Убить Герострата

Я спросила Бугая, он нехотя ответил.

– Потерпи час. Максимум полтора. Выезжаю. – Не удержавшись, Петя добавил: - Зараза!

Ну и пусть зараза! Я почти уже его любила.

* * *

Когда мы с Петей вышла на улицу, уже было светло. Он демонстративно не смотрел в мою сторону. Уж не знаю, как он там орудовал, но факт, что дверь камеры в очередной раз лязгнула и Форменный Бугай рявкнул:

– Увалова, на выход!

– Поспать не дадут! – проворчала Виктория Григорьевна, отворачиваясь к стенке.

Ни деньги, ни цепочку мне, разумеется, не вернули, но я махнула рукой: будем считать, что это плата за освобождение. Ужасно хотелось есть, пить и почему-то спать, как будто я не проспала полдня.

У кромки тротуара стоял хорошо знакомый серебристый “Ниссан”, без единого намека на былое кувыркание под откос. За рулем сидел не менее хорошо знакомый Мохноухий. Быстренько же они с машиной оправились.

Петя втолкнул меня на заднее сиденье, сам сел рядом.

– Поехали, Леня, - сказал он и повернулся ко мне вполоборота.

Некоторое время он рассматривал меня в упор с каким-то недоумевающим видом. Казалось, он думает о том, как такое недоразумение – то есть я – смогло появиться на свет.

– Знаешь, как говорят? – наконец спросил он, мягко и вкрадчиво. – Видал дураков, сам дурак, но такого… Вернее, такой… Ну скажи на милость, чмо болотное, зачем ты удрала? Кстати, у меня от таблеток твоих поганых башка трещала, думал, лопнет. Впрочем, шеф мне ее и без того чуть не откусил. Слышала бы ты, как он орал! Говори, зачем сбежала? – он основательно тряхнул меня за плечи.

– А то ты не знаешь! – буркнула я, отодвигаясь подальше.

– Представь себе, не знаю!

– Ой, да хватит из меня идиотку делать! – вконец обозлилась я. – Я и так… идиотка. У меня уже от вашей лапши уши, как у таксы. Нет, как у бассета – до земли. Скоро наступать буду. Просто книга рекордов Гиннеса.

– Знаешь что, - Петя тоже разозлился, - или прекрати разоряться, или я тебя сейчас обратно отвезу.

Я понимала, что никуда он, конечно, меня не отвезет, но на всякий случай примолкла. Петя больше не делал попыток постичь загадки моей психики. По радио передавали какой-то заунывный рэп, совершенно не подходящий для утреннего эфира, изредка прерываемый сонным голосом диджея. Наверно, парень просто записал свои выходы, забил в компьютер и спал себе спокойно на стульях или на кушетке. Я тоже начала дремать.

– Просыпайся, приехали, - Петя бесцеремонно дергал меня за рукав.

– Где это мы? – удивилась я, выглядывая в окно.

Похоже, в этой части города я никогда не была. Везде зелень, старые и новые дома вперемежку. К одному из них мы как раз подъехали. Не новодел, но и не антиквариат. Поперек арки – шлагбаум, рядом застекленная будка, в которой сидит камуфлированный сторож. За аркой просматривался невероятной чистоты и дизайна дворик с фонтанчиком. Какое-то новорусское поселение. Надо думать, здесь городские хоромы Антона.

– Тебе-то не все ли равно? – нелюбезно огрызнулся Петя, когда я повторила вопрос. – Или снова думаешь, как сбежать? По мне так иди-ка ты на фиг!

Да, похоже, здорово он на меня разозлился. Наверно, нагорело от Антона по первое число. Еще бы, как же он без меня диск получит, чем будет с Ладыниной меняться!

Наконец мы выбрались из машины. Подталкивая меня в спину, как злобный конвоир, Петя направлялся к крайнему подъезду. Достал из кармана связку ключей, вставил в магнитный замок черную палочку. Дверь щелкнула, и мы оказались в просторном холле.

