Убить Зверстра

Нет, так можно сойти с ума! Она с трудом отогнала наваждение. Вернулась к событиям дня, понимая, что это сегодняшнее потрясение выбило ее из колеи. Что-то мешало успокоиться. Она достала таблетку сибазона, положила под язык. Направилась в кухню, намереваясь заварить чай из трав — летом отец привез мяту и чабрец собственноручного сбора.

Проходя через столовую, обратила внимание на свой портфель, небрежно брошенный в кресло, увидела возле него незнакомый пластиковый пакет. Вот это да! Как же она забыла, что унесла домой чужие вещи?

Размышляя, открывать или не открывать пакет, вспомнила о клочке бумаги, который ей передала свалившаяся на улице женщина. Передала — значит, можно его посмотреть.

Дарья Петровна вернулась в коридор, торопливым движением открыла шкаф. В нос ударил запах, которого здесь не должно было быть. Порылась в карманах пальто. Так и есть, в правом обнаружила открытый флакон из-под нашатыря, жидкость оттуда выбежала, впиталась в ткань и теперь распространяла вокруг резкое напоминание о болезнях и лекарствах. В левом кармане под носовым платком лежал скомканный клочок бумаги.

Чувствуя, что что-то начинает проясняться, она, не спеша, прошла в кухню, выбросила в мусорную корзину пустой пузырек и поставила на огонь чайник. В кабинете взяла очки и устроилась, наконец, в столовой под абажуром низко висящей лампы. Развернула бумажку. Это оказался рецепт на гентомицина сульфат в ампулах номером десять. Выписан он был на имя Васюты И. Я. шестнадцати лет. Информация считывалась также со штампа — четвертая городская больница, и с личной печати врача — Лысюк Лидия Семеновна.

Теперь Дарья Петровна почти не сомневалась, что можно без угрызений совести изучить содержимое пакета, она догадывалась, что там найдет. Приподняв и взвесив его на пальце, только еще раз убедилась, что не ошибается. Внутри действительно оказалась коробка с лекарством и упаковка со шприцами. Кроме того, была еще пластинка «Аскофена», таблеток от головной боли, и стеклянная бутылочка с витаминами. В вытертом до пергаментной тонкости кошельке лежала пара ключей от английских замков и горсть мелочи.

Ясенева почувствовала знакомое покалывание в пальцах рук. Так бывало, когда у нее созревал законченный кусок текста или стихотворение, просившееся на бумагу, или когда она «брала след» как шутливо говорил ее муж Павел Семенович. Последнее было необъяснимо. Пытливая, большую часть жизни проработавшая в науке, его жена не переносила невыясненных ситуаций. Творческое начало подгоняло ее к поискам недостающих звеньев, осмыслению имеющихся данных, подведению итогов и ликвидации тайн и загадок. Естественно, специально этим она не занималась, но если такая потребность возникала по ходу событий, она проводила изыскания с увлечением.

Сейчас возникла потребность вернуть пакет его владелице. А для этого надо ее найти.

Дарья Петровна знала, что утром позвонит на «скорую» и спросит, куда их машина, номер которой она, конечно, запомнила, отвезла больную. Она навестит ее в больнице, попытается чем-нибудь помочь. Без этого не успокоится, ей необходимо избавиться от вчерашнего стресса, вылить его в конкретные поступки или хотя бы действия.

День получил определенную завершенность — сибазон благодатно соединился с ее плотью, и пришло желание сна. Дарья Петровна выключила не успевший закипеть чайник, порадовалась, что не вольет в себя лишней жидкости, и отправилась отдыхать.

