У реки Смородины

Но было поздно: княжна проскочила между недотепами-охранниками и попала в зал.

– Черт, – процедил Радогаст. – Сейчас будет истерика…

Василиса была прелестна. Идеальная фигурка пряталась в мешковатом платье, поэтому дембеля не сразу узнали, что она идеальная. Девушка побледнела, ее большие выразительные глаза наполнились слезами, а тонкие руки повисли, словно ветви плакучей ивы.

– Папа, – проронила она.

– С-светлая княжна, нельзя тебе тут… – Сыскарь сделал шаг к осиротевшей Василисе и остановился. – Я н-начальник сыска Радогаст, Федорин сын.

– Знаю, наслышана, – как-то на автомате ответила девушка, сбрасывая с лица непокорную русую прядь. Близнецы залюбовались роскошными длинными волосами.

Княжна на деревянных ногах прошагала к отцу.

– Кто его так?..

– А где вы были сегодня вечером? – с нажимом поинтересовался Федорин.

– На посиделках с подружками.

– Свидетели есть?

– Конечно.

– Отлично.

– И ты посмел подозревать дочь?! – Емельянов-старший попросту оторопел.

– Это мое призвание, Иван свет Василич, людей подозревать, – объяснил Радогаст.

– Вы так и не сказали, кто это сделал, – промолвила княжна и упала в обморок.

– Доченька моя! – В зал буквально ворвался слепой пожилой мужик.

Совершенно лысый человек выставил перед собой трясущиеся руки и водил ими, словно пытаясь что-то поймать. Мужик прошагал на неверных ногах к чучелу саблезубого хомяка и стал гладить его по голове, причитая:

– Будь сильной, Василисушка… Все образуется…

Федорин, Иван, Егор и колобок застыли, не зная, что делать. Наконец сыскарь хлопнул в ладоши:

– Дядька Почечуй, она лежит тут, в обмороке. Б-богатыри мои, перенесите ее величество в соседнюю комнату. Дядька, идите с ними. Егор, прошу вас, останьтесь при ней. Чую, Василисе грозит опасность. Да, нам придется охранять княжну от убийц.

Слепец Почечуй ахнул и принялся молиться.

– Воспитатель и радетель наследницы, – тихо пояснил Радогаст. – С пеленок при Василисе. Вы уж с ним поучтивее.

Где-то на окраине Легендограда, на чердаке двухэтажной усадьбы, неистово молился здоровенный детина с немереными мускулами. Голый, испещренный татуировками и шрамами торс блестел в свете многочисленных свеч. Бугай стоял на коленях в горохе, рассыпанном на полу. Было больно, но в то же время неизъяснимо радостно.

– О, Пекло огненное! – взывал детина. – Во имя четырех стихий, трех букв, двух старух и одного очень доброго старичка! Приди ко мне, Злодий Худич!

Занимался рассвет.

Чем занимался?

А черт его знает. Наверное, чем-то ужасающе-нехорошим.

Едва приступив к исполнению обязанностей работника сыска, Иван Емельянов уже всерьез подумывал о том, что пора просить прибавки к жалованью. За вредность.

За прошедшую ночь он увидал столько жуткого и мерзостного, что поклялся век больше не смотреть американских фильмов ужасов. Старшой слегка завидовал Егору. Того, похоже, не особо пронимало место преступления. Да и новое задание Радогаста помогло ефрейтору смыться в соседнюю комнату. Там он имел возможность пялиться на спящую красавицу. А княжна действительно оказалась хороша.

«А вот и приударю!» – решил Иван, торча в уродском зале. Федорин раз пятьдесят осмотрел место, надолго замирая то перед бездыханным Велемудром, то перед ластоногим щенком. Старшому все было ясно без долгих созерцаний: следовало брать за жабры охрану, закрывать дворец, никого не выпускать и не впускать. Впрочем, позже парень понял, что подчиненные сыскаря все это обеспечили.

Посреди осмотра случился посетитель. Он тихо прошел, внимательно обшарил все взглядом, коротко кивнул Радогасту и удалился. Незнакомец был настолько неприметен и прост, что Иван его попросту не запомнил. Да и спать хотелось. Плюс шок от вида покойника.

В зал стали прорываться люди, требующие отпустить их домой. За ночь все эти камзолы, куньи куртки, роскошные платья, высокие шапки, затейливые прически смешались в голове дембеля, и позже он сумел вспомнить лишь нескольких челобитчиков, появлявшихся на сущие мгновения, чтобы вновь кануть в водоворот пестрых нарядов и десятков лиц.

– С вами побеседуют и отпустят, – увещевал вельмож Федорин, не делая скидок на пол, возраст и положение в обществе.

Пришел художник, нарисовал довольно реалистичные эскизы. Колобок сбежал из зала почти одновременно с Егором. «Пошныряю, послушаю», – сказал он и был таков. Старшой отметил, что каравай почти не трепался. Наверное, вид смерти повлиял.

Проведя рядом с хладным телом часа два, Радогаст разрешил слугам забрать бедного старика для полагающихся омовений и переодевания.

У порога топтался воевода:

– Что народу-то скажем?

– Д-думаю, великий князь скоропостижно почил во сне, – через силу проговорил Федорин, которому нелегко давалось вранье.

– Я главного ценатора хотел вызвать, а он как нарочно здесь был, – многозначительно произнес воевода.

– Хм… – Сыскарь потер подбородок. – Любопытно. Весьма кстати, согласитесь.

– Во-во.

Старшой догадался, что главный ценатор враг усопшего князя.

К Радогасту подбежал мальчонка.

– Ваше господинство, вас желают видеть верховный волхв легендоградский. Оне домой хотят, а их накрепко не пущают.

– К-как?! И он здесь? – всплеснул руками Федорин. – Пойдем, Иван.

По пути сыскарь и дембель заглянули в комнату, где Егор охранял княжну. Дядька Почечуй сидел у дивана, на котором лежала Василиса, а ефрейтор сидел на скамье, барабаня пальцами по колену.

А потом Старшой окунулся в мир легендоградских интриг, плетущихся в самых высших слоях власти. Не успели он и его наниматель добраться до верховного волхва, как их перехватил главный ценатор. Рыхлый рыжий мужчина в дорогущем наряде схватил Радогаста за рукав и увлек в одну из боковых зал. Дверь закрылась перед носом Ивана, но он отлично слышал весь разговор.

– Федорин, – вкрадчиво и тем не менее непреклонно сказал ценатор. – Ты мне проклятого убийцу из-под земли достань. Цена вопроса – жизнь нашего княжества! И имей в виду, вчера наш Велемудр, да попади он в светлый Ирий, дал жрецам полный отлуп.

– От-откуда ты знаешь, боярин Гордей? – спросил сыскарь.

– Брось, Федорин, уж мне-то и не узнать, – хохотнул ценатор. – Так и объявил идолославу-вруну, к которому ты так торопился, мол, не бывать на моем веку собору волховному распущенным. И сколь краток стал его век…

Боярин Гордей вздохнул, причмокнул.

Радогаст почтительно выждал и сказал:

– Благодарю тебя за ценные сведения, боярин. Они будут тщательно проверены.

– Уж ты проверь, проверь, – ядовито просипел главный ценатор.