Убитая в овечьей шерсти

— Меня продержали в Штатах, — заметил Маркинс, — вы, конечно, знаете об этом. В мае 1938 года, мистер Аллейн, я получил указания от ваших людей выйти на японского закупщика шерсти, мистера Курату Кана. Он находился в Чикаго. Понадобилось время, но, в конце концов, я добился своего через его слугу. Этот слуга был полукровка и ходил в какую-то вечернюю школу. Я тоже поступил туда и заметил, что этот метис подлизывается к другому ученику — тот работал швейцаром там, где делали секретные детали моторов для аэропланов. У него было задание, у этого метиса. За информацию платят сразу же, даже если она невелика, и он играл в эту игру вместе с Каном. Мне пришлось на целые недели зарыться с головой в географию и историю Америки, пока я смог нащупать ниточку. Я продал им сказочку о том, как я находился на службе в нашем посольстве в Вашингтоне и был уволен. После этого мне закапало. Я продал мистеру Кану маленькую аккуратную фальшивку. Потом он переехал в Австралию. Я получил указания следовать за ним. Мне нашли место слуги в Сиднее. Предполагалось, что я на службе у артиллерийского офицера, который посещал губернатора Нового Южного Уэльса. Он сообщал мне кое-какие сведения о правительственных делах. Он был связан с вашими людьми, сэр. И через некоторое время я заглянул к мистеру Кану. Он был рад меня видеть, и я передал ему те сведения, которые, как считалось, удавалось выудить из моего офицера, когда он бывал под хмельком. Ваша контора снабдила меня этим.

— Я помню.

— Как оказалось, мы попали в точку. Он, конечно, часто разъезжал за шерстью. Ничего особенного не случилось до августа 1940 года, когда он сказал, что неплохо было бы мне поехать с письмом от него к его приятельнице, миссис Артур Рубрик, члену парламента, которой был нужен слуга-англичанин. Он сказал, что племянник миссис Рубрик занят работой, которая их интересует. Они очень пронырливые, эти япошки.

— Да, именно.

— Вот так. Я отправил кодированную телеграмму в спецотдел, и они приказали мне ехать. Они очень заинтересовались мистером Каном. Я приехал сюда, и все было в порядке. Меня наняла миссис Рубрик, и все шло как по маслу. Однако что я скажу Курате Кану? Спецотдел предупредил меня, что работа Лосса важная, и дал мне разную мелочь по телефону на случай, если Кан будет недоволен. Это сошло. Я даже попытался кое-как собрать разрозненные части радиостанции. Я установил плохое освещение и сделал некачественный снимок, а потом сказал ему, что снимал через закрытое окно наверху лестничной площадки. Я думал, скоро появится какой-нибудь знаток, посмотрит на снимок и скажет, что его одурачили. Кан был вполне доволен. Он ни в чем не разбирался. Он был просто передаточным звеном. Конечно, так долго продолжаться не могло. Они поймали его, наконец, на моей информации, и это был полный финиш.

— Только в том, что касалось Кана.

— Правильно, сэр. Был еще второй раунд. Но вы знаете об этом все, мистер Аллейн.

— Я бы хотел услышать об этом от вас.

— В самом деле, сэр? Хорошо. Инструкции, которые исходили от вашего учреждения, сводились к тому, чтобы я ни в коем случае не позволял миссис Рубрик или молодым джентльменам усомниться в том, что я лишь тот, чью роль играю. Через некоторое время ваши люди сказали мне, что произошла утечка информации, не той, фальшивой, телефонной, а настоящей информации о магнитном взрывателе. Не через японские каналы, а через германские. Это было серьезно. Так что теперь, три года проработав фиктивным агентом, я должен был искать настоящего. И тут, — жалобно сказал Маркинс, — я просто руками развел. Решительно не за что было уцепиться. Ни одного намека.

— Мы так и думали, — вставил Аллейн.

— Самое обидное для меня как для профессионала было то, что кто-то работал у меня под носом в этом самом доме месяцами. Кем я себя почувствовал, когда узнал об этом? Дерьмом. Считать себя асом, специалистом по фальшивкам — и все это время позволять накалывать себя таким образом.

— Если это вас утешит, — сказал Аллейн, — один канал утечки перекрыт. Два месяца назад германское торговое судно было задержано у побережья Аргентины. Детальные чертежи магнитного взрывателя и зашифрованные инструкции были обнаружены на его борту. Единственным связующим звеном между этим судном и Новой Зеландией был журналист, который путешествовал по свету на грузовом судне. Конечно, таких спортсменов не счесть, и большей частью они безобидные чудаки. Этот тип, уроженец Португалии, посетил почти все порты в стране в прошлом году. Наши люди выследили, как он отправился в трактир в нейтральном порту, пил там со шкипером этого немецкого судна и неожиданно оказался при больших деньгах. Мы извлекли на свет эту историю, и фигура журналиста оказалась довольно темной. В общем, все как обычно. Мы в нем довольно уверены, и он не получит разрешения на берег в следующий раз, когда пожалует на этом судне, этакий любитель романтических путешествий.

— Я припоминаю, — вставил Маркинс, — синьор дон Какой-то де Откуда-то. Он был в городе в прошлом году, когда отправлялись рейсы на восток. Оба молодых джентльмена и большинство домашних поехали туда дня на три, но я остался. Мистеру Рубрику было худо.

— А мисс Линн?

— И она осталась. Не хотела бросать его. — Маркинс бросил беглый взгляд на Аллейна. — Все это печально, — добавил он.

— Очень. Мы выяснили, что этот джентльмен жил на борту судна все время пребывания в порту. Он появлялся во время рейсов в белом берете скорее по соображениям удобства, чем из щегольства. Прелюбопытный тип. Мы думаем, что все сведения о взрывателе вручались ему в это время. Они были очень компактными. Бумага новозеландского производства.

Маркинс закудахтал.

— Прямо у меня из-под носа.

— Ваш нос находился здесь, а эти встречи во время рейсов могли происходить за две тысячи миль отсюда.

— Все равно.

— Как видите, нам повезло, мы заткнули эту брешь, и сведения, насколько нам известно, не дошли до врага. Мистера Лосса предупредили в штабе, чтобы он ни с кем не делился, даже с партнером, тем, что ему известно об этой попытке. Как ни странно, он относится к опасности шпионажа довольно скептически. А капитан Грейс с самого начала очень мрачно относится — как вы думаете, к кому?

— Вы еще спрашиваете, сэр, — произнес Маркинс с негодованием. — Послушайте, сэр, он забрался ко мне в комнату и все перерыл, как в шахте. Копался в моей одежде, оставляя всюду запах своего бриолина, и просто чертовски странно, как это он у меня из кармана визитную карточку не вытащил. Да, надо сказать, это было сработано очень топорно. Если бы он нажаловался в штабе, что я шпион или что-то в этом роде, пришлось бы меня убирать. Это было бы смешно. Я тут стерегу эту его проклятую установку, а он меня считает тем, кем я притворяюсь для Кана и компании.

— Наверное, вы чем-нибудь возбудили его подозрения.

— Никогда! — возмутился Маркинс. — С какой стати? Я в жизни близко не подходил к этой проклятой мастерской, если не считать того раза, когда миссис Рубрик срочно вызывали к телефону. Я услышал голоса наверху и подошел. Он и мистер Лосс шептались в дверях и не заметили меня. Когда же он меня увидел, он взглянул на меня так, словно я король ада.

— Он утверждает, что слышал, как вы крались по коридору ночью за две недели до убийства миссис Рубрик.

Маркинс заскрежетал зубами.

— Черта с два он мог слышать! Что мне делать возле его мастерской? И после этого он бросается к хозяйке и говорит, что меня надо уволить.

— Значит, вы слышали об этом?

— Мадам сказала мне. Она сказала, что хочет серьезно поговорить и что меня заподозрили в том, будто я лазаю в мастерскую. Если бы меня растаскивали на части при помощи булавок, я был бы меньше ошарашен. И рассержен! Наверно, мой вид убедил ее. Во всяком случае, она поверила. Надо сказать, мистер Аллейн, что я сам слышал чьи-то шаги той ночью. Я ведь сплю чутко. Это не были молодые джентльмены. Они иногда засиживаются в мастерской допоздна, но на цыпочках не ходят. Я встал с постели, но все было тихо. Я сказал хозяйке. Она очень встревожилась. Я убедил ее, конечно, но сам я проворонил какое-то пикантное дельце. Кто же крался по коридору? Перед тем как уйти, она сказала: «Маркинс, мне это совсем не нравится. В следующий раз, когда поеду в Веллингтон, поговорю с властями. Пусть молодые люди работают под охраной. Это в их интересах». Никак не могу понять, почему капитан взял в голову, что я агент.

— Потому что вы похожи на него, Маркинс.

— Я начинаю думать, что это правда, мистер Аллейн.

— В действительности обстоятельства были подозрительными. Он открыл дверь и увидел свет, удалявшийся в направлении вашей комнаты. В тот день, как вы сами признаете, вы наткнулись на молодых людей, когда они договаривались, где хранить ключ от мастерской. Я думаю, у него были причины для тревоги.

Маркинс бросил на Аллейна острый взгляд.

— Она не сказала об этом ни слова, — произнес он.

— Вот как?

— Ни единого. Только, что капитан встревожился, услышав шаги в коридоре. Я не слышал их разговора днем. Они говорили слишком тихо и замолчали, увидев меня. — Он тихо присвистнул в раздумье. — Тогда другое дело. Тогда совсем другое дело. Он что-нибудь видел?

— Свет, — ответил Аллейн и повторил рассказ Дугласа о ночном посетителе.

— Самое важное свидетельство, а я его пропустил, — сказал Маркинс. — Что говорить, время просить повышения. Я сам себе противен.

Аллейн заметил, что, кто бы ни был злоумышленник, он не получил доступа в мастерскую в ту ночь. Но Маркинс возразил, что за неудачей должен был последовать успех, иначе копии с чертежей не были бы вручены португальскому журналисту.