Убить лучше по-доброму

– Ну давай посмотрим, – сказал он и обернулся к колодцу. – А что я получу, если мы найдем сундук сокровищ?

Он делал именно то, на что я надеялась, – старался ухватиться за веревку. Он почти засунул голову в колодец и нагнулся вперед.

– Не упади, – я запланировала эти слова, чтобы он ничего не заподозрил.

– Там глубоко, говоришь?

– Нет, наверное.

Чет закряхтел, звук эхом вернулся обратно.

– Хочешь, подержу тебя? – Эту реплику я тоже спланировала, чтобы он привык к моим рукам на его спине. Мне совсем не хотелось просто скинуть его вниз, чтобы он выбрался и набросился на меня.

Я схватилась за его комбинезон обеими руками, как раз тогда когда он сказал:

– Есть. Тащу.

Я напряглась и изо всех сил и толкнула его. Он попытался поднять голову, но она была уже в колодце, и он ударился теменем о камни, которыми были вымощены стенки колодца. Он подался вперед, падая, и на мгновенье я подумала, что полечу в колодец вслед за ним; такой поворот событий мне даже в голову не приходил. Но каким-то образом ему удалось зацепиться ногой за край колодца и остановить падение. Я отскочила в сторону, прислушиваясь к удивленному крику. Один из его тяжелых башмаков застрял между двумя камнями на поверхности колодца.

– Господи! – закричал он. – Помоги мне!

Я услышала, как что-то стукнулось о дно колодца. Его очки, видимо.

Я встала. Мой ноготь зацепился за его комбинезон и сломался. Я заметила это, только когда встряхнула рукой, и капельки крови брызнули мне в лицо.

– Лили, Господи, помоги мне!

Я подползла ближе, где его нога застряла в камнях. Поняв, что долго он не продержится и обязательно упадет, я все же схватилась за поношенную подошву и толкнула ее вперед. Чет издал звук, похожий на мычание, потом я услышала скрежет и громкий стук, когда он ударился о дно колодца. Я ждала, что он снова закричит, но было тихо. Только грязь и комья земли полетели вниз, и две вороны каркали друг на друга на другом конце луга.

Я достала фонарик из кармана и повернула, чтобы включить. Свет был неяркий, но его хватило, чтобы осветить темный колодец. Я думала, что руки будут дрожать, но ошиблась. Я была абсолютно собрана и думала только о происходящем, словно читала хорошую книгу и не заметила, как пролетело время. Я заглянула через край и направила свет на дно. Я не сомневалась в том, что Чет останется жив после падения и будет умолять меня помочь ему. Я готовилась к этому. Однако он лежал на дне колодца, на спине, раскинув ноги, шея была свернута. Я разглядывала его. Фонарик светил слабо, а в колодце летала пыль, но было видно, что он не шевелится. И тут я заметила еле уловимое движение и услышала глухой вздох, который мог издать только Чет или то, что мы потревожили в заброшенном колодце.

Я поднялась и направилась к небольшой горке камней, которые набросала неподалеку. Я выбрала самый большой, с зазубренными краями. Мне пришлось тащить его обеими руками, держа фонарик в зубах. Переваливаясь, как пингвин, я вернулась к колодцу, забралась на него и нагнулась. Направив фонарик во тьму, я прицелилась как можно лучше и скинула камень прямо на голову Чета. Я не смотрела, как он летит, но услышала звук удара. Словно раскололся арбуз. Если Чет был еще жив после падения, сейчас он точно умер.

Руки болели от того, что пришлось тащить такую тяжесть, и я сидела, не шелохнувшись. Ворона следила за мной со своего наблюдательного пункта на ветке высохшего клена на краю луга. Интересно, чует ли она смерть? Она опустила голову, взъерошила черные крылья. Мне показалось, она приветствует меня на пороге нового, совершенно особого мира.

Выключив фонарик и положив его в карман, я вытащила балку из земли и скинула ее вместе с вымазанной веревкой в колодец. Затем перетащила к колодцу еще шесть валунов и скинула их на Чета. Позднее я планировала засыпать его основательнее, но решила, что это подождет. Почти стемнело, сиреневые облака помрачнели, луг и окружавший его лес поблекли, расплываясь в шероховатых оттенках серого. Я планировала вернуться в квартиру над мастерской, упаковать вещи Чета, принести их обратно к колодцу и бросить вниз. Затем я собиралась забросать все камнями и закрыть колодец крышкой. Но возвращаясь через темнеющий лес, освещая фонариком лишь крохотное пятно тропинки, я решила, что лучше сложить его вещи сейчас, а отнести к колодцу рано утром. Родители наверняка проснутся поздно.

Я прекрасно знала квартирку над мастерской. Это было одно из моих излюбленных мест, но я не приходила сюда с начала лета, с тех пор, как приехал Чет. Я беспокоилась, что у него много вещей, но зря. Он до сих пор не разобрал свой серо-зеленый рюкзак, который валялся рядом с кроватью. Я стала осматривать комнату, освещая ее фонариком, и вдруг поняла, что могу просто включить свет. Даже если кто-то из родителей выглянет в окно спальни, то вряд ли он удивится тому, что в квартире Чета горит свет. На самом деле они больше удивятся, если света не будет.

Лампа бросила сумрачный желтый отсвет на выбеленные стены и широкие, голые доски паркета. В квартирке было мало мебели, только мое любимое кресло-мешок, почти уже сдувшееся, и два стула с рваной обивкой, из которой торчала губка. Стул с пастельным узором был еще одним моим любимым местом для чтения. Я обрадовалась, что Чет сложил на нем книги. Значит, он не сидел на этом стуле.

На кровати валялась одежда, несколько футболок и пара белых трусов. Я взяла одну футболку, завернула в нее трусы и уложила все в рюкзак. Затхлый, тошнотворный запах человеческого тела доносился из полупустого рюкзака, но в квартире пахло не так плохо, как я думала. В основном смолой и пеплом. На полу стояла банка из-под кофе, почти до краев набитая окурками. Я подняла ее, раздумывая, куда ее поставить, и решила, что можно засунуть в рюкзак. Чету уже никогда не пригодится его одежда.

В ванной я нашла зубную щетку Чета, почти пустой тюбик с пастой, белый высохший дезодорант и ярко-зеленую бутылку «Pert». Кусок мыла с прилипшими волосами я оставила в мыльнице. С кухни, которая представляла собой уголок с мойкой, несколькими полками и электроплитой, я взяла две упаковки спагетти и большую пластиковую бутылку водки. Я вылила водку в мойку и поставила бутылку на полку. Внезапно я вспомнила, что оставляю отпечатки пальцев по всей квартире, нужно было надеть перчатки. Но завтра у меня будет время все вытереть. Кроме того, если дела пойдут так, как я планировала, никто не заподозрит, что Чета убили. Все подумают, что он просто уехал. Вряд ли кто-то будет тосковать по нему.

Набив рюкзак, я застегнула молнию и подняла его, чтобы убедиться, что утром смогу дотащить до колодца. Рюкзак был тяжелый, но подъемный. В квартире остались только предметы для рисования. Три холста стояли у стены так, чтобы не было видно то, что изображено на них. Четвертый холст все еще был на мольберте. Это оказался лишь набросок, несколько мазков поверх карандаша, но я поняла, что это бассейн позади дома, а в углу бассейна – набросок фигуры. Лишь смутные очертания, но было понятно, что это я. Холст был маленький, не больше среднего экрана телевизора. Я сняла его с мольберта и согнула так, что хрупкая деревянная рамка треснула, затем я положила его на пол и навалила сверху другие холсты. Я едва взглянула на них, но мне показалось, что это законченные картины. Абстрактные мазки и пятна разного цвета, смутно напоминавшие фигуру. Он рисовал не лучше меня.

Мольберт принадлежал Чету, я была уверена, что никакого мольберта в квартире не было. Он был маленький, на трех ногах. Я сложила его так, что получился небольшой чемоданчик – деревянная коробка в пятнах краски, с ручкой, и бросила его на холсты.

Я осмотрелась вокруг, думая, все ли собрала. Даже если я что-то забыла, все подумают, что Чет сам это оставил.

Палец болел в том месте, где я содрала ноготь. Я осмотрела его. Кровотечение прекратилось, кровь стала темной и липкой, и, кажется, я ничего не испачкала в квартире. Внезапно мне захотелось уйти отсюда, вернуться в свою спальню. К тому же я проголодалась. В холодильнике еще оставался кусок пирога, если родители не добрались до него.