У свободы цвет неба
Шрифт:
К основным персоналиям Сопротивления Эгерт подбирался издалека и не всегда удачно. Еще летом он нашел некоего Гайяма да Врея, делающего успешную карьеру порноактера параллельно с работой сааланского специалиста в крае. Узнав, что да Врей перебрался за звезды после того, как сопровождал в столице Марину Лейшину во время судебного процесса "империя против края", журналист не мог не попытаться узнать у него подробности. И попросил о встрече. Из-за плотного графика героя разговор перенесся с конца июля на начало августа, затем на середину, и за это время Эгерт успел о нем кое-что узнать. Коллеги по работе в крае отзывались о Гайяме как о немного легкомысленном парне, которому вряд ли светит хороший брак, но в целом приличном сотруднике и неплохом приятеле. На студии, с которой у да Врея был контракт, его назвали восходящей звездой и осыпали комплиментами - веселый, неконфликтный, не капризный, легко работать, приятный партнер по сценам, всегда находит время и возможность поговорить о чем-то перед съемками, установить контакт с партнершей или партнером, да просто чудесный парень. С фото на Эгерта глянул молодой мужчина - лет двадцати с небольшим - с ослепительной улыбкой, роскошной очень светлой русой гривой,
Из найденного рисовался какой-то чертов замкнутый круг, в котором две ветви Сопротивления - два крыла, как определяли члены боевых бригад и мирных групп - поддерживали друг друга. Только глядя в эти записи, Эгерт понял, что финансирование, выделявшееся Алисе, не составляло и половины расходов Сопротивления. "Ключик от кладовой", подававший декларации, из которых выходило, что предприятие держится на плаву, но работает только чудом не в убыток, оказывается, вложил в борьбу с сааланским произволом в крае даже больше, чем финансисты папы Эгерта. Естественно, переданный человеку Димитри портал сразу же продемонстрировал всю свою мощь, взявшуюся как будто невесть откуда. А с него просто сняли вторую налоговую нагрузку. По самым предварительным подсчетам, портал отдавал на программы и проекты Сопротивления каждый седьмой рубль с оборота и при этом все равно рос. Эгерт было призадумался, а потом решил, что будет хорошо обсудить это все с Мариной Викторовной Лейшиной, ведь "Свет в окне" до сих пор финансируется с портала "Ключик от кладовой".
Разговор не задался. Марина Лейшина охотно рассказала историю "Света в окне", который, как Эгерт узнал, не сразу стал правозащитной организацией, а сперва с совершенно другой командой действительно занимался вопросами энергообеспечения города. И о роли Полины Юрьевны Бауэр в этих проектах Лейшина тоже рассказала легко и охотно. Но в реалиях двадцатого года она уже немного путалась, если они не касались ее области деятельности. Правозащитница сама признала, что это так и есть и что самым мудрым шагом было бы принести эти вопросы самой Полине Юрьевне, но имеются некоторые препятствия. И самое серьезное - отсутствие Полины Юрьевны в крае. Менее серьезное и преодолимое для опытного журналиста, каким Эгерт Аусиньш, несомненно, является, - это состояние Полины Юрьевны после суда и почти года жизни у дикарей на Ддайг. Чем дальше, тем виднее, что на самостоятельность ее не хватает. Даже на элементарную бытовую. Ее совершенно не тяготит присутствие дочери, скорее наоборот, но помощи Айриля, звонящего каждый вечер, и регулярным появлениям Исиана Асани она слишком уж рада. И не только потому, что больше ни с кем не встречается и почти не выходит из дома, есть и другая причина. Только из-за визитов Исиана она расчесывается и смотрит в зеркало, да и просто шевелится в течение дня, чтобы найти тему для разговора. Айриль заботится о том, чтобы она ела, а не только кормила Полю, и учит новообретенную сестру обращаться с плитой, мультиваркой и микроволновкой. Попытки позвонить Полине, посетовала Лейшина, не то чтобы срываются, но разговор не длится дольше десяти минут, тогда как раньше подруги легко могли прообщаться час и даже больше. Зайти в гости, конечно, можно, но это не сильно меняет ситуацию: четверть часа - и разговор увядает. Что Полина Юрьевна делает сама? Готовит дочку к школе и читает.
Во всем услышанном Эгерт не нашел ничего удивительного, но решил пока не тратить впустую время, свое и женщины, которой и так досталось от судьбы, и поговорить с представителями второй стороны. К Димитри да Гридаху обращаться было рано, а вот спросить Скольяна да Онгая о первой зиме после аварии в городе уже, пожалуй, стоило. Рассказы вице-мэра, несмотря на его графский титул, звучали как реальные свидетельства локального апокалипсиса.
