Убийственное совершенство

— Она его убила? — сказала Наоми. — Вошла в палату и убила?

— Мы не можем ничего утверждать, пока не будут готовы результаты вскрытия, но, судя по всему, именно так оно и было.

— Но ведь его охраняли.

— Ну да. — Пелхэм удрученно пожал плечами. — Что касается вашего дома, могу доложить, что наши эксперты уже закончили работу.

— Они нашли что-нибудь? — спросил Джон.

— Очень мало. Отпечатки ботинок. Окурок на стоянке возле здания школы — сейчас мы делаем анализ ДНК. Теперь дальше. Относительно частного самолета — «Гольфстрима». Наши коллеги из Франции проверили все внутренние и международные аэропорты в пределах дальности его полета. Самолет нигде не садился. Они пытаются выяснить имя владельца, но, судя по всему, там целая цепочка различных компаний, включая не менее полудюжины панамских. Кто-то здорово озаботился тем, чтобы замести следы.

— Я знаю, я уже спрашивала, — нерешительно произнесла Наоми, — но… вы считаете, это дело рук группы педофилов? Которые занимаются похищениями детей? — Она вопросительно взглянула на Пелхэма и Хамболта. Лица у обоих были совершенно непроницаемые.

— Мы рассматриваем абсолютно все версии, миссис Клаэссон, — сказал Пелхэм. — Но если это может вас как-то успокоить… Учитывая частный самолет и всю эту тщательную подготовку, вряд ли это педофилы. Слишком сложно и затратно.

— А что с Апостолами третьего тысячелетия? — спросил Джон.

Пелхэм бросил быстрый взгляд на Хамболта и снова посмотрел на Джона и Наоми:

— Я так понимаю, что ФБР близко к прорыву. Мы беседовали с ними сегодня.

— Прорыв? Какого рода прорыв? — с надеждой спросила Наоми.

— Не знаю. Подробностей они не сообщили.

— Отлично, — пробормотала она.

— Я не понимаю одного, — сказал Джон. — Почему вы так уверены, что в той красной «мицубиси» в Евротуннеле и в самолете были именно Люк и Фиби? Вы говорите так, будто у вас нет никаких сомнений.

— Я ездил в Эшфорд сегодня и разговаривал с офицером таможенной службы, который утверждает, что видел их, — ответил Том Хамболт. — По его словам, у них с пассажирами «мицубиси» состоялся краткий разговор. У всех четверых были американские паспорта, и они сказали, что путешествуют по Европе. Он заметил, что в такой маленькой машинке, да еще с детьми на заднем сиденье, много багажа с собой не увезешь. И отец — человек, которого он принял за отца, — отшутился, что машина спортивная, ездит быстро, им нужно меньше времени, чем всем остальным, поэтому и вещей требуется совсем немного.

— И офицер ничего не заподозрил? — удивился Джон.

— Потом он что-то заподозрил, но не придал этому большого значения.

— Он хорошо их разглядел? — спросила Наоми.

— Он на сто процентов уверен, что видел ваших сына и дочь.

— Он не сказал, как они выглядели? Они были напуганы? Расстроены? Плакали?

— Нет, ничего такого.

— Урод, — отчеканила Наоми. — Какой урод! У него есть подозрения, он чувствует, что что-то не так, и ничего не предпринимает. Какого черта он вообще там делает? Разве не в этом его работа?

Пелхэм и Хамболт промолчали.

— В сложившихся обстоятельствах, — сказал наконец Пелхэм, — я считаю, что вам пока не следует возвращаться домой. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не выясним личность женщины, убившей Брюса Престона. С вашего позволения, я отвезу вас в безопасное место, с круглосуточной охраной. При штаб-квартире полиции Суссекса в Льюисе есть специальное помещение. Боюсь, там не очень-то роскошно — это просто комната с душем, туалетом и телевизором. Но мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что вам ничто не угрожает. Вы не против?

— Мне все равно, — безразлично сказала Наоми. — Все, что угодно.

Пелхэм встал, подошел к своему письменному столу и прислонился к нему, спрятав руки за спину.

— Доктор и миссис Клаэссон, я хочу задать вам один очень важный вопрос. И вы должны ответить мне предельно откровенно, несмотря на то что это может быть трудно. Вы ведь ничего от меня не скрываете?

— Что вы имеете в виду? — Наоми с трудом сдержала гнев.

— Вы ведь не разговаривали втайне от нас с похитителями? Может быть, вам звонили с требованием выкупа? Или предъявляли еще какие-нибудь требования?

— Нет! Абсолютно ничего подобного, — отрезал Джон.

— Почему вы думаете, что мы стали бы это скрывать? — сердито спросила Наоми.

— Потому что исхожу из опыта. Ничего личного. Нередко люди в подобных ситуациях именно так и поступают, что неудивительно. Разумеется, вы пойдете на все, чтобы вернуть своих детей. И если похитители требуют, чтобы вы ничего не говорили полиции, вы будете молчать. Вы должны понимать, для чего я это говорю. И каковы могут быть последствия.

Наоми несколько секунд помолчала, подбирая слова.

— Инспектор Пелхэм, насколько я понимаю, у вас есть своя собственная жизнь. Сегодня вы закончите работу и вернетесь домой, в эту свою собственную, отдельную от нас жизнь. Так вот, до того момента, пока мне не вернут моих детей целыми и невредимыми, у меня своей собственной, отдельной жизни нет. И у моего мужа тоже. Теперь вам ясно?

110

В комнате стоял тот особый, нежилой дух, какой всегда бывает в помещениях, где нет постоянного хозяина. Видимо, стены недавно перекрашивали, потому что запах краски выветрился не до конца.

Наоми присела на кровать и обхватила себя руками, пытаясь немного согреться. Джон возился с электрическим обогревателем. Стены были бледно-желтые, на окне висели занавески в цветочек. Два пейзажа — один с изображением замка в Льюисе, другой с рекой Уз — служили украшением. В комнате стояли две узкие кровати, маленький диванчик, письменный стол и телевизор, который Джон включил сразу же, как они вошли. Дверь вела в крошечную ванную с туалетом.

В холле сидели двое вооруженных полицейских. По идее, их присутствие должно было успокаивать, но Наоми чувствовала себя еще хуже, еще дальше от реальности и нервничала гораздо сильнее.

Ее телефон пикнул, сообщая, что пришло эсэмэс. Она взглянула на экран. От Рози. От мамы. От сестры. Она позвонила домой, чтобы проверить голосовую почту. Двадцать сообщений. Большинство от друзей и соседей из Кейборна, несколько от журналистов и два для Джона, по работе. Она записала их на подвернувшемся под руку чеке.

— Ну вот, уже лучше, — сказал Джон. — Сейчас будет теплее.

Наоми зачитала ему сообщения.

— Это не срочно. Я перезвоню им завтра.

Завтра, подумала она. Завтра наступит через миллион лет. Люк и Фиби могут быть живы сегодня и мертвы завтра. Завтра — это недопустимая роскошь. Сегодня, сейчас — вот все, что у них есть.