Уайклифф разрывает паутину

– Отправь кого-нибудь выяснить, что именно было продано, где и сколько ему заплатили.

– Записано, сэр, но только что это нам даст?

– Это расширит наши познания. Так, а что вы думаете об Иннесах?

Керси наморщил лоб.

– Чудаковатая пара! Загадочные люди. Боюсь, они не моего поля ягоды, и потому мне трудно их понять. Здесь, конечно, не обойтись без нашей интеллигенции, – при этом Керси бросил выразительный взгляд на Люси Лэйн.

Керси обладал грубоватым чувством юмора и сделал одной из мишеней своих шуток «образованную» Люси Лэйн.

– Я вообще считаю, пора создать спецподразделение для допроса свидетелей, у которых за плечами больше семи классов.

– Сказал бы уж, больше десяти, – заметил привыкший к его плоским остротам Уайклифф. – Стало быть, Иннесы прошлой ночью ничего не видели и не слышали?

– Это если им верить.

– Хорошо, теперь ты, Люси.

Люси Лэйн сжато, но выразительно обрисовала обстановку в доме Клемо.

– Непонятно откуда, но у Эстер на лбу появилась довольно глубокая царапина. К тому же она повредила правую руку. Говорит, оступилась на заднем дворе.

Разумеется, живейшую реакцию вызвал рассказ Люси о карандашном наброске, письме из Национальной галереи и фотографии обнаженного Берти.

– Надеюсь, ты сняла со всего этого отпечатки пальцев и сделала ксерокопии?

– Само собой. На рисунке и письме отпечатки пальцев нескольких людей, а на снимке – только двоих. Их сейчас сверяют с картотекой.

– Девчонка, выходит, тоже хороша, ежели хранила такую фотографию, а?

– Я полагаю, коллега считает, что снимки голых девиц – это нормально? – подпустила яду Люси в ответ на реплику Керси.

– Более естественно, это уж точно.

Терпение Уайклиффа иссякло.

– Хватит спорить! Давайте обдумаем факты. Если Харви состоял с девушкой в интимных отношениях, то…

– Что значит, «если», сэр? Состоял, и это совершенно очевидно.

– Возможно, ты прав. В любом случае нам необходимо еще раз допросить Берти. У нас есть основания прижать его как следует. Теперь подробнее о рисунке и письме из музея… Люси?

Чтобы Люси Лэйн заговорила, не сдвинув брови в линию и не взвесив свои слова, такого никто не видел. Она сосредоточенно перелистала блокнот, хотя в этом явно не было большой необходимости.

– Каким-то образом Хильда получила доступ к картине. Предположительно кисти Писсарро. Ей нужно было ее атрибутировать. По всей видимости, в живописи она разбиралась не очень, но сообразила, что Писсарро в наши дни стоит больших денег.

– Сколько примерно? – спросил Керси.

– Я навела справки, и вот вам ответ: за самого маленького Писсарро, а это те размеры, что указаны на рисунке, при наличии добротного сертификата подлинности можно выручить двести тысяч и больше.

Керси присвистнул.

– Бог ты мой! Огромные деньги, даже по нынешним понятиям. Черт, ведь убивают за куда меньшее! Если она влезла в такие дела…

– Хильда нередко наведывалась на ферму, пока у Агнес все было в порядке с головой, – сказал Уайклифф. – Вполне возможно, что она заметила картину там. Дата, указанная в письме, совпадает. Тогда возникает вопрос: где сейчас это полотно?

– Штаты, Япония, Южная Корея или Тайвань. Ненужное зачеркнуть, – осклабился Керси.

– Адреса правдоподобные. Но нам сейчас важнее наметить план действий. Снимите показания с Пенроуза – это адвокат. У него должна быть инвентарная опись имущества Генри Рула, что было сдано на хранение в Трегеллес. Если такой список найдется, пусть его просмотрит квалифицированный оценщик. О картине пока никому ни слова, иначе репортеры нас съедят. Если же описи нет, ее необходимо составить. Толку от нее не будет никакого, но мы хотя бы прикроем свои тылы. Клемо или Рулы могут попытаться поднять шум, тогда для всех – мы всего лишь пытаемся установить, какую часть наследства Генри Рула успела распродать Джейн, до конца ли она была с нами искренна.

– А что потом?

– Поживем – увидим. Прежде чем начать действовать, нам необходимо собрать как можно больше информации. Если повезет, уже завтра мы сможем заняться Берти и, кстати, вовлечь в игру Иннеса. Он ведь считается признанным авторитетом в области изящных искусств.

Керси стоял у окна, из которого открывался широкий вид на залив и пристань до самого дока. Среди прохожих мелькнула рыжая голова, а потом ему стала видна вся эта маленькая, тощая, угловатая фигурка в одежде с чужого плеча, явно из комиссионки, которая целеустремленно продвигалась вперед, выделяясь на фоне праздношатающихся туристов.

– Элла идет сюда.

Элла Бэнт – внештатный репортер криминальной хроники – считала своим долгом влезать в расследование любого преступления, совершенного в графстве. Многие годы (а Элле было уже под сорок) Уайклиффу приходилось терпеть ее доброжелательную снисходительность. Уайклифф думал, что она на него неровно дышит, она же считала его милым, но слабохарактерным.

– Пойди и попробуй спровадить ее отсюда.

Керси спустился вниз.

– Ты опоздала, Элла. Мы провели брифинг утром. Больше ничего не будет до оглашения результатов вскрытия.

Журналистка проскользнула мимо него в комнату.

– Не надо мне вешать лапшу на уши. Где он?

Она оглядела комнату, в которой двое констеблей в мундирах и детектив в штатском с силой выстукивали пальцами по клавиатуре компьютеров, превращая свой труд в почти физический, потом взбежала вверх по лестнице.

– У меня ничего не будет для тебя, Элла, до самого вечера.

– Зато у меня есть кое-что для тебя. – Тут она заметила Люси Лэйн и несколько секунд критически разглядывала ее. – О, я вижу, ты идешь в ногу со временем! Программа «Равные возможности» в действии. Она хорошенькая. Жаль, что не черная, ты бы убил двух зайцев… И что же ты позволяешь ей делать?

– Прекрати, Элла, иначе я велю выставить тебя отсюда! – взвился Уайклифф.

Репортерша уселась, ничуть не смутившись. Зимой она всегда ходила в дубленке, от которой разило козлом; зато летом от нее исходил крепкий аромат трудового пота.

– Наш великий сыщик в затруднении, весь обуреваем сомнениями. Он даже не знает, сколько дел расследует: одно или два. Агнес в морозильнике и Хильда в карьере – есть ли здесь какая-то связь? Ты ведь терзаешься сейчас этими вопросами, верно?