Да, красиво жить не запретишь! Пол покрыт разноцветной плиткой, кругом цветы, на стене абстрактное панно. За стеклянной перегородкой на кушетке дремал благообразный старичок в бежевом пиджачке. Услышав звук открываемой двери и шаги, он вскочил, выглянул в окошко.

– Здравствуйте, Петр Петрович! – дедушка елейно улыбнулся и сделал “малый японский поклон”.

Петя кивнул в ответ и нажал кнопку лифта. Мелодично звякнув, двери открылись, и я ахнула. На полу – коврик, на стене – зеркало, а в углу – мягкий табурет. Наверно, днем там сидит какой-нибудь лифтер. Нечто подобное, хотя и попроще, я видела в одном буржуинском доме, куда приходила по делу. Там мне не позволили самой нажать на кнопку этажа, для этого имелась специальная девица с постно-пронырливым лицом. Наверно, все про всех знает, не хуже бабушек на лавочке, подумала я тогда.

Петя нажал на кнопку с номером 5. Лифт ехал медленно – не поднимался, а возносился, как католический хорал к сводам костела. С каждой секундой мешок сена внутри меня рос и становился все колючей.

Через несколько секунд мне предстояло встретиться с Антоном и проглотить это унижение.

Я столько лет терпела Мишкино заносчивое хамство. Столько лет терпела Корнилова – его собственнические ( собака-на-сеневые) выходки, его равнодушие и потаскунство. Терпела, хотя было больно, стыдно и противно. Но вся эта боль была просто булавочными уколами по сравнению с тем, что приходилось испытывать сейчас. Я уже не думала о том, как вести себя в связи с дурацким детективом, но только о том, как казаться равнодушной.

Я просто сделаю вид, что ничего не было. Не было того вечера, не было никаких разговоров. И… ничего не было.

Лифт остановился, створки разъехались. Сердце билось так, что отдавало в кончики пальцев. Во рту пересохло, огромный деревянный язык царапал нёбо.

На площадке было всего две квартиры. Выбрав на связке один из ключей, Петя открыв правую дверь, обитую темно-вишневой кожей с бронзовыми гвоздиками. Я вошла вслед за ним и, вздрогнув от неожиданности, застыла на месте.

Антон сидел в кожаном кресле в углу просторного холла и смотрел на меня. Выглядел он далеко не лучшим образом. Яркий электрический свет и черная рубашка подчеркивали его бледность, под глазами залегла тень, лицо осунулось. При этом он был аккуратно причесан, а легкий запах одеколона я чувствовала, даже стоя у двери, - наверно, только что подбрился. Неужели в мою честь такие церемонии? Сердце сжалось еще сильнее – прямо в горошину.

– Проходи! Что встала-то?

Невесть как оказавшийся за спиной Петя подтолкнул меня так, что я, сделав по инерции несколько шагов, поскользнулась на хорошо натертом паркете и чуть не упала. Антон, вскочив с кресла, подхватил меня, но не удержался, и мы полетели на пол оба. Петя хрюкнул и уткнулся носом в светлый плащ, висевший на вешалке.

Драматическая сцена превратилась в фарс. Антон сидел на полу, привалившись спиной к креслу, а я каким-то непонятным образом очутилась у него на коленях, и не просто так, а поперек и лицом вниз – в позе, самой удобной для показательной порки. С трудом, как опрокинутый на спину жук, я повернулась, посмотрела на Антона…

И все мысли, которые грызли меня и которые грызла я, вдруг исчезли. Испарились, улетучились. Внутри стало вдруг торжественно и пустынно. И тихо, как перед ударом бури.

– Почему ты ушла? – прошептал Антон, прижимая меня к себе.

(Не надо, пожалуйста! Не надо!)

– Скажи, почему?

– Я слышала твой разговор с Ладыниной. По телефону. Случайно, - ответила я чуть не плача: ну почему этот миг, острый и мучительно сладостный, не мог продлить дольше, хоть на несколько секунд?