Убийство на Аппиевой дороге

– Во всяком случае, дурит она его только так.

– Точнее сказать, оставляет в дураках. Но вот и святилище Доброй Богини. Смотри, а Фелиции нигде не видно. Может, она послушалась доброго совета и уже двинулась на юг.

– Скорее решила, что сегодня проезжих больше не будет, и отправилась домой. Куда теперь, папа?

– На виллу Помпея. Я рассчитывал сегодня ещё побывать на вилле Клодия; но вижу, мы не успеем.

– Не успеем. Солнце садится. Думаю, на сегодня мы сделали достаточно.

– Вполне. А узнали даже больше, чем я предполагал. Теперь можно и отдохнуть.

До цели пути мы добрались без труда. Два пилона с высеченной на каждом буквой М – первой буквой имени Магн – отмечали место, где от Аппиевой дороги отходил узкий, извилистый просёлок, ведущий на виллу Помпея – в отличие от просёлка к Дому весталок, хорошо расчищенный, выровненный и ухоженный. Ветви дубов, росших по обеим сторонам, сплетались над ним, образуя сплошной навес, который летом, должно быть, защищал путников от палящего солнца. На полянах и между деревьями виднелись то тут, то там скульптуры животных. Словом, всё это больше походило на парковую аллею, нежели на лесную дорогу.

Сама вилла, находящаяся выше по склону, представляла собой длинное двухэтажное здание, среди серо-зелёных зимних тонов заметное издалека благодаря красной черепичной крыше. Едва мы въехали в ворота, как рядом тотчас появился раб, который помог нам спешиться и повёл наших лошадей в конюшню. Должно быть, другой раб поторопился известить управляющего, ибо ещё прежде, чем последний конь скрылся в конюшне, двери дома отворились, и навстречу нам вышел высокий, статный человек властного вида и с сильной проседью в тёмных волосах. Протянутое мною письмо Помпея он едва удостоил взглядом.

– Всё в порядке, мы вас ждали, - заявил он.

– Откуда же вы знали?

– Несколько дней назад господин прислал раба с письмом, извещавшим о твоём приезде.

– Как же так? Я ведь условился с ним только вчера, да и то под вечер.

Управляющий даже не улыбнулся.

– Мой господин умеет предвидеть поступки других – задолго до того, как этот другой сам решит, как ему поступить.

– Твой господин, похоже, нисколько не сомневался, что я соглашусь работать на него.

– Похоже на то, - кивнул управляющий с видом, яснее слов говорившим: «А куда ты денешься?» - А это кто с тобой?

– Мой сын и наш телохранитель.

– Больше никого? Вы ехали только втроём? – он поглядел на пустую дорогу, точно ожидая ещё кого-то.

– Втроём. Я предпочитаю не привлекать внимания. Чем меньше тебя замечают, тем лучше.

– Но чем больше спутников, тем безопаснее.

– Не всегда, - сказал я, памятуя о Клодии.

– Ну, трое так трое. Я думал, вас будет больше. – Управляющий вздохнул, огорчённый тем, что предвидение его хозяина, в целом верное, оказалось не совсем точным в деталях. – Что ж, тем лучше для вас. Можете, если хотите, спать каждую ночь в другой комнате и есть столько раз в день, сколько душа пожелает. Последнее, похоже, придётся этому особенно по вкусу. – Управляющий кивнул на Давуса и тот ответил вымученной улыбкой, продолжая растирать онемевшее с непривычки от долгой езды верхом седалище.

Хотя в Риме Помпей считался чуждым роскоши и по-военному неприхотливым, обстановка на его вилле была весьма далека от спартанской. Видно, по примеру многих политиков он в городе напускал на себя вид человека непритязательного, позволяя себе расслабиться за городом в личных владениях. А может, бьющая в глаза на каждом шагу роскошь была заведена для гостей. Многие состоятельные граждане держат загородные виллы не для собственного удовольствия, а лишь для приёма и увеселения нужных людей.

