У рифа Армагеддон

Тириэн повернулся к нему лицом, чуть-чуть слишком быстро, и увидел это в глазах своего тестя. Увидел, что Грей-Харбор был не так пьян, как думал Тириэн. Увидел, как беспокойство в этих глазах превращается во что-то другое - во что-то гораздо более печальное и гораздо более жесткое, когда скорость его поворота или какое-то мелькание его собственного выражения лица внезапно подтвердили то, во что Грей-Харбор так отчаянно не хотел верить.

– Лэнгхорн, - тихо произнес граф.
– Это правда, не так ли? Вы уже знали, что Лэйхэнг - главный агент Нармана здесь, в Теллесберге.

Тириэн открыл рот, очевидно, чтобы опровергнуть обвинение. Но потом он сделал паузу. Он постоял мгновение, глядя на графа, затем перевел взгляд на Хоуирда.

– Да, - сказал он затем, его голос был резким, но спокойным.
– Да, отец. Я знал, что Лэйхэнг был одним из шпионов Нармана. И я признаю, что он подошел ко мне, хотел вовлечь меня в заговор против Хааралда.

– И вы никогда никому не рассказывали.
– Слова Грей-Харбора больше не были невнятными. Они были хрустящими, холодными. В них были гнев и печаль, и Тириэн пожал плечами.

– Да, я этого не делал, - согласился он.
– Почему я должен? Если бы Лэйхэнг хотел использовать меня в каком-то заговоре против Хааралда, он должен был бы сообщить мне некоторые подробности, не так ли? Как лучше позиционировать себя, чтобы узнать, что замышлял Нарман?

– Если это то, о чем вы действительно думали, вы должны были передать информацию Бинжэймину в тот момент, когда Лэйхэнг подошел к вам.

– И рисковать тем, что тайна выйдет наружу до того, как у меня будет возможность действительно что-нибудь узнать?
– начал Тириэн.
– Вряд ли думаю...

– Избавьте меня, - резко прервал его Грей-Харбор. Тириэн посмотрел на него, и граф покачал головой.
– Я знаю Бинжэймина Рейса более двадцати пяти лет; вы знаете его почти столько же. Мы оба знаем, что секреты, доверенные ему, не "выходят наружу".
– Он снова покачал головой, медленно, печально.
– Нет, Калвин. Единственная причина, по которой вы не сказали Бинжэймину, заключалась бы в том, что вы рассматривали возможность принятия предложения Лэйхэнга.

Несмотря на раскаты грома над головой, несмотря на дождь, барабанящий по окнам в крыше, и потрескивание огня, в библиотеке, казалось, повисла тишина. И тогда, наконец, герцог Тириэн кивнул.

– Рассматривал, - признал он.
– А почему бы и нет? Моя кровь такая же, как в жилах Хааралда. Мой дед был его дедом. Если бы этот кракен лишил его жизни, а не просто колена, трон был бы моим. Почему я не должен рассматривать возможность того, что это все еще может быть?

Грей-Харбор уставился на него, как будто видел в первый раз.

– Я думал, что знаю вас, - наконец сказал граф, так тихо, что его голос почти утонул в шуме яростного зимнего дождя.
– Но если вы можете спросить меня об этом, тогда я вообще никогда вас не знал, не так ли?

– Конечно, так и есть.
– Тириэн сделал отбрасывающий жест.
– Я был вашим зятем четырнадцать лет. Вы стали моим отцом на самом деле, а не только на словах. Что бы я ни думал, что бы я ни делал в отношении Хааралда, это ничего не меняет.

– Это меняет все, Калвин, - сказал Грей-Харбор.
– Неужели вы даже этого не видите? Я был человеком короля, его слугой, еще до того, как стал вашим тестем. Я дал ему клятву - ту же, что и вы, - и я не могу ее нарушить. Ни ради вас, ни ради Жинифир, ни ради мальчиков. Даже ради меня, из-за моей любви к мужу моей дочери.

– Понимаю.

Тириэн стоял, глядя на него бесконечные секунды, снова сцепив руки за спиной, затем слегка пожал плечами.

– Итак, полагаю, я не могу уговорить вас забыть об этом или связать свою судьбу с моей?
– Герцог криво улыбнулся.
– Из нас получилась бы отличная команда, отец. Подумайте об этом. Высокопоставленный герцог королевства и первый советник? Мы могли бы это сделать, если бы вы могли просто забыть о своей клятве.

– Никогда, - твердо и печально сказал Грей-Харбор.

– Что оставляет... с чем?

– Бинжэймин уже более чем наполовину убежден, что обвинения Мерлина были точны, - сказал граф.
– Сифармер уже ведет расследование. И теперь я знаю правду, Калвин. Это только вопрос времени, и не очень большого, пока король тоже не узнает. Думаю, что у вас есть только один шанс спасти что-нибудь из этого, и это представить доказательства королю.

– Признаться в том, что я сделал? Отдаться на милость Хааралда и пообещать рассказать ему все, что я знаю?

– На что еще вы можете надеяться?

– Я все еще могу надеяться на победу, отец, - тихо сказал Тириэн.

– Победить?
– недоверчиво повторил Грей-Харбор.
– Как? Все кончено, Калвин! Все, что вы можете сделать сейчас, это попытаться свести ущерб к минимуму. Вы двоюродный брат Хааралда, и они с Кэйлебом оба любят вас. Конечно, они будут сердиты. В ярости! Но вы также самый важный дворянин во всем королевстве, после самого Кэйлеба. Очевидно, что это изменит все, что касается их доверия к вам, но если вы признаете, что сделали, сделаете все возможное, чтобы помочь исправить это, Хааралд сделает все возможное, чтобы сохранить все в тайне. Вы же знаете это!

– Дорогой, любящий кузен Хааралд, - сказал Тириэн, его голос стал тверже, в его глазах сверкнул уродливый огонек.
– Отец, на троне должен быть я, а не он!

Выражение лица Грей-Харбора посуровело. Он посмотрел на своего зятя и увидел не человека, которого всегда знал, а совершенного незнакомца. Незнакомца, настолько испорченного амбициями и обидой, что он стал одновременно предателем и потенциальным узурпатором, но каким-то образом сумел скрыть глубину этих горьких эмоций от всех.

Даже от тех, кто любил его.

– Калвин, - холодно сказал первый советник, - трон не ваш. Этого никогда не будет. Примите это сейчас и сделайте все, что в ваших силах, чтобы загладить вину перед Хааралдом, пока еще есть такая возможность.

– Я так не думаю, - сказал Тириэн.

Грей-Харбор напрягся в своем кресле, и рука Хоуирда опустилась на рукоять его меча, но герцог проигнорировал стражника, пристально глядя прямо в глаза Грей-Харбора.

– Похоже, я не могу убедить вас присоединиться ко мне, - сказал он, - но, боюсь, вы тоже не сможете убедить меня присоединиться к вам, отец. Что оставляет нас с небольшой проблемой, не так ли?