Убежище
Шрифт:
– Где он? Внизу? Он в убежище?
Марти прошел через столовую в кухню, увидел открытую дверь погреба и заговорил:
– Билл? Билл, это Марти. С нами малышка.
Спустился, повторил:
– Билл? Билл?
Свет в погребе начал тускнеть, и Марти прошел догреб до самой двери убежища, теперь закрытой.
Позади него в темноте раздался голос его жены.
– Марти? Марти? Где ты? Свет погас. Марти, пожалуйста, вернись за нами.
Ребенок захныкал, и снова завыла сирена.
Марти ударил по двери убежища.
– Билл, пожалуйста,
Из-за двери раздался приглушенный голос Стоктона.
– Марти, если бы я мог, то впустил бы. Понимаешь? Я открыл бы, если это не подвергало бы опасности жизнь моей семьи. Клянусь тебе, впустил бы.
Последние слова потонули в звуке сирены и в резком крике ребенка.
Марти охватила паника, он обеими руками заколотил в дверь.
– Билл, - кричал он.
– Ты обязан впустить нас! У нас нет времени! Пожалуйста, Билл!
В убежище загудел генератор, и две большие лампы, по 100 ватт каждая, осветили его.
Билл Стоктон прислонился к железной двери и закрыл глаза. Он качал головой.
– Я не могу, Марта. Не стой там и не проси. Я не могу.
– Он плотно сомкнул губы, его голос дрогнул.
– Не могу и не впущу.
Марти Вайс понял, что дверь останется закрытой. Он обернулся и посмотрел на фигуру, стоящую на ступеньках. Он почувствовал прилив нежности. Любви. И потери, в этот момент окончательной и бесповоротной. Он повернулся и глянул на закрытую дверь.
– Мне жаль тебя, Билл, - тихо, но отчетливо сказал он.
– Правда. Ты выживешь. Ты переживешь все это.
– Он заговорил громче: - Но на твоих руках будет кровь. Ты слышишь меня, Билл? На твоих руках будет кровь.
Стоктон смотрел на жену. Та пыталась что-то ему сказать, но не смогла. Стоктон слышал шаги Марти Вайса, уходящего по подвалу к Ступенькам. Руки доктора дрожали, и ему пришлось сжать их, чтобы унять дрожь.
– Ничего не поделаешь, - шептал он.
– Или мы, или они. Всю мою жизнь... Bсю мою жизнь я был занят одним делом. Прекращал страдания. Облегчал боль. Лечил. Но теперь другие правила. Правила, время и место. Теперь, Грейс, у нас одна цель - выжить. Остальное не имеет смысла. И мы не можем допустить, чтобы это имело значение.
Он резко повернулся к двери.
– Марта! Джерри!
– заорал он.
– Все вы! Каждый! Убирайтесь отсюда! Не стойте в моем доме!
Он услышал, что за его спиной плачет его сын.
– Черт возьми! Черт возьми! Если на моих руках и есть кровь, вы сами в этом виноваты!
Тут его охватила дрожь. Усталость мгновенно поразила его. Он чувствовал, что больше не в силах стоять, и сел на кровать.
Где-то вдали звучала сирена. Билл Стоктон закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Но сирена выла, и он чувствовал сильную боль.
Перед домом Стоктонов собрались соседи. Кто-то принес портативный приемник, и голос диктора тревожно сопровождал шепотом задаваемые вопросы и всхлипы детей и женщин.
Харлоу вышел от Стоктонов и стоял на крыльце. За ним появились Марти Вайс и его жена.
Марта Харлоу, крепко держа детей за руки,
протолкнулась сквозь толпу.– Джерри, - донеслось до крыльца, - что произошло?
Харлоу покачал головой.
– Ничего особенного. Я думаю, нам лучше разойтись по домам и укреплять погреба.
– Это безумие!
– сказал кто-то из мужчин.
– На это нет времени. У Билла самое приспособленное место, где будет толк.
Какая-то женщина зарыдала.
– Бомба может упасть в любую минуту!
– Ее голос был безумным.
– Я знаю, она упадет в любую минуту!
– Говорит радиостанция "Конелрад", - говорили по радио.
– Говорит радиостанция "Конелрад". Мы по-прежнему в состоянии Желтой Тревоги! Если вы - государственный служащий или работник отряда спецназначения, а также сотрудник ГО, вам необходимо немедленно явиться на свой пост. Если вы государственный служащий или работник. Дальнейшее потонуло в потоке голосов.
Крупный, дородный мужчина, живший на углу, пошел на крыльцо Стоктонов. У него на пути стоял Джерри Харлоу.
– Не тратьте время, - сказал Харлоу.
– Он никого не впустит.
Мужчина беспомощно повернулся к своей жене, стоящей у самого крыльца.
– Что мы будем делать?
– сказала она панически.
– Что же нам делать?
– Может, нам выбрать чей-нибудь погреб и начать там работать? предложил Марти Вайс.
– Принести туда все наши запасы - еду, воду и прочее.
– Это несправедливо, - сказала Марта Харлоу и указала на дом Стоктона.
– Он там внизу, в бомбоубежище. В абсолютной безопасности. А наши дети должны ждать, когда упадет бомба!
Ее девятилетняя дочь начала плакать, и Марта, обняв ее, опустилась на колени.
Крупный мужчина на ступеньках крыльца обернулся и посмотрел на соседей.
– Я думаю, будет лучше спуститься в погреб и ломать дверь!
В неожиданной тишине вновь раздался вой сирены, и десять или двенадцать человек теснее прижались друг к другу.
Из толпы вышел другой мужчина.
– Гендерсон прав, - сказал он.
– Нет времени на споры и прочее. Мы Должны спуститься и войти в убежище!
Ему ответил дружный хор голосов. Гендерсон спустился с крыльца и пошел через двор к гаражу. Харлоу крикнул ему вслед:
– Одну минуту!
– Он сбежал по ступенькам.
– Черт возьми! Подождите! Все мы там не уместимся!
Раздался скорбный голос Марти Вайса:
– Почему бы нам не бросить жребий и не выбрать одну семью?
– Какая разница? Он никого не впустит, - отозвался Харлоу.
Гендерсон потерял уверенность в себе.
– Мы можем спуститься туда и сказать ему, что против него вся улица. Это нам по силам.
И слова его были встречены одобрительными возгласами. К Гендерсону протолкался Харлоу.
– Какого черта нам это даст? Повторяю вам. Даже если мы высадим дверь, места на всех не хватит. Мы все пропадем ни за что.
Миссис Гендерсон сказала:
– Если это поможет спасти хотя бы одного из наших детей, я буду считать это важным.