Убийство на квартирном фоне

– Я рассчитывала, что вырастила человека!
– захлебываясь слезами, прокричала бабушка.

– Чтоб вырастить человека, надо растить его как человека, а ты поклоняться ему, как боженьке, и всех заставляла!

Эля осеклась. В общем коридоре гулко хлопнула дверь и послышался уверенный, хозяйский топот двух пар ног. Хрипловатый голос немолодой женщины весело сказал что-то неразборчивое. Отец ответил....

Эля вдруг поняла, что сидит, сжавшись в комок и втянув шею в ворот махрового халата. