Убить Вампира

— Ну что, что я говорил? — захныкал опять Бряка.

— Да заткнись ты! — бросил ему Прыщ, решая, что делать. Он и сам растерялся при виде мента. Они ведь здесь никогда не стояли. Конечно, не ему бежать от милиционера. «Лучше, наверное, остановиться», — подумал Сенька, переключил на нейтралку и сбросил газ.

Машина, прокатившись еще несколько метров, приткнулась у обочины. Гаишник притормозил рядом, громко зашуршав гравием, рассыпанным вдоль асфальта, слез с мотоцикла и подошел к ним.

— Так, так, ребятки, покататься, значит, надумали? — спросил он, заглядывая в салон. — Нет, нет, сидите, сидите, — сказал, заметив движение озорников. — Хотя нет. Ну-ка перебирайтесь все на заднее сиденье, живо!

Сеньке и Толику ничего не оставалось, как выполнить команду.

— Дяденька, дяденька, мы не хотели, — заныл сразу же Бряка, но милиционер пропустил его рев мимо ушей. Сенька и Толик повесили носы.

Милиционер связался с райотделом и сообщил о случившемся.

— Требуется помощь для транспортировки автомобиля. Как поняли?

— Понял вас хорошо. Скоро будем, — прошипело из рации.

Ребята сидели не шелохнувшись. Даже Бряка перестал ныть. Гаишник стал осматривать машину, глянул на номера. Что-то знакомое показалось ему в комбинации цифр. Он достал из бокового кармана блокнот и, полистав его, нашел нужную страницу. Еще раз взглянув на номерной знак, присвистнул от удивления и спрятал блокнот обратно. Затем подошел к задней дверце машины, открыл её, посмотрел внимательно на ребят и спросил:

— Ну, признавайтесь, у кого вы ее угнали?

На мальчуганов жалко было смотреть. У каждого была каша в голове. Прыща конечно же отец исполосует, как он это часто делает. Бряку с неделю не будут выпускать на улицу. Толику запретят играть на приставке.

— Что молчите? — опять спросил гаишник.

— Мы её не угоняли, — пробурчал едва слышно Сенька. — Мы её нашли.

— Так, так, — произнес милиционер, рассматривая ребят. Мороки кому-то прибавится. А вот хозяину радости: машина в целости и сохранности, ничего не снято, не скручено. Иные находят вообще без запчастей, а то и сгоревшими.

— Вы местные? — спросил гаишник, не сводя с парней глаз.

— Тутошние, — опять негромко произнес Сенька.

— И то хорошо, — милиционер повернул голову в сторону виднеющихся на горизонте домов. Со стороны поселка к ним уже приближался милицейский «уазик».

— Вот и сопровождение. Сейчас проедем в райотдел, будем разбираться.

Гаишник отошел от машины и остановился на краю дороги. «Уазик» подъехал прямо к нему.

8

Когда Семенов вернулся из морга, Михайлов сидел в кабинете. Мать Кравченко осталась пока в коридоре.

— Мы прибыли, — сказал Михайлову Семенов.

— Как прошло опознание?

— Она узнала его. У него под левой мышкой была родинка.

— Как она? — спросил Михайлов, обдумывая, сейчас поговорить с матерью Кравченко или погодя.

— Крепенькая оказалась старушка: в обморок не падала. Сейчас вроде в норме. Позвать?

— Зови, будем беседовать.

Семенов выглянул в коридор и пригласил мать Кравченко зайти.

Это была еще не старая женщина. Однако судьба оставила на ней свой отпечаток. Мешки под глазами и складки в уголках рта. Щеки обвисли, лоб изборожден, волосы сыпались на её худые узкие плечи. Взгляд пустой и потухший. Она, наверное, многое в жизни повидала, много страдала. Теперь еще пережила сына, который к тому же умер не своей смертью.

Михайлов подумал, что лучше бы, конечно, перенести разговор: так сильно она была подавлена. Но когда еще выпадет случай? Да и слишком много накопилось невыясненных вопросов.

Из вежливости он сказал:

— Вы сможете со мной разговаривать или перенесем разговор на другой день?

— Да что там переносить, — выдавила из себя Кравченко. — Давайте уж сейчас.

Михайлов еще раз с сомнением посмотрел на неё, но беседу не прервал: расследование не терпело отлагательств.

— Как вас зовут? — спросил Михайлов.

— Елена Ивановна.

Он записал её данные. Они, оказываются, ровесники.

— Скажите, Елена Ивановна, — спросил Михайлов, — вы подозреваете кого-нибудь в смерти вашего сына?

— Да кого? Только его. — Она не поднимала на Михайлова глаз.

— Кого его? — уточнил Михайлов.

— Отца Лаймы. Он уже давно грозился убить Сережу.

— Конкретнее, пожалуйста, Елена Ивановна. Когда отец Лаймы грозился убить вашего сына?

— Тогда еще, когда забирал Лайму.

— Куда забирал?

— С собой. Он ведь не дал Лайму хоронить здесь. Сказал, что Лайма будет лежать только дома и увез её. Сережа даже возразить ничего не мог. Он всегда не любил Сережу.

Михайлов попытался сложить вместе фишки этого домино.

— Значит, Лайму похоронили не в городе?

— Я же вам сказала: он увез её с собой.

— А куда, вы, случайно, не знаете? — Её ответ мог ускорить поиски.

— Как же не знаю: к себе, в Пырьевку.

— В Пырьевку? — переспросил Михайлов.

— Да, она оттуда, там живет её отец.

Михайлов пометил в своем блокноте. Кажется, что-то начинает проясняться.

— А почему Сергей не воспрепятствовал этому?

— Я же говорю вам: у них с отцом Лаймы были натянутые отношения. Её отец не хотел даже, чтобы она выходила за Сережу замуж. Категорически был против. Даже на свадьбу не приехал. Я всё сама тянула.

— А вы как относились к Лайме? — не удержался Михайлов, чтобы не задать и этот вопрос.

— Мне все равно, с кем встречается мой сын, лишь бы он был счастлив.

— Но и отец Лаймы, наверное, хотел счастья для дочери? — спросил Михайлов.

— Да если бы он хотел, то не препятствовал бы браку. Она же любила моего Сережу, души в нем не чаяла. Разве он не видел?

— У каждого родителя свой взгляд на такие вещи. Может, отец Лаймы ничего не замечал?

— Да видел он всё, видел. Разве это скроешь? И Сережа её сильно любил. Может, это его и заело?

Михайлов предпочел промолчать.

— А как вы объясните смерть Лаймы?

— Здесь Сережа не виноват. Это всё та курва — Ольга. Она его с толку сбила.