Убийство Короля Нага

— Я не могу винить тебя за то, что ты боишься меня в таком виде. Правда в том, что все это время я боролся за то, чтобы вернуть себе свою истинную форму, — сказал он. — Раньше я был значительно более чудовищным. В лучшем случае, все, что я могу сделать, это изменить ее.

Она оглядела его с ног до головы, насколько это было возможно под таким углом. Это вполне могло быть правдой. Когда дошло до дела, он не был таким уж страшным, каким мог бы быть, даже если бы она боялась змей и нагов. Особенно когда он улыбался. В его глазах была теплота. Они с самого начала были ее слабостью.

— Значит, ты был… страшнее?

— Большой капюшон. Надбровные дуги тяжелее. Огромные клыки. Шипы наплечной чешуи. Вертикальные зрачки. — Он пожал широкими плечами, не сводя с нее глаз. Жар между ними усилился. Если не считать когтей, его рука на ее затылке казалась мужской.

— Так ты… это значит, что ты оборотень?

Он улыбнулся.

— Знаешь, ты задавала мне много вопросов, и я терпел их. Я даже рад ответить на большинство из них. Но мне тоже есть, что спросить, Солт-Свит.

— Достаточно справедливо. — Она тяжело вздохнула. — Что ты хочешь знать?

— Зачем ты пришла сюда?

— Я же говорила тебе…

— Да, но когда ты напала на меня, ты не кричала ни о Саланке, ни о Тиеро, ни обо всех психических расах. Ты кричала что-то еще.

Ее щеки вспыхнули, вероятно, тоже став пунцовыми. Предатели. Она отбросила копье в сторону и положила руки на талию, хотя и не отодвинулась от него.

— Ну, не похоже, что у тебя были их лица.

— Ты спрыгнула с выступа, который находился почти в пятнадцати футах над землей, и попыталась проткнуть мне сердце утяжеленным тренировочным копьем, требуя, чтобы я вернул тебе Цикори.

— Похоже, у тебя есть свои собственные теории о том, почему я сделала то, что сделала. Так почему бы тебе не просветить меня, Цикори.

Она придала своему лицу серьезное выражение, прежде чем снова посмотреть ему в лицо. Так много в нем изменилось, но эти глаза — нет. Не только их темно-зеленый цвет с черным и оттенками золота и индиго. Но то спокойное созерцание, которое охватывало все.

Однако он отстранился, когда она назвала его Цикори. Его улыбка стала шире.

— Это первый раз, когда ты назвала меня так с тех пор, как прибыла сюда.

— Есть причина, по которой не должна?

— Значит ли это, что я снова могу называть тебя Соленой?

Она попыталась закатить глаза и фыркнуть на него. Но это превратилось в тихий звук мммм, когда она пробормотала:

— Прекрасно.

— Ты гораздо соленее, чем я думал. — Он все еще улыбался. Как будто она только что не пыталась проткнуть его насквозь копьем. Его большой палец погладил ее возле уха.

— Ты не думал, что я настоящая.

— Верно. Но я должен был догадаться. Я никогда не был особенно изобретателен. Невообразимо, что я мог создать кого-то столь совершенного, как ты.

— Совершенного, — усмехнулась она, снова опуская взгляд. Она никогда в жизни не чувствовала себя так неловко. Но это было не все, что она чувствовала. Теперь все было сложно. — Снова. Пыталась убить тебя. Потерпела ужасную неудачу. Кричала тебе в лицо. Твое определение совершенства неверно.

— Что ж, если бы ты прыгнула всего на десять футов с уступа, ты была бы права. Я отказываюсь иметь что-либо общее с женщиной, которая не может выдержать падение с высоты по крайней мере пятнадцати футов. Но, по правде говоря, я восхищаюсь твоей напористостью и страстью. И в те ночи, когда мы разговаривали, даже когда речь шла о пустяках, ты помогала мне не сломаться.

Она с трудом сглотнула. Он тоже помогал ей, даже когда они говорили ни о чем. Он принес ей столько утешения.

— Я… это было тяжело. Мне было так страшно, но ты всегда была светлой точкой. Я знал, что если бы я смог добраться до того момента, когда смогу отдохнуть, я смог бы увидеть тебя. Что более важно, услышать тебя.

И она надеялась — так сильно надеялась, что он настоящий. Молилась, чтобы он был настоящим. Не теряла надежды. Теперь… Она снова подняла глаза.

Это был он… и все же не он. Такой большой, каким он был в снах, и какой-то чужой.

— Тебе нравится мой голос? — спросил он.

У него был голос, от которого ее сердце учащенно билось, а воображение закручивалось спиралью. Было еще приятнее услышать его сейчас лично, даже если она и чувствовала себя полной дурой.

— Это мило. — Она попыталась пожать плечами.

Если бы он просто отпустил ее, было бы немного легче, но, во всяком случае, он притянул ее ближе. Если только это не было плодом ее воображения. Так ли это было?

— Мне нравится твой, — продолжил он, — даже если ты угрожаешь убить меня. В эти последние дни я хотел услышать это еще. — На его челюсти дернулся мускул, в темно-зеленых глазах появилось странное голодное выражение. — Ты не скажешь мне, как тебя зовут?

— О. Теперь, когда мы не во сне? — Она попыталась ухмыльнуться, но ее пульс участился еще больше. — Ты уверен, что это безопасно?

— Чтобы узнать имена? Да. — Он начал поднимать руку, как будто хотел положить ее ей на талию, затем прижал когти к собственной груди. — Позволь мне начать. Как я сказал во сне, я Тенгрий, хотя ты можешь называть меня Цикори, если хочешь.

— А я Рея. «Солт-Свит» все еще можно использовать. — Она опустила подбородок на грудь, покачала головой и высвободилась. О, что творилось у нее в голове. Она была… что это было?

Он протянул ей руку.

Что… что он хотел, чтобы она сделала? Она нахмурилась, затем тоже медленно протянула руку. Хотел ли он пожать ее?

Он просунул свою руку под ее и поймал ее пальцы, затем поднес их к своим губам.

— Я счастлив узнать твое имя, Рея Солт-Свит. И для меня большая честь иметь здесь такого преданного и прекрасного спасателя, который поможет мне.

Он что, флиртовал с ней? Она даже не могла отдернуть руку. Ее кожу покалывало от его прикосновения, дискомфорт сливался с интригой, когда его чешуйки терлись о ее кожу.

— Я полагаю, у тебя здесь не так уж много спасателей.

— Ты первая. И самая красивая.

— Осторожнее, — сказала она. — Я могла бы подумать, что ты влюблен в меня. — Она попыталась рассмеяться, но звук застрял у нее в горле. Был ли это он?

Он просто уставился на нее.

— О, Солт-Свит. Мне уже слишком поздно беспокоиться об этом. — Его взгляд опустился на ее губы. — Это может быть потому, что этому миру здесь, скорее всего, придет конец и, вполне вероятно, мы больше ничего не сможем сделать. Или это может быть потому, что ты была моим утешением и моим сердцем несколько недель подряд.