Убийца на экспорт
Шрифт:
– Этот столик на вечер заказан. Может, выйдем на воздух, подышим?
– А как же Натан? – тут же протрезвел Николай.
– А он подойдет, никуда не денется. Пока он будет свою солянку есть, мы голову у моря проветрим. А то я тут
Но когда они перешли высокий прибрежный прогулочный настил-виадук и зашагали по песку к черной воде, Борис вдруг вспомнил, что забыл оставить официантам ключ от раздевалки.
– Подожди меня тут, не уходи! Я живо туда и назад – две минуты!
Что-то не понравилось Николаю в его голосе, но, пока он думал, Борис уже исчез в вечерней серости под стояками деревянного настила. Николай, стараясь не черпать обувью песок, подошел к океану, йодный запах и серые волны, которые хлопались о берег рядом с его ногами, напомнили ему Бостонский залив и мягкие теплые губы Лэсли. «Ай вона мэйк лав ту ю, кэн ай?» – сказала она тогда в машине и сама поцеловала его прямо в губы, да так, что он поплыл от этого поцелуя в совершенно другую жизнь – семейную, тихую, безоблачную жизнь с дневными детскими играми и ночными страстями взахлеб. И так близка теперь эта жизнь, так доступна, возможна…
Шаги по песку заставили его обернуться. В
темноте он неясно различал приближающуюся фигуру – Борис или Натан? Нет, и тот, и другой пониже ростом. Но чем ближе фигура, тем знакомей. И вдруг…– Конкин? – спросил он враз охрипшим голосом.
– Колюн? Это ты, что ли? – отозвался Конкин.
– Е-мое. Так это они тебя на меня зарядили?
– Похоже, Коля.
– Ну, бляди!
– Стой, где стоишь!
– Ты что, сдурел? Конкин!
– Работа есть работа, Колюн.
– Но мы ж с тобой… – Николай сунул руку под пиджак, за пояс.
Негромкий выстрел совпал с ударом волны о песок и осек реплику и жест. Конкин стрелял с бедра, но попал точно в голову. Николай упал затылком в воду, холодная волна затемнилась его кровью. Конкин нагнулся, вытащил из-за пояса Николая «кольт», а из кармана кошелек и снял с его руки часы.
– Потерял ты тут форму, Коля, – сказал он покойнику.
Через двадцать минут в «Садко» он ел солянку и не спеша допивал «Абсолют» из того самого графинчика, который не допили фиксатый Борис и Николай Уманский.
Рядом, на пятачке перед крохотной сценой, эмигранты отплясывали «Ой, Одесса, жемчужина у моря!».
Он посмотрел на них спокойными трезвыми глазами. Да он и не имел права пьянеть. Завтра его ждала работа.