Убийца среди нас

Так и не заехал к матери. Хорош сынок! Столько наговорил, наобещал на похоронах отца, а теперь -- молчок! Другие дела, видишь ли, все отбили. Потому, наверно, отец и не хотел видеть его предпринимателем: очерствеет, позабудет родителей... А мать с Надей, пожалуй, сдружились бы. Надя не белоручка, любит землю, хозяйство. Да и внук! Григорий уверен, что если будет ребенок, то мальчик. Его так хотел отец.

Машина спустилась вниз и свернула направо. Маршрут известен, и все давно примелькалось. Издали, напротив дома, заметил красную "девятку": значит, Науменко опередил. Выйдя из машины, увидел Рыжуху. Распластавшись недалеко от ограды, она старательно обгрызала кость. На него не зарычала -- свой.

Науменко встретил громкой тирадой:

– - "Приходи, кума, в гости, когда меня дома нет!"

В самом деле, Ирина не пришла, его нет, хорошо, что бабка Фрося дома.

– - Чай, кофе, водку, коньяк?
– - предложил Григорий, обменявшись с Науменко рукопожатием.

– - Какая водка, какой коньяк!
– - воскликнул адвокат.
– - Ты забыл, что я за рулем. Чаю, и покрепче.

Григорий попросил заняться этим бабушку Фросю, а сам сел на диван рядом с Науменко. Ему не терпелось узнать подробности встречи.

– - Рассказывай, Виктор, как поговорили, чем закончилось? Этот Соломкин такая зануда.

– - Подожди. Ну что ты заладил: рассказывай, рассказывай! Человек приехал в гости, дай хоть оглядеться.
– - Науменко развел руками, покрутил головой.

– - Потом оглядишься. Да и ничего ты тут особого не увидишь. Стены старого частного дома разве что. Давай по-существу.

– - Ну и занудный ты мужик, Григорий! Не даешь набраться впечатлений. Ладно, черт с тобой. В общем, встретились. Как мне кажется, я выбил, причем основательно, этого Соломкина из седла. Он теперь не на коне с шашкой наголо, а будет топать пешочком ножками.

– - Ничего не понимаю! Какое седло? Какие ножки, при чем тут шашка?

– - Это образно, чего ж не понять. А если по-существу, как ты говоришь, то я заставил его кое над чем глубоко задуматься.

Пришлось, правда, раскрыть ему наши секреты. Первый: что ты плюс Веня Скоркин и Шлыков -- дружбаны до гроба. Только не морщись. Заодно обрисовал, кем скоро станет Шлыков и старший Скоркин, и что потом может ожидать опера БХСС УВД Соломкина, если он законопатит тебя в колонию.

– - Ну зачем же так! Ведь просил. Как посмотрят на это Веня и Шлыков? Не здорово получается.

– - Ишь, распсиховался -- "не здорово"! Мне виднее, что здорово, а что не здорово. Повторяю, что я лично почувствовал перенастрой Соломкина. Да он теперь все факты перепроверит и еще раз взвесит. По-другому и быть не должно. Я ему сказал, что ничего сногсшибательного в деле нет, а значит, и нечего накручивать. Кругом вон все растащили-развалили. Понимаешь?

– - Понимаю, но как-то не очень прикрываться чужим авторитетом. А вдруг эти планы вообще не свершатся?

– - Если "вдруг не свершатся", то ты погоришь стопроцентно, а тут появился отличный шанс. Надо быть дураком, чтобы его не использовать.

– - А про жалобы?

– - Сказал и о них. Сработают опять же в твою пользу.

– - Ладно, чего уж теперь, когда дело сделано.

– - Вот это совсем другой разговор. А то тебе и хочется и колется. Тут уж что-то одно выбирай. Теперь будем ждать результата, а он, я думаю, не задержится. Соломкин сказал, что посоветуется со следователем и с начальством. Для него это не просто, но это его проблемы.