Спала, однако, плохо: ворочалась, часто просыпалась. Ей снились сны. Закономерность заключалась в том, что если утром сон забывался, то туда ему и дорога, а если помнился — значит, в нем надо было покопаться, ибо таким образом он привлекал ее внимание к информации, которую нес. Она не интересовалась, у всех так бывает или нет, но в отношении себя была уверена, что через сны подсознание выдает ей подсказки в трудных ситуациях. Являясь средоточием памяти предков, подсознание аккумулировало в себе витающие в пространстве знания, которые не поддавались восприятию пятью органами чувств. Когда этой информации набиралось много, когда она была такой, в отношении которой Ясенева чувствовала озабоченность, тогда включалась говорящая интуиция — сны. Их надо было правильно прочитать. Это удавалось не сразу, порой приходилось дополнительно поработать, лучше исследовать предмет, изучить сопутствующие детали.

Итак, предсказательные сны обязательно помнились. Иначе и быть не могло, потому что в противном случае они теряли вещий смысл. Зная это, иногда уже во сне Дарья Петровна пыталась оценить видение и зафиксировать его, если оно было приятным, или отогнать и забыть — если огорчало. Из этого, конечно, ничего не получалось, и утром она просыпалась не отдохнувшей, под кожей лица чувствовалась тяжесть мышц, глаза были словно засыпаны песком. Сны почти всегда забывались.

Так было и в этот раз, все как всегда, только сон — помнился. Правда, помнился не в образах, а в ощущениях. На нее надвигалось что-то мохнатое, темное, первобытное. Оно сопело и хрюкало, брызгало липкой слизью. Его горячее дыхание было зловонным, а прикосновение — болезненным. Исчезли люди, оставшись у нее за спиной. Там слышались возбужденные шепотки и топот убегающих ног. В левой руке она держала маленький фонарик, а в правой — какое-то оружие. Она гонялась лучом фонаря за этим существом, пытаясь увидеть его и… Что делать дальше, она не знала. Искала его и все. В тот момент, когда ей это удалось, она разглядела нечто маленькое, скукоженное, отвратительное, из-под которого расплывалась густая грязная жижа. Замахнувшись, чтобы покончить с ним, она обнаружила, что в правой руке вместо предполагаемого оружия сжимает телефонную трубку. И проснулась.

5

Наутро наша Дарья (надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду Дарью Петровну, к имени которой вы уже привыкли) пришла в магазин молчаливой, ушедшей в себя. Окружающее будто не интересовало ее. Она окинула равнодушным взглядом полки и прилавки, проходя мимо окна, сказала ему «здравствуйте», полагая, что поздоровалась с нами, и ускользнула в свой кабинет. Не так, чтобы это было новым для нас явлением, но необычным, редким. За последнее время у нас сформировались свои тутошние традиции. Одна из них заключалась в том, чтобы не мешать Ясеневой работать, когда она уединяется. В торговом зале — можно, а в кабинете — нельзя. В случае вселенских катаклизмов разрешалось предварительно постучать, но внести это в практику мы не успели по причине отсутствия достойных катаклизмов.

— Что случилось? — помахивая веником, спросила Настя, наша уборщица.

По совместительству Настя также занимала должность дворника. На общественных же началах являлась ушатом новых необходимых знаний, которые по мере накопления в ушате неизменно выливала на нас. Причем, если первоначально новости были облачены в форму сплетен, необоснованных слухов, газетных уток или страшных историй, имеющих устное хождение в народе, то к нам они доходили в виде, облагороженном Настиным высшим образованием инженера-конструктора летательных аппаратов и ракетных установок.

Например, новость, что в городе под видом красной икры продают вовсе не лососевые зародыши, а эмбрионы китайских камышовых жаб, специально для нас сопровождалась сведениями о жизни и привычках этих существ, ядовитых и смертельных для человека. Изощренное коварство жаб заключалось в том, что от них не знаешь, когда умрешь: некоторые умирали сразу, а остальные — потом. Но умирали обязательно.

Для убедительности Настя привела к нам пожилого пыхтящего дядьку, жадно косившегося на книги в дорогих переплетах, который уверял, что он — бескорыстный член общества по защите прав потребителей и при проверках торговых объектов лично изъял двадцать баночек красной икры.