Алиса ничуть не преувеличила тогда, даже наоборот, не все детали заметила. Да, в общем, и понятно, в таком-то состоянии. У девушки еще не прошел шок от потери близкого, а она уже написала программный документ Сопротивления и принялась решать организационные вопросы, причем так, как будто не сидела круглые сутки с инструкторами, Эгертом же и найденными, а сама присутствовала в крае всю зиму. Вернувшись в город в марте, уже в апреле она оказалась лидером боевого крыла, вдруг предъявившего реальные намерения и серьезную силу. Но ни одна из тогдашних встреч с Алисой не показала ни особых лидерских качеств девушки, ни заметной воли, способной двигать куда-то людей, ни даже того особого обаяния, которое присуще всем безрассудным вожакам обреченных. Однако Сопротивление росло и развивалось, несмотря на репрессии.
Это смущало и озадачивало Эгерта. Лидер у Сопротивления должен был быть, ведь смогли же они как-то договориться с администрацией империи. Алиса тянула в лучшем случае на знамя, но не на лидера. Не выглядела лидером и Марина Лейшина, вышедшая на переговоры с наместником в двадцать седьмом году. Оставалась Полина Бауэр, и говорить о ней Эгерт пошел к Гайяму да Врею. Как оказалось, зря. Обаятельный и яркий мужчина после второго вопроса о некогда знакомой женщине резко потускнел, растерял свой позитив и нехотя, глядя в сторону, предложил задать все вопросы сопровождающему Полины Юрьевны в Исанисе, Жехару да Ги. Эгерт отправился за звезды, задал вопросы энцу да Ги, выслушал ответы и ничего не понял. Без подробной беседы с Полиной Бауэр обстоятельства было не прояснить.
"Последние рыцари" согласились на встречу не особенно охотно, но и не слишком кокетничая. Эгерту повезло дважды: в назначенный день в офисе клуба присутствовал и Дейвин да Айгит, как оказалось, ушедший в отставку с поста заместителя наместника. Он как раз заканчивал оформлять партнерство с Айрилем да Юном по сааланским и земным правилам одновременно. Согласно законам края, он становился акционером, согласно законам империи - младшим партнером маркиза в деле. Удивленный Эгерт спросил, как же так вышло. Кто-то из лидеров клуба невозмутимо ответил, что как раз недавно между ними и графом состоялся серьезный разговор, в котором да Айгиту предложили выбрать, намерен он работать вместе с клубом
или хочет и дальше только временами дурака валять за компанию. Поскольку граф однозначно выбрал работать, с желающими из демобилизованных Охотников сейчас перезаключали договор на новую ЧВК, которой предстояло решать вопросы безопасности грузоперевозок и вообще бизнеса да Юнов в крае. Именно деятельностью этой ЧВК да Айгит и вызвался управлять. С его точки зрения, это никак не противоречило интересам империи в крае, и даже наоборот. Оставалось только задать прямой вопрос байкерам, каково им работать и вообще хотя бы ехать рядом в одной колонне с врагом.Журналист прекрасно понимал, что спросив такое, он имеет все шансы выйти из офиса клуба через окно. Прямо со второго этажа, что в его возрасте было бы непростительной неосторожностью. Но действительность превзошла его ожидания. Дама, молча сидевшая в углу лофта, разглядывая то доски пола, то свои руки, подняла голову.
– С врагом в одной колонне не едут. А Ведьмак вполне явно выбрал сторону, он же только что рассказал. И по большому счету, этот его выбор - лишь свидетельство того, что противостояние закончено.
– Вы примирились с империей?
– уточнил журналист.
– Как кто? Как мотоклуб или как часть Сопротивления?
– Мы победили, - ответила дама.
– Глюк, разверни сразу, - прокомментировал капитан клуба.
– А что тут разворачивать?
– удивилась дама с именем Глюк.
– Клуб - это образ жизни, все, кто присоединяется, его разделяет. Разделяя образ жизни с кем-то, враждовать с ним при этом как-то странно, нет? Ну и... каждый, кто принял этот образ жизни, становится подтверждением годности выбранного, это же просто. Сааланец? Ну, сааланец. Кай вон наполовину казах, а Марго еврейка, так и что теперь? Заместитель наместника? А Перец - трейдер, а Белый - букинист, а Ласта - шеф-повар в "Музыке крыш", но это все за пределами клуба. В колонне он не сааланец и не заместитель наместника, а Ведьмак, и если наместник его к нам отпустил, то это проблемы империи, что с нами лучше, чем с ними. Ведьмак выбрал нас. Мы лучше. Мы победили.
