Убить Мертвых

Я не злюсь и не беспокоюсь. Время медленно и холодно, и оно никогда не останавливается. Что должно случиться, то случится, и ничто этого не остановит.

Моя рука пылает, и этот жар пульсирует до самой кости.

Я слышу грохот взрывов, когда маршалы открывают огонь.

Я не боюсь. Я наблюдаю всё происходящее со дна колодца на другом конце галактики в миллиард миль глубиной.

Боль в руке заставляет меня согнуться пополам. Я горю заживо.

Когда я открываю глаза, пули маршалов медленно скользят ко мне. Я провожу по ним рукой, а моя рука сделана из огня. Пули светятся красным, затем синим, затем белым, и исчезают, словно сделаны из пара. Я машу рукой в обратную сторону, и дюжина людских лиц таращатся на меня. Я гляжу на свою руку. Она не горит, а светится красным от жара пламенного гладиуса [320] в моей руке. Оружие ангела. То, что Старк никогда бы не смог призвать, а тем более держать, но оно моё по праву рождения.

320

Римский короткий меч (до 60 сантиметров) (ист.).

Маршалы не знают, что делать. Они здесь за Старком, но Старк не должен обладать способностью являть меч. Они не знают, что я больше не Старк. Я бы попытался им это объяснить, но они заняты тем, что давят на спусковые крючки, наполняя воздух новыми медленно плывущими металлическими снежинками. Я отмахиваюсь от них, словно от мотыльков, и продолжаю двигаться.

Первым я убиваю Рея. Он начал эту вечеринку пуль, так что заслуживает первого танца. Его глаза широко раскрываются. Он ожидает верхнего удара, что я рассеку его сверху, так что я делаю мах огненным клинком снизу вверх, отрубая ему ноги. Ещё до того, как его торс касается земли, я снова делаю мах и наношу нисходящий удар, на который он нарывался. За то время, что требуется колибри, чтобы взмахнуть крыльями, я приканчиваю ещё двоих агентов Стражи. Я разрезаю каждого их них пополам в районе талии и даю им рухнуть друг на друга, верхняя половина каждого человека пытается удержать другого, чтобы не последовать за ним вниз. Я встречаю следующего маршала уколом в живот. Он успел занять огневую позицию, пока я убивал первых троих, и когда я наношу ему удар, его пистолет стреляет мне в ухо. Выпущенный снаряд отскакивает от моего виска. Ещё до того, как он падает на пол, я вытягиваю клинок вверх и наружу через его голову. Пока я убиваю остальных, каждый из них делает по одному-два выстрела. В суматохе большинство их пуль попадают друг в друга. Выпущенные снаряды описывают в воздухе дуги и отскакивают от моих щёк и груди. Последние несколько маршалов стреляют одновременно. Те пули, от которых не могу увернуться, я испаряю клинком. Когда одиннадцать мертвы, я направляюсь прикончить последнего, но, когда заношу гладиус, мои руки остаются поднятыми. Она не такая, как другие.

Я мгновение пристально гляжу на маршала Джулию и опускаю пылающий меч к боку.

— Ты Саб Роза, — говорю я.

Она кивает.

— Мы стараемся быть похожими на них. Чтобы везде было по несколько глаз, как у них, — говорит она, кивая головой в сторону Уэллса и Аэлиты.

Я смотрю на пистолет у неё в руке. Стальной ствол чёрный и холодный. Ни следа тепла. Она не стреляла. Когда она видит, что я заметил, то качает головой.

— Я бы не причинила тебе вреда. Ты один из нас.

— Нет.

Это её пугает, но я не этого добивался.

— Теперь тебе нужно уйти, — говорю я ей.

— Нет, не нужно.

Я поворачиваюсь и вижу Уэллса с направленным мне в голову большим Дезерт Иглом .50. Он одаривает меня взглядом Клинта Иствуда. Он до смерти напуган, но достаточно дисциплинирован, чтобы это не имело значения. Если я ему позволю, он убьёт меня без колебаний и сожалений.

— Раз она шпионка пикси, то может заживо гнить в тюрьме и рядом с тобой в аду, когда умрёт. Ты убивал моих людей, а она просто стояла. Идите оба вы на хуй, — говорит он.

Я бегу к нему с гладиусом на уровне горла, но Аэлита уже движется в его сторону, а она ближе. Она так же быстра, как и я, так что в то время, как для остальных она представляет собой размытое пятно, для меня она выглядит обычной женщиной, идущей к мужчине и вырывающей из его руки пистолет. Она держит пистолет стволом вверх, показывая, что не собирается стрелять. Я останавливаюсь, но не опускаю гладиус.

В реальном времени, человеческом времени, маршал Уэллс смотрит на свою пустую руку и вздрагивает. Он оборачивается в поисках своего оружия.

Аэлита демонстрирует ему, что оно у неё. Он не говорит ни слова. Его взгляд столь же озадачен, сколь и уязвлён.

— Мы закончили здесь, — говорит она ему.

— Что? — кричит Уэллс.

Она отбрасывает пистолет в сторону и указывает на меня.

— Он может являть гладиус. Как такое возможно? Ответ: невозможно. Но вот он здесь, и меч здесь. Это божественный знак.

— Мы не можем позволить ему уйти. Ты сказала, что с исчезновением остальных, остановить его становится самым важным.

Аэлита улыбается. Она подходит к Уэллсу, кладёт руку ему на щёку.

— Всё изменилось. Взгляни на него. От него нет пользы. Он не переживёт то, что грядёт. Очень скоро он вернётся в ад, где ему и место. Другие бесконтрольные ангелы были опасны, и с ними разбираются.

Я двигаюсь с ангельской скоростью и хватаю Уэллса. Держу гладиус перед его лицом.

— Что с другими ангелами? Что вы сделали?

— Этот день давно приближался. Я знаю, что маршал всё это объяснял тебе. Я слышала, как он рассказывал тебе историю. Ту, про Персию, о человеке с проблемами, который ушёл и бросил свою семью. Но его тень осталась и стала главой семьи и позаботилась о них. Я гляжу на тебя, Мерзость с гладиусом, и знаю наверняка, что наш Отец действительно оставил нас. Но я та тень на стене. Я стану Отцом и никогда не брошу свою семью. Отец с проблемами сбился с пути, и с ним надо разобраться: милосердно, с любовью, но разобраться.

— Где Кински и Люцифер?

— Насколько мне известно, были живы, но довольно скоро оба умрут. Один, возможно, уже и мёртв. Кто знает? От моей руки погибнет только один.

Я ближе прижимаю гладиус к горлу Уэллса. Пламя опаляет волосы сбоку у него на голове. Он инстинктивно пытается отодвинуться, но я ему не даю.

— Кого ты собираешься убить?

— Иди в комнату своего хозяина, и сам посмотри.

Я швыряю Уэллса через парковку и нападаю на Аэлиту. Она являет свой меч, легко делает им мах и встречает мой клинок. Удар отбрасывает меня обратно на багажник «Бумера», где я оставляю вмятину размером со Старка. Я скатываюсь на землю со звёздочками перед глазами.

— То, что у тебя есть гладиус, ещё не делает тебя настоящим ангелом. Это лишь подтверждает, что ты уродец.

Аэлита помогает Уэллсу подняться. Он выглядит так, будто всё ещё хочет всадить пулю мне в голову, но для этого ему нужно стоять без поддержки, а остаток ночи он практически ни на что не будет способен.

— Старк, я знаю, что ты не поверишь мне, когда я скажу тебе спасибо, но я говорю это искренне. Пелена спала с моих глаз. Ты открыл Дорогу Славы и показал мне, что пришло время действовать. Я всегда буду благодарна тебе за это. Будь благословен.

Она ведёт Уэллса обратно к головному фургону и помогает ему забраться на пассажирское сиденье. Он хромает и прижимает одну руку к груди. Я хватаюсь за бампер «Бумера» и поднимаюсь на ноги. Мой гладиус исчез, так что я вытаскиваю Смит и Вессон. Он пуст, но всё равно выглядит устрашающе.

— Я не собираюсь позволить тебе уйти и убить ангела.

Аэлита улыбается мне. Именно такую благодетельную улыбку вы жаждете от Божьего избранника.

— Я закончила с этим миром, тобой и падшими ангелами, которые барахтаются вместе с тобой в грязи человечества. Грешите, уничтожайте и развращайте этот мир, сколько душе угодно. Я призвана для чего-то более прекрасного, чем ты можешь себе представить. Я стану Отцом и позабочусь о своей семье. Но перед этим я отправляюсь домой убить Бога.

Аэлита закрывает дверь Уэллса, обходит машину, садится за руль, заводит двигатель и уезжает.

Я вытаскиваю Аки из «БМВ» и толкаю его впереди себя в вестибюль. Он хромает и скулит, и я всерьёз подумываю нанести ему ещё парочку ран, но вестибюль «Шато» заставляет его заткнуться.

Это место представляет собой мясной рынок. Улицы выглядели плохо, но видеть в замкнутом пространстве останки должно быть от двадцати до тридцати человек, это шокирующее зрелище даже по меркам того, что я наблюдал в Даунтауне. Картина становится совсем весёлой, учитывая, что отдельные группы зетов всё ещё трудятся над человеческими объедками. Они замечают, как входим мы с Аки, бросают бёдра, печени и мозги, которыми закусывали, и направляются к нам. Я посылаю с помощью Друджа приказ «Сидеть, Стоять», и они возвращаются к поеданию гостей отеля.