Убийства в пляжных домиках. Детективное агентство «Благотворительный магазин»

Пока женщина обходила машину, Фиона разглядела ее получше. На вид нежданной гостье оказалось около тридцати или чуть больше, на лице отсутствовала косметика, и выглядела она так, будто никогда не будет счастлива. Огромные очки в оправе придавали ее лицу совиное выражение, хотя и очень грустное. Женщина остановилась у пассажирской двери, опустив голову. Фиона гадала, не выйти ли ей помочь, но все же решила остаться в магазине.

На улице у машины женщина покачала головой, будто спорила сама с собой, затем открыла дверцу и достала коробку. Несколько секунд она стояла на тротуаре спиной к Фионе, по-прежнему колеблясь и сжимая коробку так, словно от нее зависела ее жизнь. Наконец медленно она повернулась и направилась к магазину, по-прежнему не отрывая взгляда от асфальта. Прежде чем войти, посетительница обернулась, убедиться, что с ребенком все в порядке, а затем толкнула дверь, держа коробку перед собой.

Фионе безумно хотелось помочь ей, придержать дверь, но опыт подсказывал не суетиться. Поэтому, когда колокольчик над дверью звякнул и женщина неловко шагнула в магазин, Фиона просто подняла голову от прилавка, улыбнулась и произнесла:

– Доброе утро.

Гостья замешкалась на пороге.

– Там все еще холодно? – Очевидно, да, судя по ледяному ветру, ворвавшемуся в магазин и холодившему ноги Фионы в одних чулках. Она потуже запахнула свой традиционный кардиган крупной вязки.

– Что, простите? – переспросила женщина, чьи мысли явно витали далеко отсюда. – А, да. Очень холодно. – Она смущенно прикусила губу, не смея сделать еще один шаг.

Медленно, стараясь не напугать ее, Фиона вышла из-за прилавка.

– Вы хотели бы оставить вещи?

Женщина нерешительно прошла в глубь магазина, и дверь за ней закрылась.

– Мне бы хотелось кое-что отдать на благотворительность.

Фиона встретила ее на полпути.

– Да, конечно. Спасибо вам большое. – Она протянула руки, готовясь принять коробку. Только женщина не ответила на этот жест, будто не желая расставаться со своей ношей. Так они и замерли на несколько секунд в неловкой тишине, но потом посетительница медленно передала вещи Фионе.

Фиона почтительно поставила на прилавок коробку, плотно перемотанную коричневым скотчем, более тщательно, чем требовалось, будто из опаски, что содержимое куда-то сбежит.

Фиона вновь повернулась к посетительнице. Даже это простое взаимодействие, судя по всему, травмировало ее: женщина выглядела так, словно вот-вот расплачется, и бросала встревоженные взгляды на машину со спящим ребенком.

– Вы в порядке? – спросила Фиона. – Могу я чем-то помочь?

– Да-да, я в порядке. – Голос женщины дрогнул. Она определенно была не в порядке.

– Простите меня. Но я не могу не спросить: вы уверены, что готовы расстаться с этими вещами?

Женщина вновь не ответила, только опустила голову. Через какое-то время она подняла на Фиону покрасневшие глаза.

– Я не уверена, – сумела выдавить она. – Это вещи моего покойного дедушки. Он недавно скончался, и я собиралась их отдать. Там нет ничего, что я хотела бы оставить, ничего сентиментального. Но мне все равно кажется, что я предаю его память… – Голос ее становился все тише. У посетительницы вырвался всхлип.

Фиона взяла пару чистых салфеток из коробки у кассы и протянула их женщине, которая промокнула краешки глаз под очками. Фиона ободряюще сжала ее руку, не желая слишком навязываться, но в то же время пытаясь как-то показать свою поддержку. Бедная женщина оказалась в затруднительной ситуации. Отдавать вещи умерших близких всегда тяжело, даже мелочи, которые не нужны. Каждая вещь важна и ценна, потому что хранит в себе частичку ушедшего. Выбросить их слишком рано кажется холодным и бесчувственным поступком. А если цепляться за материальное напоминание, от вещей можно так никогда и не избавиться, растравляя рану.

Фиона не могла решать за других, что делать с вещами в коробке и когда правильнее с ними расстаться. И не могла дать посетительнице никакого совета. Это должно быть ее решение. Однако кое-что Фиона все же сделать могла, чтобы облегчить весь процесс: эту небольшую услугу она время от времени оказывала другим скорбящим посетителям, которые стояли на том же самом месте перед таким же сложным выбором.

– Могу я кое-что предложить? – мягко обратилась к женщине Фиона. – Почему бы вам не оставить коробку за прилавком? Я не буду ее открывать и напишу записку для других волонтеров, чтобы ее не трогали. Вы сможете вернуться в любое время, когда захотите, но если я не получу от вас сообщение через пару месяцев, то решу, что вещи можно отдать на благотворительность. Как вам?

Лицо женщины слегка прояснилось:

– В самом деле? Вы можете так сделать?

– Конечно. Никаких проблем.

– О господи. Это было бы прекрасным решением. Если вас не затруднит.

– Я буду только рада, – тепло улыбнулась Фиона. – Мы уже так поступали с другими посетителями в вашей ситуации. Это в самом деле помогает. Такой компромисс – и вы всегда сможете вернуться за вещами вашего дедушки.

Женщина чуть не упала от облегчения:

– Мне стало гораздо легче! Спасибо вам, спасибо большое!

– Рада помочь. Позвольте записать ваше имя – достаточно будет имени.

– М-Мэри, – заикаясь, произнесла женщина.

– Отлично. Обязательно прослежу, чтобы никто не трогал ваши вещи.

– Спасибо. – Голос Мэри дрогнул, как будто слезы могли вернуться в любую секунду. Она вышла из магазина, забралась обратно в машину и выехала на дорогу.

Фиона знала, что Мэри не вернется. Они никогда не возвращались. Но возможность приехать в течение следующих двух месяцев даст этой женщине свободу и время, которого ей не хватало, чтобы примириться с решением оставить вещи.

Наблюдая за уезжающей машиной, Фиона медленно опустилась на стул за одним из маленьких столиков, которые они поставили для покупателей и сотрудников магазина и за которым собирались за кофе.

Давящая печаль вынудила ее сесть. Фиона не знала эту женщину, но что-то в ее боли вызвало в ней Это. Так Фиона называла свою депрессию, преследовавшую ее с момента выхода на пенсию. Большую часть времени она с ней справлялась. «Будь всегда занята: займи мысли и тело чем угодно», – повторяла она себе. Вот почему Фиона стала волонтером в благотворительном магазине, и до определенного момента это срабатывало. Однако иногда разъедающее чувство пробивало ее защиту, застигая врасплох, как сейчас.

Фиона смахнула слезу и позвала Саймона Ле Бона, своего лохматого песика. Навострив уши, он выскочил из своей лежанки у прилавка, посмотреть, что за шум. Собаки – чувствительные животные. Вероятно, он ощутил запах исходящей от нее печали.

Инстинктивно пес запрыгнул к хозяйке на колени и прижался к ней своим пушистым теплым тельцем. Хвостатому утешителю удалось пусть и не избавить Фиону от депрессии полностью, но хотя бы снять остроту чувства, предоставив временную передышку от навязчивых мыслей. Когда она работала в бурлящем жизнью лондонском издательстве, ее мозг трудился без остановки, на пределе возможностей, перегруженный и запутавшийся из-за слишком большого количества дел и нехватки времени.