У тебя все получится, дорогая моя

– Я готов убить ее за то, что она тебе сделала, – пробормотал он.

– Не говори так…

– Пока ты спала, твой телефон безумствовал.

– Наверняка она.

– Точно. У нее небось случился нервный припадок, а сейчас она готовит план мести.

– Она действительно может перекрыть тебе кислород?

– Да, у нее доверенность на все мои счета. С того самого времени, когда Жюль мне их открыл. Компании зарегистрированы на нее, а я только управляющий. Предусмотрено все, чтобы я никогда ее не бросил. Умирая, Жюль признался мне, что безумно гордится подарком, который сделал Марте. А подарок – это я.

– А тебе никогда не хотелось уйти?

– Нет… Что бы она ни сделала, я люблю Марту, и у меня никого, кроме нее, нет. До твоего появления я в глубине души был уверен, что в моей жизни всегда будет она одна и ничто никогда не изменится. И только когда я увидел, что она делает с тобой, я осознал, до какой степени она мной манипулировала. Ей удалось вдолбить мне, что никакая другая женщина не способна по-настоящему полюбить меня, что она, Марта, единственная, кто может меня вынести. А когда мы перестали заниматься сексом, я поверил, что наши отношения, хоть и извращенные, все же стали ближе к норме, чем раньше. Но я хочу, чтобы ты знала… в самом начале она меня не принуждала…

– Ты хочешь сказать…

– Да.

– Но почему ты вообще согласился?

– А ты представь себе ситуацию. Я молодой, глупый и наглый. А тут женщина ослепительной красоты, с сексуальным опытом, способным вызвать краску на лице порнозвезды, забирается ко мне в постель по своей доброй воле, когда я и пальцем для этого не пошевелил…

– Ты не мог бы избавить меня от подробностей? Буду тебе признательна.

– Извини, – виновато ответил он.

Я его поцеловала, и виноватое выражение лица сменилось улыбкой.

– Что мы теперь будем делать? – спросила я.

– Я позвоню ей.

– Хочешь, я это сделаю? В конце концов, я же сбежала от нее, да и напала она на меня, а не на тебя.

– Все правильно, но сейчас это только наше с ней дело и больше ничье. Трудно с этим согласиться, но она все воспринимает так, будто ты некий предмет и мы с ней спорим за право им обладать. Мне важно самому это сделать – чтобы освободиться от нее и от ее власти.

– Ты к этому готов?

– Более чем…

Он поцеловал меня и пошел за телефоном. Вернулся, сел в ногах кровати. Я оперлась на подушки в изголовье. Он уставился на телефон, вздыхал и ерошил волосы. Набрал номер, прижал трубку к уху, потянулся свободной рукой ко мне. Я проползла по кровати на четвереньках и поймала ее. Он сильно сдавил мою ладонь, прижав ее к животу. Я оказалась у него за спиной и стала водить пальцем по татуировке; его мышцы были напряжены.

– Марта, это я… Ирис у меня…

– Вы оба смешны! – услышала я ее голос. Габриэль вздохнул.

– Не собираюсь изображать из себя любящую бабулю, когда вы решите наплодить отпрысков. – Тон был ядовитым.

– А мы тебя об этом не просим. Мы хотим только, чтобы ты оставила нас в покое.

– Ты не имеешь права забирать ее у меня, – прорычала она. – Верни ее мне!

– Ирис тебе не принадлежит. – Голос Габриэля стал более жестким. Мышцы под моей рукой напряглись еще сильнее. – Не смей больше никогда к ней прикасаться, слышишь?

– Ты не можешь мне угрожать, ты же это знаешь, дорогой мой? – вкрадчиво произнесла она своим соблазнительным, колдовским голосом.

Габриэль задыхался, бисеринки пота выступили на его висках. Он сражался.

– И я тоже не принадлежу тебе, – решительно продолжил он.

– Еще как принадлежишь! С того самого момента, как я тебя увидела, как ты вошел в мой дом, ты – моя собственность.

