Убийство на Аппиевой дороге

– Интересно для чего всё это? – спросил Эко.

– Сам видишь, это не просто загородная вилла для отдыха и приёма гостей. Это личная крепость. Неприступная, можно сказать, твердыня. Выстроенная, чтобы хранить в ней своё состояние, держать склад оружия, разместить личную армию гладиаторов…

– Или держать узников?

– Об этом я как-то не подумал. Но ты прав. Не нужно иметь богатую фантазию, чтобы представить себе, как в этих подземельях держат пленников или пытают...

– Может, и в городском доме Клодия полно таких вот потайных ходов.

– Я бы не удивился. Кир был мастер своего дела и знал вкусы заказчика.

Пройдя весь коридор, мы очутились у подножия другой лестницы и поднялись по ней. Сюда сквозь отверстия в стене пробивался солнечный свет. Пройдя ещё несколько коридоров с незаконченными комнатами по обеим сторонам, мы очутились в лабиринте извилистых ходов, расположенном, по-видимому, в верхней, более старой части виллы. Кир не зря славился как искусный архитектор, раз уж измыслил способ соорудить потайной ход в построенном ранее доме. Здесь комнаты были богато обставлены и украшены и имели жилой, обитаемый вид.

И нигде ни души. Тихо и пусто. Даже в такой солнечный день, когда в воздухе уже чувствуется дыхание приближающейся весны, все ставни были наглухо закрыты. Полумрак и неподвижный воздух.

– Вот мы и пришли, - объявил Мопс. – Здесь всё и случилось. Мы трое забрались сюда – я, Андрокл и Публий. Публий сказал, что тут здорово и можно подглядывать за старшими. Смотрел в глазок и всё время хихикал.

Глазок, на который указал Мопс, был расположен на уровне глаз ребёнка. Мне пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в него. Пол комнаты находился значительно ниже пола в коридоре, и я видел всё, как на ладони. Комната, представшая моим глазам, явно служила кабинетом и архивом – в стенах были углубления для хранения свитков. Большинство углублений были теперь пусты: свитки валялись по всему полу, вперемешку с восковыми табличками и палочками для письма. Картина напомнила мне мой собственный разгромленный кабинет. На глаза мне попалась опрокинутая чернильница и папирус, залитый чем-то, что походило больше на кровь, нежели на чернила.

– Значит, вы все трое были здесь, - сказал я, оторвавшись от глазка. – Что вы видели?

– Видели управляющего и Халикора. Они говорили про Публия.

– Они ругали его, - добавил Андрокл.

– И что именно они говорили?

– Да много чего, - ответил Мопс. – Говорили, что сладу с ним никакого; особенно теперь, когда его отец уехал. Они препирались. Управляющий говорил, что это Халикор виноват, что Публий пропал: ведь это Халикор за ним недосмотрел. А Халикор отвечал, что он наставник, а не телохранитель; и что его дело учить Публия наукам, а о том, чтобы его охраняли, должен заботиться управляющий. В общем, они орали друг на друга, и каждый сваливал вину на другого.

– Что было дальше?

Даже в полумраке коридора видно было, как на глазах Андрокла заблестели слёзы. Он спрятался за спину старшего брата. Мопс же расправил плечи и угрюмо произнёс.

– Потом где-то закричали. Наверно, за собственными криками управляющий и Халикор ничего не расслышали. Но тут дверь распахнулась, да так резко, что с маху ударила о полку и всё попадало. В комнату ворвались какие-то люди с мечами…

– Мечи были в крови! – добавил Андрокл, выглядывая из-за спины брата.

– А потом появился Милон…

– Откуда ты знаешь, что это был Милон?

– Потому что Халикор, когда увидел его, закричал: «Милон!» Так закричал, как будто за ним явились из царства мёртвых. Я шёпотом спросил Публия: «Кто это – Милон?», - и он шёпотом ответил мне: «Это самый плохой человек в Риме. Хуже него только Цицерон».

– Да уж, Клодий позаботился объяснить сыну, кто ему враг, - заметил Эко.

– Дальше? – спросил я.

