Убить Бенду

– Вылазь, голуба. – Он поднял глаза и увидел, как позади с обочины встает кто-то и направляется к упавшему вознице. Бандит покачал нож, примериваясь к горлу свидетеля, – и опустил руку. Тот, на дороге, все равно не замечал удалявшуюся телегу – склонился над окровавленным трупом.

Из бочки встал, загородив обзор, Сержик:

– Че такое, я не понял?

– Управлять скотиной умешь? – Кривой кивнул на лошадь.

– Не-е, че ты! – Охая и ухая, Сержик полез из ухоронки. – А че такое?

– Мож, и зря я тя взя, – пробормотал Кривой, садясь на передок и протягивая руку к вожжам. Последняя петля соскользнула на дорогу у него под пальцами. – Дьявол!

Сержик подполз к нему по бочкам.

– Че такое, Аласт?

Лошадь тем временем перешла на шаг, затем, чувствуя, что никто ее не понукает, и вовсе остановилась, помахивая хвостом.

– Умная скотина, а, голуба? – Довольный Кривой ткнул Сержика, который как раз слезал. Одной ногой он уже стоял рядом с главарем – в луже крови, другая коленом лежала на крышке бочки. От толчка дрожавшая еще нога, не отошедшая от онемения, проехалась по скользкому дереву, и Сержик с воем сверзился на землю.

– Вожжи достань, голуба! – крикнул сверху Кривой.

Бандит пополз на четырех костях между телегой и лошадью. Та, постояв, лениво сдвинулась вперед. Телега – за ней, въехав в крепкий бандитский лоб.

Над дорогой далеко разнесся гневно-возмущенный вопль. Окрестности огласились отборной руганью. Кривой смеялся – наверное, впервые за последние двадцать лет.

На лбу у Сержика вздулась огромная шишка. Бандит, схватившись за больное место, с воем полез наружу.

– Че такое, я не понял!!! Че ты ржешь? Мне же больно!

– Ох-ох, голуба, о-ох!..

Сержик кое-как поднялся, держась за лоб, с проклятием швырнул вожжи помирающему со смеха главарю на колени. Кривой вдруг прислушался, схватил Сержика за плечо:

– Цыц!

– Че такое? – Сержик втянул голову в плечи и, полуприсев, осторожно обернулся. – Че случилось?

Слева от телеги расстилался луг, он тянулся до самой городской стены. С той стороны лес медленно приближался к путникам, но подходил вплотную дальше по дороге, там, где она начинала огибать густо покрытый разросшимся можжевельником холм. По этому лугу неслась сейчас всадница в красно-черном платье, подол которого развевался по ветру. Неслась прямо на остановившуюся посреди дороги телегу. Всадница понукала коня, и звонкий ее голос разносился над покрытыми росой травами.

– Че? – Сержик повернулся к Кривому, в недоумении уставившись на его настороженное бледное круглое лицо.

Кривой и сам не мог сказать, что углядел в мчащейся на них девице. Он уже мог рассмотреть ее юное злое личико и раскрасневшиеся щечки. Казалось – бери вожжи и езжай скоренько на этот холм, где скрыт вход в катакомбы, по которым можно пробраться обратно в город, схорониться – у Кривого было много запасных нор – и затем, выждав, разобраться со всеми обидчиками, а потом уж продолжить заниматься прежним делом. Но Кривой не отрывал взгляда от стелящейся над травой фигурки всадницы.

Вот она уже совсем близко, видны оторочки на рукавах и подоле.

Она поворачивает лошадь к дороге.

Гнедой скакун выгибает шею, меняет направление, не сбиваясь с шага. Он легко перебирает тонкими ногами, поднимаясь в воздух, как огромная птица.

Девица приникла к лошади, привстав на стременах, сильно наклонилась вперед, почти легла на шею скакуна.

Кривой видит белое пятно на морде гнедого, который уже совсем близко. Вот конь делает очередной прыжок, и Кривой видит его темный живот.

И не видит ничего. Конь неожиданно исчезает из поля зрения.

Кривой моргнул.

У обочины упавший на бок скакун дергает ногами в воздухе, девушка откатилась и лежит рядом. Ругаясь так, что слышно отсюда, она приподнимается, встает, хромая, идет к упавшему коню.

– Че такое? – тупо повторяет Сержик, Кривой продолжает смотреть. – Че случилось-то?

– Лошадь брякнулась, голуба, поэл?

Кривой оживился. Девица, потянув несчастного скакуна за повод, поняла, что дальше ей идти пешком: лошадь с трудом, пару раз завалившись на бок, встала.

– Ах ты, мерзкая скотина! Корова! Урод! Какой идиот назвал тебя лучшим скакуном?! Не мог объехать дурацкую кроличью нору! Куда твои глаза смотрели, глупая лошадь?!

Конь поднял морду и тихонько, с укоризной, заржал.

– А ну тебя! – Девица бросила повод и, подобрав юбки, выбралась на дорогу. Не глядя на бандитов, она зашагала вперед. Лошадь, хромая, потянулась за ней, сделала несколько шагов, сильно припадая на переднюю правую ногу, и, остановившись, снова заржала хозяйке вслед. Та даже не оглянулась.

– Стоять! – Кривой спрыгнул с телеги, перегородив дорогу.

Девушка, бросив на него недобрый взгляд, попробовала обойти пестро разодетого грязного человека, но он сделал шаг в сторону и снова перекрыл ей путь.

– Ну, что еще? – рявкнула Алиция, не в силах больше сдерживаться. Ей хотелось кого-нибудь убить.

Кривой достал из-за пояса нож – он не любил лишних разговоров. В глазах девушки промелькнуло понимание.

– У меня для вас ничего нет, – сердито сказала она. – Откуда вы только беретесь прямо у города? Дороги уже не кормят?

Сержик уловил знакомую ситуацию. Он сразу же выпрямился. Расправил плечи и шагнул вперед:

– Мадам, да разве такое может быть, чтобы вы ехали без всего? Снимите хотя бы сережки и обручальное колечко!

– У меня нет обручального кольца и сережек, болван! – крикнула Алиция, сунув Сержику под нос кулак. – Глаза разуй!

Сержик отступил на полшага, но не смутился:

– Че вякаешь, дура, не во дворце! Сейчас мигом тебя порешим, чтоб знала свое место!

– Мое место? На себя посмотри! – взбеленилась Алиция. – Бандит, урод, грабитель, я придворная дама! Ай!

Кривой, который устал и хотел только поспать, несильно ударил девушку по губам. Ее голова мотнулась. Широко распахнув глаза, Алиция отступила. Сержик радостно загоготал.

– Деньги, золото, камушки. – Кривой показал нож.

Девушка уперлась спиной в телегу. На нее наступал Сержик, подходя медленно, набычившись, погано улыбаясь. Алиция оглянулась, попятилась вдоль деревянного борта, прижимаясь к нему. Кривой не двигался, но следил за девушкой неотрывным, словно приклеенным взглядом. Сержик разминал руки, готовясь схватить фрейлину. Он был без оружия, но выглядел более устрашающе, чем главарь. Рубашка обтянула широкие мускулистые плечи. Взгляд у него был пустой, как высохший колодец.