У рыбацкого костра

–  Ударил?!

–  Кажется, - ответил Сергей и показал на место, где пронизывала его особая, как бы сверлящая кость боль.

Володя наклонился и посмотрел ему на ногу своими острыми яркими глазами.

–  Да, ударил, - сказал он, надавливая ему на боль своим сильным шершавым пальцем, - постарайся выдавить кровь…

Он быстро выпрямился и, прижав катушкой голову скорпиона к борту лодки, раздавил ее. Он оторвал его от крючка, но почему- то не выбросил в море, а вбросил в сачок.

–  Считай, что это боевое крещение, - сказал он Сергею, пытаясь пошутить.
– Теперь ты настоящий рыбак.

Сергей улыбнулся, но почувствовал, что улыбка получилась жалкая. Хотя первоначальная острота боли как будто прошла, но боль была очень сильная, какая-то необычная, костяная.

Он изо всех сил стал нажимать вокруг болевой точки, но кровь никак не выходила. Наконец появилась большая густо-пунцовая капля.

–  Слишком мало, - сказал хозяин. Он сматывал свои закидушки.

–  Разве больше не будем ловить?
– спросил Сергей, стараясь изо всех сил не показывать, что ему очень больно.

–  Нет, нет! Надо было еще раньше уйти, - сказал Володя и, домотав второй шнур, взялся за капроновый шнур якоря. В движениях его появилась быстрота и легкость. Пересиливая боль, Сергей смотал свою закидушку и вложил ее в деревянный ящик.

Сейчас хозяин стоял на передней банке и, напружинивая сильные руки, вытаскивал камень, но, наверно, он застрял в какой-то скальной расщелине. Володя его несколько раз сильно дёргал в разные стороны; наконец, поймав направление, с какого камень можно было снять с места, за которое он зацепился, сильно дернул и, видно, сдернул его со дна, потому что лодка фазу стронулась с места и пошла по инерции толчка. Перебирая сильными пальцами мокрый капроновый шнур, хозяин тащил груз, и было видно, как трудно тянуть довольно тонкий мокрый капроновый шнур и как напрягаются кисти рук, как врезается шнур в ладонь и лодка, чем выше поднимается груз, тем свободней идет по течению.

Наконец он вытащил камень, быстро сдернул с него узел шнура, бултыхнул его в воду и, откинув дочке конец каната, прикрепленный к деревяшке, приказал:

–  Мотай!

Он пересел на среднюю банку, показывая Сергею, чтобы тот садился на корму рядом с девочкой.

–  Сильно болит?
– спросил он у Сергея, сбрасывая в воду весла.

–  Да, порядком, - сказал Сергей и тронул место, где ударил его морской скорпион. Боль продолжалась с не меньшей силой, но характер ее несколько изменился. Казалось, вокруг костяной сердцевины ее наращивается и наращивается пульсирующая масса боли.

–  Можно, я высосу рану?
– сказала девочка.

С мотка мокрого шнура капала вода, и видеть это почему-то было неприятно.

–  Ну что ты, - ответил Сергей, чувствуя, что это было бы слишком демонстративно.

–  Если бы разрезать, - сказал хозяин, изо всех сил налегая на весла, - а так ничего не высосешь…

–  Ничего, пройдет, - сказал Сергей и отодвинул ногу, когда по ней скользнул мокрый шнур, который доматывала девочка. Прикосновение почему-то было неприятно, хотя всё еще было очень жарко.

«Неужели еще часа два-три?» - подумал Сергей, отказываясь верить, что такая боль может длиться так долго.

Хозяин сильно загребал своими жилистыми, мускулистыми руками, и лодка шла очень быстро, несмотря на тяжелый сачок с рыбой, висевший за бортом. Иногда брызги от весел падали на корму, где сидели Сергей и девочка, и Сергей вздрагивал - до того эти брызги были ему неприятны. Видно, его начинало знобить.