Комнаты, где находились бассейны, освещались солнечным светом, проникавшим сквозь застеклённую крышу и ряд расположенных на уровне глаз маленьких окон, сквозь которые я даже увидел отдалённую полоску моря – отсюда, с высоты горы Альба, было видно побережье. Стены и пол были выложены плитками, раскрашенными в серо-голубой и тёмно-зелёный цвета – под цвет далёкого моря. В комнате имелось три бассейна – с горячей, прохладной и холодной водой. Я поочерёдно окунулся во все три, потом ещё раз, потом ещё, с каждым разом чувствуя, как отходят затёкшие от долгой езды верхом мышцы, и спадает усталость. С наступлением сумерек слуга принёс светильники, и на поверхности воды заплясали отражения язычков пламени. Беззубый, дряхлого вида раб, чьи руки оказались неожиданного сильными, сделал нам массаж. Я велел ему сделать массаж и Давусу – парень с непривычки наверняка весь одеревенел ещё больше, чем я, и завтра, наверняка будет передвигаться с трудом. Даже поданные нам полотенца оказались на удивление толстыми, мягкими и нежными. Словом, трудно вообразить более приятный конец утомительного дня.

В столовой нас ждал сытный ужин. От пола шло тепло – столовая, как и комната с бассейнами, обогревалась идущими под полом трубами с горячей водой. Поданные нам блюда были превосходны, особенно пирожки с олениной и луком.

Отведённые нам спальни были расположены прямо над комнатой с бассейнами – весьма рациональная мера, позволяющая максимально использовать тепло от системы отопления. Мебель, судя по стилю, была вывезена с Востока. Выкрашенные в золотистый цвет стулья с красными подушечками с кистями были, пожалуй, слишком роскошны на мой вкус, а узоры на гобеленах, закрывающих дверные проёмы, просто кричащими. Видимо, проведя много лет на Востоке, Помпей перенял у его жителей вычурный цветистый стиль и отовсюду, где завоёвывал для Рима новые провинции или наводил порядок, вывозил богатые трофеи.

На роскошной, под лёгким пологом кровати, сделанной из какого-то незнакомого тёмного дерева, были разбросаны мягкие подушечки и сложены одеяла из мягкой шерсти. Бетесда сочла бы такую кровать слишком прекрасной, чтобы на ней спать. Диана была бы от неё в полном восторге. Я собирался лечь позднее – мне хотелось ещё обсудить с Эко всё, что удалось выяснить сегодня; потому я лишь прилёг, чтобы узнать, насколько кровать удобна – и по видимому, уснул ещё прежде, чем голова моя коснулась подушки, ибо когда я открыл глаза, комната уже была залита светом утреннего солнца.

Я поднялся, чувствуя, как пальцы ног утопают в толстом ковре, и потянувшись, улыбнулся ощущению неожиданной лёгкости во всём теле, с радостью обнаружив, что мои вчерашние опасения, что после целого дня верховой езды я наутро весь буду как деревянный, не оправдались. Утолив жажду холодной ключевой водой из кувшина и воспользовавшись стоявшей у кровати ночной посудиной, я оделся, обулся и через дверь шагнул к свету, который пробивался через занавеси, закрывающие дверной проём в южной стене. Я раздвинул их, вышел на широкий, опоясывающий виллу балкон и остановился, поражённый. Несомненно, из всей роскоши на Помпеевой вилле вид, открывающийся с балкона, заслуживал наибольшего восхищения.

К западу виднелся поросший лесом склон Альбы с проглядывающей тут и там между деревьями широкой лентой Аппиевой дороги. Дальше были холмы, наполовину скрытые туманом, ещё дальше широкая равнина тянулась до самого моря. А над всем этим – голубое, без единого облачка небо. Если погода останется ясной, зрелище заката с этого балкона будет великолепным.

Я прошёл к противоположной, восточной стороне и стал смотреть на притаившееся в лесных зарослях озеро, скрытое от взгляда, если подниматься снизу. Спокойная ровная гладь отражала вершину Альбы. Солнце только-только взошло над горой и, казалось, удерживалось на её пике.

– Ух ты, красота!

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Любуясь открывшимся прекрасным видом, я даже не заметил, как Эко вышел из своей комнаты и встал рядом. Заметив мой невольный испуг, сын улыбнулся.

– Не волнуйся, папа. Если уж в этом доме мы не можем чувствовать себя в безопасности, то где же тогда. Красота, - повторил он, медленно поворачивая голову, чтобы ничего не упустить. – У Помпея, похоже, тяга к домам, из которых открывается прекрасный вид – вроде того, как у Фаусты тяга быть застигнутой в самых скандальных ситуациях.