Убийство церемониймейстера
Шрифт:
– Так вот. Двое из семи предпочли остаться при своих нынешних должностях. Полагаю, это князь Мещерский и граф Татищев.
– Ага… А почему вы так думаете?
– Для чего им в экспедицию переводиться? Какие выгоды? Там украсть нечего.
– А они воруют?
– В две руки гребут. Мещерский в Гофмаршальской части заведует обеденными столами. Там за три года состояние сколачивают!
– Он что, хлебные огрызки таскает?
– Какие огрызки! Одного вина в год на десятки тысяч рублей в сторону течет. Никто же не считает. Золотая жила!
– Понятно. А Татищев что
– Там тоже много чего творится. Ведь граф – родственник главного удельного стряпчего Липатова. Вот они и обделывают гешефт на пару.
– Каким образом?
– Ну, Департамент уделов «округляет» государевы вотчины. Прикупает для этого соседние имения. Цену платит выше, чем стоит само имение, а помещик должен потом эту разницу вернуть. В портфеле. Иначе купят у соседа, а не у него.
– М-да… Эх и гадючник наше министерство Двора…
– Вот я и полагаю: князю с графом уходить в церемониймейстеры вовсе не с руки. Им и так хорошо.
На этом собеседники расстались. Лыков вернулся на Фонтанку и снова взялся за телефонный аппарат. Он попросил вице-директора Департамента общих дел пригласить к нему коллежского асессора Арабаджева. Просьба была не совсем обычная. Однако вице-директор по своему служебному положению знал про Особенную часть и обещал просьбу выполнить.
Действительно, через полчаса в лыковский кабинет вошел человек. У него было серьезное неулыбчивое лицо, густые усы и ранняя залысина. Смуглая кожа и курчавые волосы выдавали восточное происхождение. Глаза у вошедшего были черно-агатовые, очень живые. Мундирный сюртук от хорошего портного, ослепительно-белый воротничок: столичный франт, знающий себе цену.
– Разрешите представиться: коллежский асессор, состоящий в должности церемониймейстера Василий Михайлович Арабаджев.
– Очень приятно. Надворный советник в звании камер-юнкера Алексей Николаевич Лыков. Присядьте, пожалуйста.
Сыщик отметил про себя отчество «Михайлович» вместо «Мансурович». Хочет казаться европейцем!
– Я дознаю убийство титулярного советника Дашевского. Дело поручено Департаменту полиции. Это вызвано придворным званием покойного.
Арабаджев молча кивнул. Он был напряжен и как будто ждал подвоха.
– Мы собираем сведения о личности убитого. Вы хорошо его знали?
– Неблизко. Так, встречались иногда на придворных церемониях. Господин из тех, что любят есть в двух стойлах.
– В каком смысле?
– Ну, это такая французская поговорка…
– Я знаю. Что вы имеете в виду применительно к Дашевскому?
– Он служил в одном месте, а прислуживал в другом. И князя Долгорукова купил именно своей беспринципностью. Такие люди нравятся тем, кто сам не имеет принципов.
– Бывали ли вы у убитого дома?
– Не приходилось, – с едва заметной запинкой ответил коллежский асессор.
– И не случалось между вами никаких конфликтов?
– Какие конфликты? Вы намекаете, будто бы я имел какие-то
личности против этого господина? Да он был никто. Метил на оригинальность, а сам вполне дюжинный.– Вы не враждовали?
– С какой стати? Посторонние друг другу люди.
– А зачем вы тогда, Василий Михайлович, явились на судебный процесс Дашевского с его лакеем? И помогали последнему советами.
– Кто вам сказал, что я там был?
– Отвечайте на вопрос.
– Это глупый какой-то вопрос! – вспыхнул Арабаджев.
– Мне устроить вам очную ставку с судьей, князем Эристовым?
Состоящий в должности сразу осекся. Минуту он размышлял, глядя на Лыкова своими восточными глазами. Потом вздохнул:
– Ладно. Это был я.
– С какой целью приходили?
– А чтобы этот бесчестный человек не пролез в церемониймейстеры!
– Вы сами претендовали на освободившееся место?
– Если откровенно, я еще не решил для себя этот вопрос.
– Неужели? – съязвил Алексей.
– Уж представьте, да! Не решил. Дела мои в департаменте идут в гору, я на хорошем счету. Скоро освободится место начальника отделения по расколам и другим сектам в недрах православия. Должность седьмого класса! И мне она уже обещана начальством.
– Зачем же вы тогда препятствовали Дашевскому?
– Я только что это объяснил.
– А я не понял. Занятой человек в служебное время ходит по судам, которые до него не относятся… Давайте еще раз, и поподробнее.
– Сама личность этого господина вызывала у всех только отвращение. Дашевский нигде не задерживался. Через год-два начальство и сослуживцы уже мечтали от него избавиться. Вы слышали о его последней проделке, о доносе Протасову-Бахметеву?
– Да, я в курсе дела.
– Вот! И сам он был какой-то… полудурок. И такого в церемониймейстеры? Мне показалось это обидным. Случайно я узнал о споре между ним и лакеем из-за жалкой чайной пары. И подсказал Дашевскому мысль истребовать удовлетворение в суде. Глупыш согласился! После я вооружил лакея нужными знаниями. Дважды водил его к присяжному поверенному.
– Кто оплачивал консультации?
– Я и оплачивал. Но слуга тоже полный был идиот, ничего не мог запомнить. Любой вопрос сбивал его с толку. Пришлось идти с ним в камеру и там подсказывать. Понимаю, это выглядит некрасиво. Но Дашевский и без меня постоянно судился!
– С кем?
– С домовладельцем, у которого снимал квартиру.
– С Осиным-Бруно?
– А черт его знает.
– Домовладелец говорил мне, что он в суд не обращался. Да, жилец постоянно задерживал плату, но в конце концов отдавал долги.
– Ну, может, я что-то путаю. Там были денежные недоразумения. Дашевский жаловался, что квартиросдатчик стращает его судом. А за неделю до… попался мне такой радостный. Сказал со свойственным ему бахвальством, что заплатил за жилье на год вперед. Где только деньги взял? Вечно в долг клянчил и забывал отдавать.
Лыков сделал на листе бумаги лаконичную заметку. Действительно, Осин-Бруно говорил то же самое. У жильца перед смертью откуда-то вдруг появились средства. А он, Лыков, упустил этот момент.