Убийство-2

— Скажу откровенно, — начал Краббе. — В парламенте есть куда более приемлемые кандидатуры, чем Бук. Вам вообще не следовало назначать его на такой ответственный пост.

— Он честный, — возразил Грю-Эриксен. — Умный и трудолюбивый. Ему недостает опыта. Но… — Он улыбнулся худому, мрачному человеку напротив. — Опыт приходит в работе.

— Бук не способен выполнять порученное дело, — настаивал Краббе. — А теперь еще эта неприятная шумиха из-за гибели Монберга. Что вообще происходит?

— Монберг тут ни при чем, — решительно сказал Грю-Эриксен. — Бук — мой министр, и оставьте свои нападки.

— Если вам нужна моя поддержка, то вам придется считаться с моим мнением, — заартачился Краббе.

— Мы считаемся, — вставил Россинг. — Я вам уже говорил. Мы согласны внести в антитеррористический проект поправки, на которых настаивает Народная партия. Мы запретим деятельность всех организаций, которые вы находите…

— Бук должен уйти, — уперся Краббе.

— Вы слышите меня или нет? — В голосе Грю-Эриксена звучал металл. — В этом правительстве министров назначаю я. А не вы! Буку пришлось отвечать за ошибки Монберга, о которых он ничего не знал, как, впрочем, и все мы.

— Что за ошибки? — потребовал подробности Краббе.

— Вам это не нужно знать. Теперь, когда его нет в живых…

Флемминг Россинг кашлянул, взглянул на премьер-министра и произнес:

— Надеюсь, вас удовлетворит, если мы сформулируем это так: в последнее время Фроде не вполне владел ситуацией.

Краббе в отчаянии вскинул тощие руки:

— Что ни день, то новый сюрприз. Когда же это кончится? Правительство на грани кризиса… Один из ваших министров покончил жизнь самоубийством… Этот жирный клоун Бук ни на что не годен…

В кабинет тихо вошел чиновник в сером костюме, прошептал что-то на ухо Грю-Эриксену и беззвучно исчез.

— И вдобавок, — ноющий голос Краббе возвысился до фальцета, — поползли слухи о каком-то старом деле военной прокуратуры. Да что же это такое! Опять дело рук исламистов?

Грю-Эриксен поднялся и включил телевизор.

— Давайте вернемся к нашим договоренностям относительно антитеррористического законопроекта, — воззвал Россинг. — Нужно довести процесс до конца, и тогда ваша партия сблизится с правительством. Вы сможете многому научиться. А тем временем все придет в норму, уверяю вас.

Ход программы новостей прервался заставкой «Прямое включение из парламента». На экране появился Томас Бук в синей рубашке с расстегнутым воротом. Вид у него был утомленный, но решительный.

— Все это очень серьезные вопросы, и на них должны быть получены исчерпывающие ответы, — говорил он перед рядами микрофонов. — Я потребую от Министерства обороны полный отчет о деле военной прокуратуры, которое может быть связано с недавними убийствами в Копенгагене.

— Проклятье, — выдохнул Россинг.

— У нас есть основания полагать, — продолжал Бук, — что министр обороны утаил от полиции важную информацию, чтобы скрыть собственную халатность. Мой предшественник Фроде Монберг перед своей смертью подтвердил мои подозрения. Это все, что я могу сообщить на данный момент.

Невидимые на экране люди забросали его вопросами. Грю-Эриксен с каменным лицом смотрел, как неожиданная пресс-конференция завершается хаосом.

— И это, по-вашему, называется «прийти в норму»? — взвизгнул Краббе.

Мадсен был в числе первых, кто прибыл в район мясоперерабатывающих предприятий, и теперь он вводил Брикса в курс дела, пока они вместе проходили через ночной клуб, полный притихших, удивленных людей, и поднимались на крышу.

— Лунд гналась за ним через все склады, потом преследовала в клубе, пока он не вылез сюда, — объяснял он. — У нее даже пистолета не было, вот дура.

Они подошли к металлической лестнице, ведущей на пристройку ниже уровня крыши.

— Скорее всего, он ждал ее за дверью и, когда она вышла туда, вырубил ее.

Брикс посмотрел вниз, на рифленую кровлю пристройки.

— Гуннар Торпе сказал что-нибудь? — спросил он.

— Когда мы приехали, он уже был в отключке. Множественные порезы, как у остальных. Похоже, орудие то же самое. Армейский жетон.

Он смотрел, как из здания постепенно выводят посетителей клуба.

— Он умер в машине «скорой помощи», не приходя в сознание.

Криминалисты обрабатывали ступеньки лестницы, выискивая улики, следы, делали снимки.

— Что сказала Лунд?

— Его лица она не видела. Хочет, чтобы мы нашли жетон, принадлежавший тому солдату, чью могилу она раскопала. Его жетон так и не нашли. — Мадсен пожал плечами. — По-моему, идея бредовая.

— Это как раз нормально. Как она?

— Упирается.

Шеф недоуменно поднял брови:

— Да с нее все как с гуся вода. Хотела пешком идти до больницы. Как будто лечь на носилки — ниже ее достоинства. — Мадсен почесал голову. — Говорит какие-то странные вещи. Как будто тот парень хотел застрелить ее, а потом передумал.

Услышав это, Брикс с интересом посмотрел на него.

— Я лично в это не верю, — продолжал Мадсен. — К тому времени люди в клубе уже заподозрили неладное и начали понемногу выходить. Наверное, он просто испугался и дал деру.

— О пропавшем жетоне Мёллера что-нибудь узнали?

— Да мы и не дергались. — Мадсен явно удивился вопросу. — У нас сегодня новый труп, и вот чуть полицейского не убили.

— Займитесь этим, — приказал Брикс.

На погрузочную площадку с визгом влетела черная машина, мигая синими маячками. Водительская дверца тут же распахнулась, и из нее выскочил Странге.

— Где она? — крикнул он Бриксу.

— Едет из больницы в управление, — ответил Брикс.

— Она цела?

— Да, — кивнул Брикс. — Небольшое сотрясение, но…

Странге не стал слушать дальше, снова прыгнул за руль, развернул машину с места с заносом на мокром бетоне и исчез так же стремительно, как появился.

Брикс кивком отпустил Мадсена выполнять указания, а сам связался по телефону с Рут Хедебю.

— Нам надо поговорить, — сказал он.

Проведя полчаса в отделении скорой помощи, Лунд прибыла в управление в комнату для допросов. Над правой бровью рана, синяки, чугунная голова. И вопросы. Масса вопросов, но молодому следователю, который расспрашивал ее, не пришло в голову задать ни один из них.