Убей меня нежно
Шрифт:
Он покачал головой.
– Нет, я в том смысле… я… – Его голос дрогнул, и он прижался ко мне. – Я не послушал тебя, я был… Полиция. Может, просто набрать 999?
Я пожала плечами, по моему лицу бежали слезы. Я не могла произнести ни слова. Я смутно слышала довольно долгий разговор по телефону, голос Адама звучал настойчиво. К тому времени, когда приехали два полицейских офицера, часа через полтора, я привела себя в порядок. Оба мужчины были крупными, а может, их присутствие заставило квартиру казаться маленькой, и когда они вошли, их движения были робкими, словно полицейские боялись
– Дьявол их побери, – сказал один. – Чертовы выродки.
– Вы думаете, их было больше одного?
– Дети, – сказал другой. – Безмозглые.
Значит, в конечном счете это была не Тара. Я больше ничего не понимала. Я ведь была уверена, что это проделывала она. Я взглянула на Адама.
– Смотрите, – сказал он, передавая им последнюю записку. – Мы получаем такие последние две недели. И еще телефонные звонки.
Офицеры посмотрели на записку без особого интереса.
– Вы будете снимать отпечатки пальцев? – спросила я.
Они посмотрели друг на друга.
– Мы примем ваше заявление, – сказал один из них, доставая крошечный блокнот из своей огромной куртки.
Я рассказала, что нашла нашего кота зарезанным в ванне. Что наша дверь была взломана. Что мы получали анонимные телефонные звонки и письма, которые мы не удосужились сохранить и о которых не стали сообщать. Но потом звонки и письма, как мы решили, прекратились. Полицейский, пыхтя, все записал. На половине у него закончилась паста, и мне пришлось дать ему свою ручку.
– Это дети, – сказал он, когда я окончила рассказ.
Выходя из квартиры, они критически осмотрели дверь.
– Нужно что-нибудь покрепче, – задумчиво произнес один из полицейских. – Мой трехлетний сорванец без труда выбил бы ее ногой. – И ушли.
Спустя два дня Адам получил из полиции письмо. «Уважаемый мистер Таллис» – было написано от руки в верхней части письма, однако остальной текст представлял собой неважно сделанную копию. Там говорилось: «Вы заявили о преступлении. Никаких арестов произведено не было, но мы будем держать это дело на заметке. Если у вас появится любая новая информация, пожалуйста, свяжитесь с дежурным офицером в полицейском участке на Уингейт-роуд. Если вам потребуется помощь от Группы поддержки потерпевших, свяжитесь с дежурным офицером в полицейском участке на Уингейт-роуд. С искренним уважением». Подпись была неразборчивой.
Глава 28
Ложь давалась все легче. В определенной мере это дело практики. Я стала настоящей актрисой, прекрасно чувствующей себя в роли Сильвии Бушнелл, журналистки и заботливой подруги. Я также открыла для себя, что люди в основном принимают все, что им говоришь, за чистую монету, особенно если не стараешься продать им страховку или пылесос промышленных размеров.
Итак, через три дня после копания в мусорном контейнере убитой женщины, с которой я никогда не была знакома, я сидела в деревенском доме в самом сердце Англии и пила чай, приготовленный для меня ее матерью. Мне не составило никакого труда позвонить по телефону и сказать, что я знала Тару,
что я нахожусь неподалеку от них и хотела бы засвидетельствовать им свое уважение. Мать Тары разволновалась, стала уговаривать приехать.– Вы очень добры, миссис Бланшар, – сказала я.
– Джин, – сказала женщина.
Джин Бланшар оказалась женщиной лет шестидесяти, примерно ровесницей моей матери, на ней были узкие брючки и кардиган. Волосы с проседью, лицо изборождено глубокими морщинами, словно вырезанными на твердом дереве. Я подумала о том, какими могли быть ее ночи. Она подставила мне поднос с бисквитами. Я взяла маленькое, тонкое печенье и откусила от него, пытаясь загнать подальше мысль, что я у нее его ворую.
– Откуда вы знаете Тару?
Я набрала побольше воздуха. Но у меня все было продумано.
– Я не особенно хорошо знала ее, – сказала я. – Познакомилась с ней через нескольких общих друзей в Лондоне.
Джин Бланшар кивнула:
– Мы беспокоились, когда она отправилась в Лондон. Она была первой из семьи, кто уехал из этой местности. Я понимала, однако, что она взрослая и может позаботиться о себе. Как она вам показалась?
– Лондон – большой город.
– Вот и я так думала, – сказала миссис Бланшар. – Я никогда не могла его выносить. Мы с Кристофером ездили проведывать дочку, и, сказать по чести, нам там не понравилось, уж очень много шума, движения и людей. Мы не сильно беспокоились о квартире, которую она снимала. Планировали помочь ей подобрать где-нибудь… но потом это… – Она замолчала.
– А что думает Адель? – спросила я.
Лицо миссис Бланшар сделалось озадаченным.
– Простите? Не понимаю?
Я сделала ошибку. У меня что-то дрогнуло внутри, я ощутила головокружение, словно споткнулась на самом краю обрыва. Я отчаянно пыталась понять, что сделала неправильно. Может, я вышла не на ту семью? Может, Адель и Тара одно и то же лицо? Нет, я упомянула ее имя женщине в квартире. Скажи что-нибудь нейтральное. Ну же.
– Тара иногда говорила об Адели…
Миссис Бланшар кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Я ждала, не смея больше ничего сказать. Она достала из кармана платок, промокнула глаза и высморкалась.
– Конечно, она поэтому и переехала в Лондон. Она так и не увидела Адель… А потом еще смерть Тома.
Я подалась вперед и положила ладонь на руку миссис Бланшар.
– Мне очень жаль, – сказала я. – Должно быть, это для вас так ужасно. Одно за другим. – Мне необходима была дальнейшая информация. – Когда это случилось?
– Том?
– Адель.
Миссис Бланшар печально улыбнулась:
– Думаю, для других это уже давно. Январь 1990 года, Я привыкла считать дни.
– Я не была знакома с Аделью, – сказала я, и это была практически первая правдивая фраза, которую я произнесла в присутствии Миссис Бланшар. – Но думаю, что знаю, раньше знала, – поправилась я, – некоторых из ее друзей-альпинистов. Дебору, Дэниела, Адама… не помню, как его фамилия.
– Таллис?
– Кажется, да, – осторожно сказала я. – Столько времени прошло.
– Да, Том бывал с ним в горах. Но мы знали его, когда он был мальчиком. Мы дружили с его родителями много лет назад.