Давай-ка малость отвлечемся, -- предложил Науменко.
– - Помнишь, как однажды на соревнованиях я тебя положил на лопатки? Помнишь, конечно, не забыл. Так вот, в твоих глазах, еще в стойке, я на какое-то мгновение увидел сомнение, растерянность... Не знаю, как лучше сказать. А дальше -- рывок, и ты на лопатках, хотя был опытнее, сильнее меня. А сейчас я увидел глаза Соломкина, увидел, что Соломкин на мои "козырные карты" клюнул. В самом деле, если твоим друзьям скоро подфартит, ему есть над чем подумать. А чиновник он весьма конъюнктурный, держит нос по ветру. Это и без очков видно.

...В то время, когда Парамошкин с Науменко пили чай и мирно беседовали, Соломкину из бюро пропусков позвонил Гнидкин и попросил принять его. Соломкин поморщился, но пропуск все же заказал. Ему не хотелось не только встречаться, но и вообще видеть Гнидкина. Еще не закончены материалы дела, которые шеф ждет к концу рабочего дня, да и вообще, что он нового ему скажет? Начнет хныкать, мямлить, выпытывать про Парамошкина. Надоело!

Вскоре раздался осторожный стук в дверь, а потом, в свойственной только ему манере, в нее не вошел, а втиснулся, словно угорь в узкую расщелину, сам Гнидкин. Правая рука на перевязи, вид жалкий, обиженный. Только вошел, и сразу с претензиями:

– - Вячеслав Семенович! Вы меня крепко обидели! Я не виноват!

– - Стоило из-за этого с больной-то рукой ко мне тащиться, -- огрызнулся Соломкин.
– - У меня работы невпроворот.

– - Места себе после звонка не нахожу. Даже разговаривать не стали. В чем провинился?

– - Соображать надо. Соображать, шурупить, понял?

– - Не пойму, в чем соображать.

– - В том, кто на базу приходит. Взвешивать и просчитывать. Парамошкин-то умнее нас с тобой оказался. Посмотри, какие у него связи. Какая перспектива! А мы на него -- уголовное дело. Дурачье!

– - Но ведь не я -- вы просили подкинуть анонимку. Сам бы я на это не пошел.

– - Да уж куда тебе! Кончай хитрить-мудрить, ангел с крылышками! А кто мне постоянно зудел? Все, хватит! Иди, у меня работы по горло.

– - Гоните?!
– - У Гнидкина от обиды даже глаза заслезились.

– - Не гоню. Работы много. Лучше б вспомнил, кто тебе руку покалечил? Парамошкин?

– - Нет, не он, кто-то был другой. И еще предупредил, что если стану опять писать, то ноги переломает.

– - Да-а, незавидная перспектива...
– - Наступило молчание. Гнидкин думал, что бы еще узнать у Соломкина и как расположить его к себе, связь с ним не потерять. А Соломкин ждал, чтобы Гнидкин побыстрей покинул кабинет. Он его раздражал.

– - Так Парамошкин-то будет работать на базе или нет?
– - спросил вкрадчиво, осторожно Гнидкин.

– - Нет, работать не будет. Можешь не переживать. Это твердо, -- сказал Соломкин и повел глазами на дверь, показывая Гнидкину, что пора уходить.

– - Слава Богу!
– - обрадовался он.
– - Я уж чего только не передумал! Какие мысли в голову не лезли!
– - Он протянул за пропуском здоровую руку и, так же как вошел, выскользнул в полуоткрытый проем двери.

В пятницу, в день отъезда Парамошкина в Москву за товаром, его вызвали в УВД. Григорий, как всегда, волновался и трусил. Позвонил, чтобы подстраховаться, Науменко. Тот спокойно напутствовал:

– - Поезжай и не дрожи. По моим прогнозам, буря миновала.

– - Какая буря?

– - А вот поедешь, там и узнаешь. Позвоню потом.

Обычно мрачного, неприступного Соломкина в этот раз будто подменили: весь -- радушие и внимание. Рядом с ним сидел молодой человек в очках, которого Соломкин представил как следователя. До этого Парамошкин его не видел.

"С чего бы такие перемены?" -- соображал Парамошкин. А Соломкин все больше удивлял -- вышел из-за стола и поздоровался за руку, потом поинтересовался здоровьем. Сев за стол, на мгновение задумался, но тут же приветливо улыбнулся: