У Вечного огня

 — Не паясничай, мать! — Володька послушно соскочил с постели, прыгая на одной ноге, старается попасть в штанину мятых брюк. Спина покрылась холодным потом. Как этот, мужик сказал. Убийство! Значит, Серега умер там, у вечного огня. А мы надеялись, он очухается и уйдет домой. Так, он умер! Что теперь будет? Дрожащие пальцы с трудом проталкивают пуговицы в петли рубашки.

 — Что здесь происходит? — крупная фигура в полосатой пижаме закрыла дверной проем. — Где Семен? Как вы вошли, молодые люди!? — полные щеки хозяина подрагивают от нескрываемого гнева. — Тамарочка, объясни, что происходит? Кто эти люди?

 — Отец, не выпендривайся! — скосил глаза, Владимир.

 — Семен сказал, милиция! Я разрешила впустить! — забормотала женщина, оправдываясь перед хозяином.

 Похоже, только она и слушается своего толстяка! Промелькнуло в голове у Павла. А сын предоставлен сам себе, не уважает ни отца, ни мать.

 — Куда вы его уводите! Предъявите ордер на арест! — Вадим Евгеньевич преградил дорогу.

 Владимир отодвинул отца, вышел из комнаты, медленно стал спускаться по ступенькам.

 — Успокойтесь! — остановился Павел перед взволнованным и рассерженным хозяином. — Мы его не арестовали. Поговорим в отделении. Здесь обстановка не позволяет сосредоточиться ни ему, ни мне.

 — А…, а…, — закричала Тамара, приложила ладони к груди и упала на постель. — Куда ты. Вовочка?

 Павел смело встретил, полный презрения взгляд Вадима Евгеньевича. Ну и семейка! Уверен в своей власти. Посмотрим кто кого! — Успокойте жену. Через час он вернется! Я Вам обещаю! — он быстро вышел из комнаты.

 — Как бы ни убежал! — Геннадий Иванович сбежал по ступенькам, огляделся. Володи в холле не было. — Сбежал, подлец! — выскочил на крыльцо. Парень, засунув руки в карманы, втянул голову в плечи, и как, нахохлившийся воробей, покачивается с пятки на носок.

 — Ух, ты! — Геннадий Иванович достал из кармана платок, вытер намокший лоб.

 — Беспокоитесь, сбегу? — подмигнул Володька, и скривил тонкие губы в наглой усмешке. — Кого мне бояться? Вас, что ли? Я ничего не сделал. Подумаешь, подрались! Задерживать не имеете права! И вообще, ничего не стану рассказывать без адвоката!

 — Иди! — слегка толкнул его в спину Павел. — Грамотные все стали! Без адвоката не станет разговаривать! Я тебе предъявлю такие факты, в штаны сделаешь, и выложишь все, что знаешь, как на духу!

 — Не толкайся! — повернулся к следователю, Володька. — Тоже мне, представитель власти! У самого еще молоко на губах не обсохло! Карьеру на мне хочешь сделать! Выслужиться!

 — Пусть тебя моя карьера не волнует! Иди, без пререканий! А то пятнадцать суток схлопочешь за грубость при исполнении! На это у меня прав предостаточно!

 Геннадий Иванович подошел к парню, крепко сомкнул пальцы на его локте. У Володьки тревожно забилось сердце. Он покорно залез в машину, сел на сиденье, поглядел сквозь зарешеченное окошко. Предстоит мне дальняя дорога в казенный дом, как предсказала недавно, Маринка на картах. Зачем я пошел на этот проклятый вечер! Не люблю Серегу, постоянно у меня с ним конфликты. Погоди! Остановил он ход тревожных мыслей. А может быть, еще какая драка случилась? Следователь ведь не сказал ни слова, ни о Кольке, ни о Мишке. Может быть ошибка?

 При виде тяжелых створок двери, окрашенной под дуб, с надписью «Милиция», у Володьки затряслись колени. Не выпустят, чует мое сердце, вздохнул парень, тяжело переступая порог. В коридоре он впервые за всю свою недолгую жизнь, ощутил, как хороша свобода. И как страшно ее потерять. Спотыкаясь, дошел до кабинета, в который его, отяжелевшего от страха, буквально втащил, участковый.

 Павел прошел к столу, подвинул стул, кивнул побледневшему пареньку.

 — Присаживайся!

 Глаза Володьки с тревогой следят за движениями следователя. Выдвинул ящик стола, достал синенькую папку, раскрыл, аккуратно положил на стол лист чистой бумаги, из пластмассового стаканчика вытащил ручку. Он ведь в отпуске. Вспомнил Володька. Женился недавно. Неужели дело настолько серьезно, что его отозвали на работу? Строит из себя! Вдруг охватил паренька гнев. Без году неделю работает, а воображает!

 — Давай, рассказывай!

 Володька прищурил левый глаз, откинулся на спинку стула.

 — Что рассказывать! Ничего не знаю!

 — С кем вчера гуляли в кафе?

 — Так Серега пригласил, вечер прощальный устраивал, в армию уходит.

 — Кто присутствовал на вечере?

 — Не помню! — Володька вдруг испугался. Назову, значит, всех заложу. Пойдут выспрашивать. Возможно, они уже и Мишку, и Кольку забрали. Может быть, Серега на всех наклепал?

 — У меня есть показания, кто присутствовал на вечеринке. Город у нас небольшой, многие видели вас в кафе.

 Холодный пот выступил у парня на спине.

 — Чистосердечное признание, половина наказания! — постукивая ручкой по стакану, тихо произнес, Павел. — Я жду!

 — Без адвоката ничего не скажу! — голос Володьки сорвался, на визг.

 — Ты брось! Я тебя пока, как человека спрашиваю! — повысил голос Павел.— Нечего здесь спектакль разыгрывать!

 — Так я что, я рассказываю! — забормотал Володька. — Вчера Серега устроил вечер в кафе. Мы все пришли.

 — Кто, назови по именам! — Павел склонился над листом, быстро водя самопиской.

 — Серега, я, значит, Колька, Мишка и девчонки. Наташка, Мишкина сеструха, Ирка, Людка и Маринка. Посидели, выпили.

 — Что пили?

 — Шампанское!

 — С чего драка началась?

 — Не помню, не видел. Мишка с Серегой раскричались, потом кто-то крикнул, наших, бьют. Ну и началась куча-мала. Я не помню, честно!

 — Пили шампанское, и ничего не помнишь? А если на экспертизу отведу.

 Володька провел ладонью по взмокшему лбу.

 — Я водку принес!

 — Так, уже ближе к делу.

 — Мы через пятнадцать минут, как позвонили из кафе, приехали, никого в зале не было! — вмешался Геннадий Иванович.

 — Так мы ушли домой! Кого убили? Мы никого не убивали! — Володька решил предотвратить обвинение. Ведь следователь там, в его спальне не назвал имя убитого. Может быть, это вовсе и не Сережка, а кто еще. Зачем сознаваться, рассказывать подробности! Сам себе дело сошью?

 — Кто кого бил, что делали после, как вышли из кафе.

 — Не помню я ничего, начальник! — заскулил Володька и замотал склоненной головой, как усталый конь в стойле.