У смерти два лица

Пейсли сжимает мою ладонь, и я прикусываю губу, услышав, как Эмилия произносит аи pair. Именно так было написано в объявлении, так она говорила и на собеседовании. Я посмотрела, что это значит. Технически ты считаешься аи pair, если приезжаешь на работу из другой страны по соглашению об обмене. Но Бруклин, пожалуй, тоже сойдет за другую страну. В Нью-Йорке полно денег, но ничего подобного там нет. Открытое зеленое пространство. Тишина. Звезды только начинают зажигаться крошечными лампочками по всему небу. Повсюду стоит запах богатства, но сквозь него пробивается несомненная умиротворенность. Здесь я смогу стать другим человеком. Ответственнее, лучше. Я это чувствую.

— Все просто идеально, — говорю я. — Спасибо.

Пейсли тычет пальцем в небо, и я следую за ее взглядом.

— Вон там — Большая Медведица, — говорит она, обводя звезды кончиком пальца. — И Малая Медведица.

— Ты знаешь астрономию?

Она кивает:

— Я хочу выучить все созвездия. Но учиться лучше зимой, когда рано темнеет.

Словно по сигналу вокруг бассейна загораются яркие огоньки, и вода начинает переливаться желтым. Четверть девятого, еще только начинает темнеть.

— Почему бы тебе не занести вещи в дом? А потом поедим, — предлагает Эмилия. — Обычно мы садимся ужинать намного раньше, но сегодня хотели дождаться твоего приезда. Мэри готовит лосося с молодой картошкой.

У меня урчит в животе. Я слишком перенервничала, чтобы пообедать, а пачку чипсов и половинку раскрошившегося овсяного батончика в поезде трудно назвать едой.

— Отличная идея.

— Хорошо, — говорит Пейсли, выпуская мою руку впервые с того момента, как мы вышли из дома, и запрокидывая голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Потому что мне уже скоро пора спать, а я умираю с голоду.

Я улыбаюсь ей и понимаю, что сделала правильный выбор на это лето, несмотря на пустые протесты моей матери, будто я зачем-то нужна ей дома, несмотря на заявление Кейли, что я ее бросила. Если уж ей так хочется сорвать на ком-то злость, пусть винит Старр. Та уже несколько месяцев как переехала в Орландо, а без нее весь груз ответственности за удовлетворение страсти моей лучшей подруги к вечеринкам, наркоте и приключениям оказался взвален на меня. В те вечера, когда мы не пьянствовали, мы закидывались таблетками из запасов моей матери или курили вейп с Майком и Иеном. До отъезда Старр я могла по несколько дней оставаться дома, восполняя запас сил. Но когда мы с Кей остались вдвоем, началось какое-то безумство, и атмосфера накалилась так, что не хватало только искры. Последние месяцы выпускного класса пролетели в щекочущем нервы тумане… но отняли много сил.

И вот, оказавшись здесь, я почти не скучаю о Бей-Ридж. Я до боли сжимаю кулаки и стараюсь не думать о непочатой бутылке «Рока Патрон» в кухне Беллами. Я собираюсь стать лучшей няней — аи pair, — какая только была у Пейсли. Старая кожа, которую мне не терпелось сбросить, покоилась теперь в куче мусора рядом с вокзалом Атлантик в Бруклине.

Здесь той девчонке до меня не дотянуться. Я уже изменилась.

3. ТОГДА. Июнь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мы расстилаем одеяло на белом песке, и Пейсли тут же бросается в воду.

— Она хорошо плавает, — заверила меня за завтраком Эмилия, прежде чем покинуть нас на весь день.

Ее загорелые руки изумительно смотрятся в шелковой блузке с треугольным вырезом, свежая влажная кожа просто светится. Интересно, она всегда так изысканно выглядит в восемь утра?

— За ней нужно приглядывать, но в воду лезть не обязательно.

