки ухмыльнулся.

– Я не в обиде. Расскажи мне как тебя проглотила касатка? Они же не глотают добычу целиком, а рвут на части. Такая история достойна, попасть в саги! Если дева-валькирия позволит….

– Дева-валькирия?!

– Это меня так прозвали.
– Хихикнула Доминика. Судя по ее виду, чувствовала она себя среди скал и дикарей вполне комфортно.

– Побить без оружия двадцать воинов может только валькирия!
– кивнул воскресший Фольки.

113.

Герцог Морена грел сухие свои ручки у камина. На мозаичном полированном столе стояли в ряд три подсвечника. В комнате светло, почти как днем. Шторы на окнах задернуты. Из тяжелых рам на стенах смотрят бледные лица неизвестных господ.Кроме герцога и Маши в комнате никого не оказалось. Ни секретарей, ни охраны…

– Прошу вас принцесса, садитесь ближе! Гарш доложил, что возникли некие, скажем, так-сложности во взаимопонимании?

Маша села в кресло напротив старого герцога.

"То пытками пугают, то принцессой зовут…Старичок еще не решился что делать?"

– Гарш-мой советник по особым делам. Мне следовало сразу вам его представить, тогда бы не возникло досадного недоразумения.

– Недоразумения?! Он угрожал мне пытками!

– Не может быть, принцесса! Гарш - деликатный и воспитанный чиновник.

– Этот деликатный человек потребовал чтобы я признала вину полностью! Но я же не виновата!

– А как же мятеж против законного правителя? Нападение на Лаварию? Поддержка притязаний этого жалкого комедианта Магнуса?

Соглашайтесь на мое предложение и процесс закончится за пару дней. Епископ Мувер получит свое аутодафе, а вы, моя милая, жизнь.

"Уже "моя милая"!! Чего он себе насочинял, старый гриб?!"

Глазки герцога масляно поблескивали и сухие ручки, белые, морщинистые терлись друг об друга.

"В любовники ко мне наметился?!"

– Замок в Рассветных горах?
– задумчиво переспросила Маша.

– И титул контессы Брамура!
– подхватил герцог.

"Главное отсюда вырваться! В замке у рассветных гор я не задержусь!"

– Я согласна, монсеньер.

– Вот и хорошо, вот и ладненько!

Герцог взял со стола кувшин чеканного серебра и разлил красное, почти черное вино в кубки.

– За свершение наших планов?

– За них, ага…

Вкуса вина она совсем не ощутила.

114.

Нос корабля с шипением резал ледяные синие воды. Только Доминика и Николай изображали на палубе пассажиров. Все дикари уселись на весла, а самый здоровенный и уродливый-Одноухий Нут торчал у руля. Круглые щиты, окованные сталью вывешены наружу. Оружие у гребцов под рукой. Тридцать весел и тридцать гребцов. Не мало ли для такого корабля? Как там было у земных викингов Николай смутно помнил. Вроде крепкие суденышки были, ходили из варяг в греки через всю Русь, а также вокруг Европы и даже до Америки…

"Как в этот мир попали викинги? Кто их сюда переправил и когда?"

Чудесным образом лед и торосы перед кораблем таяли как сахар в чашке чая. За кораблем тянулась широкая полоса свободной воды, как за ледоколом.

На палубе, завернутая в шкуры лежала голова касатки. Николай был уверен, что там имелось какое-то оборудование против льдов.

"Почему тогда нас выбросило на остров и при чем неожиданно для Доминики?"

Доминика стояла у шневня, под драконьей головой и смотрела вперед.

"Что там в ее голове?"

Николай сунул руку под меховой плащ и потрогал поджившие рубцы на груди.

Ойвинд сказал, что руны помогут ему в трудный час. От подробностей уклонился.

Упрямый отшельник остался на острове. Одноглазого Нута Доминике не пришлось долго уговаривать. Он знал дорогу на юг. Скорее всего, ходил туда в грабительские походы.

Доминика рассказала, что корабль забросило на остров Ойвинда месяц назад свирепым штормом. Бухту и пляж забило льдом и викинги уже пали духом, так как ни морского зверя, ни рыбы в начале зимы не найти в этом месте, а до снега и мороза они могли и не дожить.