Убийца поневоле

– У вас по «Кольцевой» линии половой психопат разгуливает, – сказала она, протягивая ему записку. – Вот, я записала его приметы, вы уж сообщите кому следует.

Милиционер и слова не успел сказать, как Даша уже побежала к выходу. На улице ее ждал Саша, она села к нему в машину и уехала. Вот и все…

– Какого числа это было? – спросила Настя.

– Это точно был четверг, – быстро ответила девушка, – по вторникам и четвергам у меня вечера свободные, занятий нет. Кажется, последний четверг сентября. Да, именно так.

– Не путаешь? Не вторник, а именно четверг?

– Не путаю, – твердо заявила Даша. – Это не мог быть вторник, потому что как раз во вторник был день рождения у моей подруги, я поздравляла ее по телефону и мы договорились, что я заеду к ней в четверг.

Настя посмотрела на календарь, последний четверг сентября приходился на двадцать девятое число. У нее затряслись руки. Двадцать девятое сентября, станция метро «Таганская», убийство сержанта Малушкина из отдела по охране порядка на метрополитене.

3

Артем Резников грузно перекатился на другой бок и приложил резиновый пузырь со льдом к правой стороне живота. Все-таки для его возраста у него здоровья маловато: то здесь заболит, то там, то желчегонные лекарства пьет, то антигистаминные. Полнеть стал в последние годы, хотя за диетой следит, жирного и сладкого старается есть поменьше, да, видно, обмен уже нарушился, теперь диеты не помогут, лечиться надо или уж смиряться.

– Ну как ты, лапусик? – заглянула в комнату жена, худощавая и совершенно седая, с короткой мальчишеской стрижкой.

Она была на восемь лет старше Артема, замуж за него выходила без любви, но с расчетом, который все равно оказался ни к чему. Молоденький Резников был в нее влюблен долго и страстно, а она, его соседка по дому, живущая двумя этажами выше, вела образ жизни, абсолютно несовместимый ни с замужеством, ни со смешным очкариком Артемом. У нее было много мужчин, много денег, много красоты и шарма и высокие запросы, а у Артема денег было мало, красоты и шарма не было совсем, зато у него было много самолюбия и несомненные способности к точным наукам. Роскошная Ирина смешного очкарика привечала, ибо помнила, что от сумы да от тюрьмы… Так оно и случилось.

Когда Ирина осталась без обещанной поддержки, она была уже на седьмом месяце, и избавляться от беременности было поздно. Ребенка она не хотела, рожать собиралась только для того, чтобы удержать при себе того самого мужчину, который казался ей сказочной жар-птицей. У него было все, что нужно Ирине, и она на эту карту поставила даже больше, чем могла себе позволить. Отказалась от всех других мужчин, категорически порвав с ними. Обменяла квартиру, ибо о ее похождениях в доме знали слишком хорошо, и в этот обмен вгрохала все свои сбережения и драгоценности, чтобы квартира была не только в центре (и ему было бы удобнее ездить на работу), но и с улучшенной планировкой, двухэтажная. Дело было за малым: он должен был оформить развод, после чего должна была начаться новая жизнь, полная любви, удовольствий, путешествий и прочих радостей.

К сожалению, в этот самый момент объект Ирининых притязаний собрался уезжать за рубеж, натурально, вместе с законной супругой, которая, как ни странно, тоже оказалась беременной, причем, в отличие от Ирины, уже не в первый раз. Вопрос о том, в чью пользу принять решение, мучил ее любовника ровно две с половиной минуты, после чего она осталась в одиночестве, но с прекрасной квартирой и довольно большим животом, без образования и профессии, без надежного источника доходов, зато с радужной перспективой пеленок, бессонных ночей, детских болезней и безденежья.

Вот тут-то она и подумала о смешном нелепом Артемчике, так трогательно любившем ее с незапамятных времен. Иногда, еще с тех пор, как ему было девятнадцать, а ей двадцать семь, она жаловала ему свое любвеобильное тело в виде объедков с барского стола, но Резников был и за это благодарен. Теперь его даже не пришлось уговаривать, он все понял с полуслова.

– Конечно, Ира, мы поженимся и ребенок будет считаться моим. Я постараюсь создать ему хорошие условия. И тебе, разумеется.

С тех пор прошло четырнадцать лет. И ни разу Ирина не пожалела о сделанном ею шаге. Теперь, когда ей сорок пять и ее четырнадцатилетний сын учится в закрытом колледже в Англии, а муж ворочает огромными деньгами, она с благодарностью думает о том мужчине, который ее бросил. С ним было бы все то же самое с точки зрения благосостояния, но с одним маленьким исключением: он не любил бы ее так преданно и нежно, как Артемчик. И Ирина отвечала мужу почти полной взаимностью, трогательно ухаживала за ним, когда он плохо себя чувствовал, доставала все мыслимые и немыслимые лекарства, возила его к профессорам-светилам, носила ему завтраки в постель и меняла лед в резиновых пузырях…

– Как ты, лапусечка? – ласково спросила она мужа.

– Ничего, – хмуро пробурчал Артем.

– Тебе что-нибудь принести?

– Не надо, я сам встану. Сейчас Костыль с Игорем придут, потом Сурик подъедет.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Ирина. Она была полностью в курсе криминальных дел мужа. – С чего это они притащатся на ночь глядя?

– Костыль девку упустил, – морщась от боли, процедил Резников. – Недоносок хренов. Она, видно, та еще штучка, три недели ангелом прикидывалась, а они сопли распустили, бдительность потеряли, и вот, пожалуйста. Ладно, сейчас разберемся.

Когда явились гости, Ирина проворно накрыла на стол. В доме было железное правило: холодильник должен быть полон, для любого пришедшего накрывается стол.

– Ну, рассказывай, как же ты так лопухнулся, – спокойно потребовал Артем. – Недосмотрел? Или она тебя засекла?

– Я все делал по правилам, – огрызнулся Костыря. – Близко не подходил, у меня рожа приметная. Как только она куда-нибудь входила, тут же контролировал возможность выхода через другую дверь.

Тут Виктор слегка приврал. Про вторую дверь он, конечно, забывал, но в данном конкретном случае служебный вход действительно находился прямо перед глазами, и он мог бы поклясться, что синеглазка с белобрысым через нее не выходили.

– Так как же получилось, что она оторвалась?

– Не знаю, – пожал плечами Костыря. – Я проверил все здание, других выходов из магазина нет.

И здесь он соврал, но и эта ложь казалась ему вполне безобидной. Какая, в конце концов, разница, как именно улизнула девчонка. Может, там есть еще десять запасных выходов, сейчас-то это уже ничего не изменит. Но, солгав, он по крайней мере оградит себя хотя бы от части упреков и издевательств.

– Она растаяла, как утренний туман над Араратом, – насмешливо протянул Сурик, взмахнув своими необыкновенными ресницами.

– Закрой рот, а то зубы замерзнут, – грубо оборвал его Костыря.

– Мальчики, кому курицу полить чесночным соусом – поднимите руки, – шутливо встряла Ирина, стараясь сгладить грубость Виктора. Она очень не любила конфликтов в своем доме.

– Мне, – тут же отозвался Сурик.

– И мне, – поднял руку Игорь.

– Мне не нужно, – сказал Артем, прижимая локтем к боку пузырь со льдом.

– А ты, Костыльчик? – ласково окликнула Виктора Ирина. – Тебе курицу соусом полить?

– Ни в коем случае, Ирина Всеволодовна, – опять подал голос Сурик. – Чеснок ослабляет обоняние, а Костыль сегодня так опростоволосился, что рисковать обонянием он, как охотничья собака, не может.