И это хорошо, потому что я мгновенно поджарюсь на солнце, даже если с ног до головы намажусь солнцезащитным кремом. Как и ее отец, Пейсли уже успела загореть. Моей коже такое не под силу. Я устраиваюсь на животе в тени красно-белого полосатого пляжного зонта Беллами, подперев подбородок руками, чтобы как следует видеть Пейсли, плещущуюся в прибое. Пляж небольшой (еще один сюрприз), длинный, но узкий, и следить за ней легко. Не прошло и пяти минут, как Пейсли встретила подружку — высокую рыжеволосую девочку. Похоже, они знакомы. Думаю, по школе. До меня долетают обрывки их разговора — что-то о крабах и о «Моане»

Я делаю глубокий вдох, и легкие наполняются соленым воздухом, о котором я мечтала с тех пор, как в прошлом месяце мне предложили эту работу. Наконец-то! Вот он, мой легкий морской туман. Мои тонкие крики чаек. Голубая вода, облизывающая белый песок. Здесь людно, но вокруг все свои — ничего похожего на переполненные городские пляжи, где мы с Кейли когда-то слонялись долгими летними днями.

Под зонтом я снимаю резинку с волос и распускаю их, потом нахлобучиваю на голову не по размеру большую пляжную шляпу. Осторожность лишней не бывает. Когда Эмилия предложила взять с собой несколько журналов, я не стала отказываться, но теперь слишком нервничаю, боясь упустить Пейсли из вида. Вдруг она решит сбежать, когда я зачитаюсь статьей о моде этого летнего сезона для домохозяек? Вид спасателей через каждые несколько ярдов меня немного успокаивает, но я только первый день работаю няней. Рисковать нельзя.

Я не свожу глаз с Пейсли, но мысли постоянно уплывают в сторону. Жизнь Беллами кажется такой беззаботной. Том занимается в городе тем, что приносит ему миллионы, а тем временем Эмилия руководит своей студией графического дизайна прямо из домашнего кабинета. Они оба занимаются любимым делом, у них красивая дочка и красивый дом в нескольких минутах от пляжа. У меня ничего этого не было, когда я росла с мамой в Бей-Ридж. Она лаборант на почасовой оплате в медицинской лаборатории, но часов там мало, поэтому она еще прибирается в квартирах. От работы у нее болит спина, поэтому она часто принимает оксикодон, демерол, викодин… список таблеток можно продолжать до бесконечности. Раньше я радовалась, если она была слишком под кайфом, чтобы обращать внимание на жалобы из школы по поводу постоянных прогулов. На то, что полицейские снова привели меня домой пьяную. На то, что я прикарманила немного таблеток для себя, Кейли и Старр. Пока мне вроде как не требовалось ее внимание.

Но она хотя бы была рядом, кормила меня, заставила окончить школу. Надо отдать ей должное. Но, наверное, если бы у меня были такие деньги, как у Беллами, я бы переехала. В Херрон-Миллс красиво, но я бы уехала куда-нибудь подальше от Нью-Йорка, где никому не придется проводить четыре ночи в неделю в городской квартире, где могла бы жить целая семья.

В моих мечтах проплывают Нэшвилл, Сан-Диего, Сиэтл. Любой из городов, где мог бы жить мой отец, отчаливший в дальние края, едва я пошла в детский сад. Наверное, он тоже не хотел растить ребенка в городе. Или вообще не хотел ребенка.

Мой взгляд скользит по берегу, и на какой-то момент я не вижу Пейсли. В голове проносится картина — вот она плавает лицом вниз вдалеке, где темнеет покрытая рябью вода, и светлые волосы обрамляют ее головку, словно нимб. Солнце жарит прямо сквозь зонт над головой, но мне вдруг становится холодно. Я не сводила с нее глаз, но потом… похоже, где-то между викодином и полицейскими машинами я отвлеклась. Я уже готова вскочить на ноги и позвать ее, как в нескольких ярдах левее вижу, как Пейсли и ее подружка, держась за руки, с радостными криками выскакивают из океана на пляж. Минута, и они уже ползают на коленях в песке в поисках ракушек. Я медленно и нервно выдыхаю.