Эгерт хотел было задать еще вопросы, но взглянул на графа, с безразличным видом изучающего пейзаж за окном, на невозмутимого капитана клуба и понял, что на этот раз, пожалуй, достаточно. Лучше не перегибать, решил журналист, терпение у людей не безгранично, особенно у таких, а разговоров все равно потребуется больше одного. Спешить некуда.
За прошлым Полины Юрьевны Бауэр Эгерт решил съездить в Московию. И сделал, как решил. Но никаких конкретных результатов эта поездка не дала. Родня Полины Юрьевны и ее бывший муж хором уверяли, что у них прекрасные отношения с дочерью и бывшей женой, а причина отсутствия связи - простое нежелание лишний раз отвлекать и стеснять своим присутствием публичного человека. Да и зачем задавать вопросы, если вся информация по каждому изменению ситуации лежит в открытом доступе? Набирай в поисковике имя и смотри последние новости, не тратя чужое и наверняка не лишнее время. А так отношения совершенно нормальные, как у всех нормальных людей. Эгерт согласился, что не беспокоить - это правильно, и ретировался, надеясь только на то, что его визит не станет причиной письма этих людей к Полине Юрьевне или, не дай бог, даже звонка. За осень и зиму у него набрался внушительный ворох разрозненных и перепутанных фактов и мнений, и уже можно было везти добычу домой, разбирать и сортировать.
С героем своей будущей книги журналист даже не попытался встретиться: вокруг имени князя да Гридаха кипела новая сплетня. Из-за звезд, бросив все дела, прибыла его жена Фанд да Винед, чтобы уговорить любовницу мужа, родившую от него сына... выйти за князя замуж. Сам Димитри после третьей попытки взял паузу, потому что пока ему удалось разве что получить согласие Инги на генетическую экспертизу и результаты оной, согласно которым двухгодовалый Юрий Сааринен был его сыном с вероятностью девяносто четыре и семь десятых процента. В остальном - то есть в получении положительного ответа на брачное предложение или хотя бы согласия принять финансовую помощь - князь не преуспел. Этого уже могло хватить с лихвой для того чтобы взорвать весь глянец мира, но появление Фанд да Винед в Петербурге и ее последующий визит в Тель-Авив вызвали новую ротацию всего уже накопившегося. В довершение всего Фанд по сааланскому обычаю прямо ответила на вопрос, чего именно она хотела от Инги. И это стало уже даже не вишенкой на торте, а огромным арбузом, под которым все остальные наслоения исчезли как потерявшие значимость. Но Эгерт не собирался вникать в суть новой волны сплетен: это был не его торт и не его арбуз. Журналиста гораздо больше интересовали уже забытые скандалы и интриги. Ингу ему было вчуже жаль, скорее как коллегу, чем как женщину, но защитить ее от репортеров и охотников до свежих новостных поводов сейчас мог только Димитри. А объясняться с ним по поводу его частной жизни было еще не время. Кроме того, князь и так охотно эту жизнь обнародовал, найдя время аж на пять развернутых интервью про свои истории любовей и браков. Комментировала ситуацию с двумя избранницами и Фанд, заявив, что если Димитри не женится на Эльвире Клюевой тоже, то брачный договор певице предложит она сама.
На обложке любого февральского глянца можно было видеть лица князя, его подруг и его жены. Отчасти это было очень удобно - оставалось только собирать интервью и складывать их для дальнейших обсуждений с героем книги. И Эгерт делал это, но механически, не слишком уделяя внимание теме. А разбирал совсем другую весну - две тысячи девятнадцатого года. И чем больше деталей становилось на свои места, тем яснее виделась правда, с самого начала казавшаяся только красивой легендой для входа в край извне: Манифест Убитого Города был настоящей стартовой точкой возникновения Сопротивления. Девушка, находившаяся в шаге от безумия после потери любимого, сумела написать тысячу с небольшим знаков, поднявших на дыбы весь край. Так и не придя в себя, она стала знаменем движения, и это движение в виде, открывшемся журналисту, могло даже не заметить помощи из-за границы, оказываемой боевому крылу. Мирное крыло было готово содержать и обучать боевиков после первой же их просьбы. Вышло бы не хуже, но просьбы не последовало, потому объединения крыльев Сопротивления и не случилось до самого двадцать седьмого года, до волнений после ареста Полины Бауэр. Эгерт вздохнул, посмотрел на календарь, отодвинул разложенные по столу пасьянсом вырезки и карточки с именами, датами и событиями и принялся собираться в Озерный край.