Убили Гангрену

– А почему на пляже?

– Сашка там с кем-то встречу назначил.

– Чушь! Все серьезные разговоры он любил вести за кружкой пива. Я-то знаю его привычки.

– Тебе виднее. Но только так все и было. А кто разносит эту пакость по свету? Все эти сплетни-слухи мне ни к чему. Только подрывают мой авторитет у братвы.

– Точно, – кивнул головой Егор. – Никто не захочет иметь дело с убийцей. Опасно для здоровья. Одевайся, поехали комне на дачу. Там тебя ждет питерский дружок.

– Кто?

– Илья Муромец.

– Илюха прикатил? Зачем? Он должен был ехать в Киев.

– Не знаю. На заседании совета решено тебя Муромцем заменить. Где-то ты, друган, нагад и л.

– Да ты что! Я чист!

– Это ты на совете скажешь. А сейчас поехали. Машина у подъезда.

– Ты с водилой? А то мне светиться лишний раз не с руки.

– Мне моя карьера дорога. Мне тоже не с руки, как ты выражаешься, рядом с тобой светиться. Жду тебя в машине, – Егор встал и молча вышел из комнаты, прихватив с собой недопитую бутылку с коньяком.

– Скот, – прошипел ему вслед Векшин. – С дерьмом не расстанешься…

Радужное настроение испарилось. Анатолий Николаевич тщательно оделся, прихватил с собой дипломат и тоскливо осмотрел комнату. Ему так не хотелось выходить на улицу, что даже засосало под ложечкой.

– Ничего, Толян, – сказал он себе вслух, – авось еще выкручусь. С Муромцем – нет, я не дурак, чтобы с ним встречаться.

Он быстро спустился вниз и подошел к машине.

– Ты подожди меня, Егор, я только сигарет куплю.

– Садись, – строго сказал ему Егор.

– Да в этом доме с торца магазин…

– Есть у меня сигареты, – разозлился вдруг Егор.
–

Сколько тебя ждать?

Векшин уселся рядом и положил на колени дипломат. Машина долго петляла по закоулкам, потом вырвалась на

трассу.

– Егор, – заволновался Векшин. – Я не врубился! Дача у тебя на Волге. А мы куда едем?

– В одно место заехать надо.

– А как же Муромец?

– Муромец? А никак. О н уже улетел в Питер. Оставил мне товар и улетел.

– Так. Значит, Муромец теперь будет вместо меня?

– Ну! А тебя все! С хвоста бросили. Теперь тебе надо залечь на дно, чтобы с вои же не достали.

– А какой резон тебе меня спасать? – поинтересовался бледный, как полотно, Векшин.

– А мне приятно иметь старого приятеля в шестерках. Ты мне обязан жизнью, понял?

– Понял. Теперь я твой раб.

– Правильно мыслишь. Будешь мою дачу охранять, собаку выгуливать, когда я занят – тебе придется телок моих развлекать. Работа не пыльная.

– Спасибо, – Векшин усмехнулся и устремил взгляд вперед, – тормозни на минуту, я не успел в туалет сходить. Ты так напугал меня Муромцем, что я вот-вот штаны намочу.

Егор свернул с шоссе к обочине, остановил машину и ступил ногой в лужу.

– Приспичило тебя не вовремя, – выругался он, – тут не пройдешь.

– А ты бы тормознул где посуше.

– Давай шустро делай свои дела и поехали.

Векшин спустился в кювет и вернулся через несколько минут.

– Поехали, – он захлопнул дверцу машины, – сразу легче стало. Я с утра пива нахлестался, вот и раздувает мочевой пузырь.

– У меня на даче два ящика «Портера». Напьешься… – Егор протянул руку вперед, взялся за ключ зажигания, но повернуть не успел, что-то сильно вонзилось ему в бок. Он недоуменно посмотрел на Векшина, схватился за бок и увидел, как сквозь растопыренные пальцы выступила кровь.

– Значит правда, – прошептал он, – ты и братана моего Сашку… а я не верил… – и уронил голову на руль.

Векшин вытащил из кармана носовой платок, тщательно вытер лезвие ножа, потом вы тер дверную ручку, взял дипломат, бутылку с коньяком и вылез из машины. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, бросил в кабину грязный платок и зашагал в сторону переезда. Он был спокоен, шел твердой походкой и снова стал бормотать навязчивый мотив:

И мне все кажется, все кажется,

Налью сто грамм – и свяжутся

Две жизни, как две нити, в узелок…

" Две жизни, – усмехнулся Векшин песенным словам, -

вот тебе и две жизни …" Не стояли бы у него на пути братья,

так и не тронул бы их. Егора правильно убрал, это та еще

сволочь! Раба из него, из Толяна, хотел сделать? Шестерку?

Чтобы ему выгуливать собаку? Не на того напал !А вот Сашку

– того, дурака, жалко. Сам на перо напросился. И получил. А

кто докажет, что Векшин причастен к убийствам? Нет человека

– нет проблем.

Теперь надо выяснить, какая сорока по свету злые вести разносит. И к ак он внимания не обратил на каких-то сопляков на пляже? Все правильно, не обратил, потому и не думал, что придется Зубкова-младшего пришить. Кстати, надо сегодня местный канал посмотреть. Наверняка по телевизору сообщат, что совершено очередное заказное убийство. Обязательно прилепят политику. Как же! Большая фигура для провинциального города Тарасова. С этими журналистами смех – да только! Везде им мерещатся политические убийства, причем заказные. А о том, что вице-мэр сколотил себе приличное состояние на взятках и наркотиках – это не политика, об этом никто не знает.

Ему, Егору Ивановичу Зубкову, поди менты всего города в глаза, как провинившиеся собаки заглядывают. Не пришел бы он к Векшину, а позвонил ментам и передал им слухи, они бы землю рыли. Кто для Зубкова какой-то Толян? Бывший зэк. Конечно, его Егору ментам сдавать невыгодно. Как-никак, в студенческие годы вместе вляпались в одно дельце, за что Толян и схлопотал восемь лет. Правда, в те времена он еще не был Толяном. Его Анатолием звали, кликуха прилипла в зоне и на волю вышла вместе с ним. Анатолий Векшин стерпел все допросы с побоями по почкам и выворачиванием рук, но не назвал Егора. И в зоне никому не обмолвился о нем. А вернулся домой – податься некуда. Егор смылся на Волгу. Пришлось разыскать. Совместные дела позже завертелись, когда Егор уже работал в городской администрации.

Векшин перелеском благополучно добрался до переезда и благополучно на электричке добрался до города.

Вечером он с удовольствием слушал, как диктор местного телевидения излагал версию громкого политического убийства. Ну, разумеется, убийство заказное. И убрали с поста вице-мэра враги, а их у прекрасного и честного человека было много.

* * *

Весть об очередном заказном убийстве потрясла город. Уже вечером об убийстве Егора Ивановича Зубкова говорили на всех углах и во всех кварталах Тарасова. Зубкова знали горожане. Он часто мелькал на экране телевизора, всегда что-то кому-то обещал, о чем-то громко заявлял, с кем-то собирался вести ожесточенную борьбу. Словом, фигура заметная, а в глазах части горожан – незаменимая.