– Милон и его люди хлынули в комнату, как рой пчёл. Они прижали Халикора и управляющего с стенке и стали тыкать в них мечами. Милон орал: «Где он? Где Публий Клодий?» «Его здесь нет, - ответил управляющий, - мы не знаем, где он». Услышав это, Милон разъярился ещё пуще и заорал на Халикора: «Ты кто такой?» - и Халикор ответил: «Я только учитель, наставник молодого господина. Мальчик убежал и спрятался от меня». «Заткнись!

– рявкнул Милон и сбил его с ног. – Где Публий Клодий?» И они стали колоть управляющего мечами и отрезать Халикору пальцы по кусочкам…

– Было так страшно, - тихонько сказал Андрокл. – Я думал, меня вот-вот стошнит, только нечем было, потому что я ничего не ел. Я был рад, когда управляющего и Халикора выволокли из комнаты. По крайней мере, мы больше не видели, что с ними делают.

– Зато слышали, - сказал Мопс. – Они так ужасно кричали. Мы все заткнули уши. Бедный Публий. Он мог бы крикнуть: «Я здесь!» Может, они тогда не убили бы Халикора.

Я покачал головой.

– Вряд ли. Им нужен был Публий. Если бы они его нашли, зачем им оставлять Халикора в живых?

– А что они собирались сделать с Публием? – спросил Андрокл.

– Может, взяли бы в заложники, – хмуро сказал Эко. – А может, убили бы, как его отца.

– Там было двое, - с содроганием припомнил Мопс. – Громадины, даже больше, чем он. – Мальчик кивнул на Давуса. – Они-то и резали.

Эко глянул на меня.

– Эвдем…

– И Бирра, - договорил я. – Неразлучная парочка. Где один, там и другой.

– Халикор всё время так страшно кричал, - продолжал Мопс. – Наверняка он сказал бы им, где Публий, если бы только знал. Но он не знал, и они резали и резали его по кусочкам.

Андрокл заплакал. Я обнял его за плечи.

– Мы не могли никуда убежать, - снова заговорил Мопс.
– Нас бы услышали. Пришлось затаиться и ждать. Потом крики затихли. – Он вздрогнул. – Мы всё ещё боялись выйти. Стояли тихо-тихо, слово сказать боялись. Даже шёпотом. Время от времени я всё-таки поглядывал в глазок, думал, может, управляющий и Халикор вернутся. Но они не возвращались. Андрокл начал ныть, что ему нужно по нужде…

– Не я, а Публий!

– Да какая теперь разница. Ладно, может, и Публий. Я сказал ему, что выходить нельзя, потому что Милон со своими людьми наверно ищет его повсюду. И тут я стал думать: а где же наш господин? Как могло случиться, что Милон посмел явиться сюда и ворваться в дом, а наш господин не придёт и не прогонит его? Тогда-то мы все трое и поняли, что случилось что-то ужасное. Только мне не хотелось ничего говорить, и Андроклу тоже. И Публию. Он всё время молчал. Стало уже совсем темно и так тихо, будто в доме никого не осталось. Нам очень хотелось есть. Я послал Андрокла на кухню раздобыть чего-нибудь…

– А сам пойти побоялся? – спросил Эко.

– Я не боялся. Я остался с Публием, чтобы охранять его. Андрокл вернулся с едой и рассказал, что рабы попрятались в конюшне, что двоих рабов убили и управляющего с Халикором тоже, и что некоторые из телохранителей – те, что были с господином, когда он уехал в Рим – вернулись раненые и рассказывают, что была битва с Милоном и его людьми. Они говорят, что господина ранили, и он бежал в Бовиллы, но теперь его там нет, а все, кто бежал с ним, убиты…

– Публий вёл себя очень храбро, - тихо сказал Андрокл. – Даже не заплакал ни разу. И есть не стал. Разрешил нам с Мопсом съесть всё, что я принёс.

– Мы всю ночь здесь прятались, - добавил Мопс, - хотя тут и было очень холодно. А наутро госпожа прислала людей, чтобы они забрали Публия в Рим. А виллу она закрыла. Отозвала в Рим всех, кроме нас двоих. И прислала новых охранников, чтобы стерегли дом.

– Только они его не стерегут, - сказал Андрокл. – Спят себе до полудня. Пожалуй, они уже и проснулись. И думают, куда это мы подевались.