Они шли близко от берега и увидели скалу и девушку, так мягко облегающую ее. Ему почему-то неприятно было видеть эту голую девушку, окруженную водой, то есть ему было неприятно, что ее может обрызгать любая волна.

Услышав шум весел, девушка подняла голову и улыбнулась всем - может быть, Сергею в особенности, - отчасти выражая взглядом удивление, что они уже уходят. Сергей попытался ей дружески улыбнуться, но, чувствуя, что ему не до этого, оставил попытку на полпути.

–  Его скорпион ударил!
– крикнула девочка, словно хотела объяснить ей недостаточную дружественность их прощания.

–  Скорпион?
– повторила та, ничего не понимая, и, набрав в шапочку воды, облила себя ею, отстранив книгу, чтобы она не намокла.

Сергей вздрогнул, увидев, что она обливается водой. Лодка шла вперед, а девушка, все уменьшаясь, опять набрала в свою шапочку воду и опять уютно облилась ею, как бы говоря: вот мне жарко, я обливаюсь водой, и это ясно и понятно. А откуда взялся ваш скорпион - я не знаю, да и не очень-то это мне нужно знать. Она снова улеглась на скалу и положила на лицо распахнутую книгу.

Близко от них прошла лодка с местными рыбаками, и тонкая водяная пыль от винта обдала Сергея, и он невольно напряг мышцы, словно не хотел впускать в себя эту неприятную влагу. Рыбаки ревниво оглядели их улов и сами знаками показали, что у них ничего нет, хотя никто их об этом не спрашивал. Запах бензина и водяная пыль, отброшенная на их лодку, были очень неприятны. Сергея колотил озноб.

Напротив дома хозяина, возле зонта, зарытого в гальку, сидело человек восемь-десять отдыхающих, и Сергей издали узнал жену по золотистой шлемообразной копне волос.

Не успели они подойти к берегу, как огромный хозяйский петух вскочил на ограду, напряженно кукарекнул и, перелетев на берег, тяжело грохнулся, вскочил и стал пробираться к подходящей лодке. Сергей вспомнил, что Володя говорил о том, что петух всегда его встречает, когда он возвращается с рыбалки.

–  Я же говорил, - сказал Володя, кивнув на петуха и стараясь взбодрить Сергея улыбкой. Лодка, скрежетнув галькой, ударилась носом о берег. Из калитки выскочила младшая дочка хозяина и, вся сияя, побежала к лодке.

–  Папа и дядя Сережа приехали!
– закричала она таким голосом, словно не ожидала, что они возвратятся живыми.

Она пробежала мимо сидевших под зонтом, только теперь, когда она с криком пробежала мимо них, заметивших лодку.

Девочка с разгону вскочила в лодку, пробежала по банкам и бросилась в объятия к Сергею, чуть не свалив его за борт.

–  Потише ты!
– крикнула на нее старшая.
– Его скорпион ударил!

–  Скорпион?!
– повторила она и, отпрянув лицом, посмотрела на Сергея с живым любопытством.
– Ницего! Меня в прошлом году тоже ударил, и ницего - жива!

«Да не жива, а сама жизнь и есть ты», - подумал Сергей восторженно и нежно, на мгновение забыв о своей боли и с удовольствием оглядывая эту крепышку, всю шоколадную от загара, с крепенькими руками и ногами, с огромным беззубым ртом, так призывающим не огорчаться, а радоваться жизни.

–  Ой сколько!
– закричала она, увидев сачок с рыбой, провисший вдоль борта, и стала кряхтя снимать его с уключины. Не сумев снять его с лодки, она прыгнула за борт и, стоя по пояс в воде, снова закряхтела, но все-таки сняла сачок, вышла на берег и потащила его к дому. Увидев идущего следом за ней петуха, она вытащила из сачка ставридку и бросила ему. Петух взял рыбу и отошел с нею подальше от людей.