– С этим покончено, Марта.

– Тебе известно, что это означает! Ты все потеряешь. Без меня ты ничто. Придется забыть о работе, власти, деньгах.

Габриэль взглянул на меня через плечо, в его глазах читалось беспокойство и грусть – он задавал мне немой вопрос. Я нежно улыбнулась в ответ. Он еще крепче сжал мою руку.

– Марта, я не хочу, чтобы все так закончилось, – произнес он спокойно. – Но если ты нас вынудишь, мы с Ирис уедем. Ты больше не будешь управлять нами, этому конец.

– Ты разрушишь и ее жизнь, и свою… – И тут она взорвалась. – Вы не имеете права! – завопила она. – Вы должны любить меня и только меня!

– Посмотри, что ты с собой делаешь! Ты нездорова. По-моему, тебе пора лечиться.

Теперь Марта выкрикивала что-то неразборчивое. Габриэль покачал головой:

– Сейчас я выключу телефон. Подумай хорошенько. Только от тебя зависит, останемся ли мы оба с тобой.

– Дорогой мой, это выше моих сил, – рыдала она в трубку. – Не бросай меня, ты мне нужен. Ты обещал Жюлю, а Жюль – твой отец, не забывай.

Она плакала и орала одновременно. Габриэль немного помолчал.

– До свидания, Марта, – решительно произнес он.

– Я вас люблю! – прокричала она сквозь рыдания.

Габриэль выключил телефон и осторожно положил рядом. Я обняла его. Потом он захотел встать, и я его отпустила. Он схватил меня за руку и потащил в ванную. Мы вошли в душевую кабину, он отрегулировал воду. Я развернула его лицо к себе и не отпускала, заставляя смотреть на меня, говорить со мной. Он изо всех сил зажмурился, потом набросился на меня, стал целовать, как если бы его жизнь зависела от этих поцелуев. Он мял и тискал мое тело, и возбуждение накатило мгновенно. Я подчинялась ему – пусть делает все сам, как он хочет, как ему диктует желание. Он поднял меня, притиснул к твердой кафельной стенке и взял грубо, двигаясь во мне с неистовой силой, пока мы оба не взлетели на вершину удовольствия со стонами, задыхаясь. И тут он неожиданно разрыдался. Словно в замедленном кино, мы опустились на пол, я притянула его к своей груди, он вцепился в меня, положил голову мне на живот. Я долго баюкала его под струями воды, пока его слезы не высказали все, что не могли выразить слова.

– Прости меня, – всхлипнул он через какое-то время.

– Тс-с-с…

Я осторожно подняла его, намылила пеной, сполоснула водой, он не сопротивлялся. Потом я выключила душ, вышла из кабины, завернулась в первое попавшееся махровое полотенце, взяла второе и повернулась к нему, чтобы вытереть его. Он дрожал.

– Пойди оденься, – тихо сказала я.

В его глазах снова загорелся живой огонек, он наконец-то посмотрел на меня, а я провела пальцем по его губам:

– Иди.

Он вернулся в спальню, я последовала за ним и стала смотреть на него. Он остановился перед стенным шкафом. Наконец-то его татуировка обрела глубинный смысл. Габриэль всегда разрывался между сыновней и одновременно кровосмесительной любовью к Марте и своим стремлением к свободе. Только что он освободился от ее власти, но при этом утратил мать. Кастрирующую мать.

Сначала он расслабил мышцы, покрутил головой и с хрустом потянулся. Потом спокойно оделся, по-прежнему молча. Застегнул рубашку и повернулся ко мне:

– Я сделаю пару звонков по работе, и пойдем что-нибудь перекусим. Ты не против?

Я радостно закивала:

– Да, пойдем, я голодная.

Он взял телефон, лежавший на кровати. Подошел ко мне, обнял, потерся носом о мои волосы.

– Спасибо, – выдохнул он.

Он хотел отойти, но я удержала его за руку:

– Можно стащить у тебя рубашку?