У Великой реки. (Дилогия)

Некоторые из камер были пусты. А в некоторых были… люди? Нет, не люди. В некоторых были вампиры, ослабевшие, отощавшие от бескормицы, похожие на очень бледных людей, которых морили голодом по нескольку недель. Мужчины и женщины, все одетые в серые, грязные балахоны с капюшонами, напоминающие клобуки монашеских орденов. Все выглядели безразличными ко всему, на нас даже никто не смотрел, кроме одной вампирши, выглядевшей посвежей и поздоровей других. Видать, недавно сюда угодила. Из пришлых вампирша, совсем молодая, в смысле и обращена недавно, да и, когда обращали, ей не больше восемнадцати было.

Мы встали напротив ее камеры, глядя на нее и не говоря ни слова. Она попыталась привстать с каменного ложа, но свалилась назад – на нее еще и ошейник был надет, от которого цепь вела к стене. И не простой ошейник – рунный, наверняка для того, чтобы ее смирять можно было.

– Кто вы? – разлепив сухие губы, спросила вампирша.

– Неважно, – ответила Лари. – Кто ты?

– А это разве теперь важно? – невесело усмехнулась та. – Узник. Не знаю чей, не знаю зачем.

– Как ты сюда попала? И откуда? – спросил я.

Вампирша помолчала пару секунд, затем пожала плечами, как будто говоря: «Да что теперь терять?» – и сказала:

– Я из Царицына. У нас там было гнездо. Но как оказалась здесь – не спрашивайте, понятия не имею. Очнулась на каком-то столе, голая и привязанная. Потом мне дали эту одежду… – раздраженно тряхнула полой балахона, – и приволокли сюда, приковали.

– Давно?

– Не знаю, – пожала та плечами. – Здесь нет времени. Раз давали кровь, совсем немного. Не хотят, чтобы мы ослабели окончательно, наверное. Но и стать сильнее не дают, посмотрите на остальных.

– Кого ты видела?

– Слуг, в масках. И колдуна, очень сильного, даже страшно стало.

Вот это уже интересней. Мы тут, знаете ли, одного колдуна разыскиваем – сильного, аж страшно.

– Расскажи о нем.

Она чуть улыбнулась:

– Зачем? Разве вы меня отпустите? Если я не ошибаюсь, у господина на шее бляха охотника: я для него добыча.

Она не сказала «мы», она сказала «я». Все верно: вампиры без гнезда неспособны думать о ком-нибудь, кроме себя самого.

– Отпустим, почему нет? – пожала плечами Лари. – Вампиром больше, вампиром меньше…

– Отпустим, – кивнул я. – Мы не за тобой пришли. Правда, выбираться будешь отсюда сама, помочь ничем не сможем. У нас свои дела.

– А это?

Тонкие, бледные пальцы вампира коснулись ошейника. Тот откликнулся едва заметной магической вспышкой. Явно модификация обычного рабского ошейника, только не душит, а что-то другое делает. Для нашей колдуньи – раз пальцами щелкнуть.

Я обернулся к Маше, жестом пригласил подойти, что она и сделала. Показав через решетку на ошейник, я спросил ее:

– Сломать сможешь?

– А стоит? – с сомнением протянула она.

– Ну решетку же мы не открываем, – пожал я плечами с показным равнодушием. – Не договоримся – пусть дальше сидит, уже без ошейника. Решетка крепкая, замки надежные, открыть все равно не сумеет.

– Думаешь? Ну ладно.

Хлопок в ладони – и тот для внешнего эффекта, – краткое заклинание, луч Силы – и толстый ошейник со звоном осыпался на пол. Старая бронза разлетелась на куски как стекло под молотком. Вампирша испуганно подпрыгнула, схватилась за шею, но быстро успокоилась и с подчеркнутой благодарностью поклонилась Маше:

– Благодарю.

– Без проблем, – ответила колдунья. – А теперь говори, а то останешься в клетке.

Вампирша сделала шаг к решетке, оплела ее ржавые прутья пальцами.

– Выход там. – Рука в широком рукаве просунулась между прутьями и указала куда-то в темноту. – Нас приводят оттуда. Там лестница, за ней стальная дверь. За дверью охранники. Потом еще одна дверь, за которой круглый зал с несколькими комнатами. Я была только в одной, она похожа на камеру пыток, но это не она. Там чувствуется Сила. Много Силы.

– Что про колдуна? – задал я самый важный вопрос.

– Сильный. Из пришлых. Худой, спокойный, даже равнодушный. Он осмотрел меня, сказал «годится», после чего меня увели в камеру. Больше ничего не знаю.

Пантелей. Точно он, все совпадает. И интерес к вампирам, и то, что она из Царицына, и вообще все. Нельзя так ошибиться – он это. Только бы в замке был, не уехал никуда. Обидно будет разминуться. О том, что может случиться с нами, если мы не разминемся, думать не хотелось.

– С того раза его еще видела? Здесь он сейчас?

– Откуда мне знать? Заперли меня – и забыли.

– Женщину молодую не видела? – спросила Маша. – Молодая, худая, высокая, длинные светлые волосы.

– Нет, никого больше не видела, – покачала головой вампирша.

– Вас так и держат здесь? – опять вступил я в разговор.

– Иногда уводят. Слуги эти самые. Обратно никто не возвращается.

– Слуги – люди?

– Нет, – слегка усмехнулась она. – Когда меня сюда тащили вдвоем, я даже брыкнуться не могла. А их двое было. Сами подумайте, смогли бы люди? Да и вообще они какие-то странные.

– Чем?

– Тяжелые очень, – задумчиво сказала вампирша, прищурившись и словно анализируя впечатления. – Я одного оттолкнуть ухитрилась что есть сил, а он только на пару шагов отступил. И такое впечатление было, что статую толкаю.

После этих слов Маша, Лари и я дружно переглянулись. Что-то это все очень напоминает. А Маше так особенно.

– Ну что, откроете дверь? – нетерпеливо спросила пленница, побарабанив пальцами по прутьям решетки.

Затянутая в черную перчатку рука Лари метнулась к ней, вцепившись в волосы, вдавила лицом в решетку, причем ловко так, как раз меж двух знаков Солнца. На палец в сторону – и ожог до конца вечной жизни. Черты красивого лица снова заострились, показались клыки, засветились глаза. В голосе опять послышалось сдержанное рычание:

– Если хоть шаг сделаешь без разрешения – отрежу голову. Поняла?

С последними словами Лари так сильно прижала жертву к прутьям, что я даже слегка испугался за ее лицевые кости. А та заметно перетрусила, что для вампиров совсем не характерно. Почуяла силу. Ничего, ей полезно. Отпускать все равно придется, раз обещано: за обещаниями боги следят, – но вампиры такой народ подлый, что доверять ей страшновато. Души нет, внутри пустота, могут что угодно сотворить.

– Да поняла я, поняла! – аж взвизгнула вампирша, стараясь вырваться и понимая, что не получается.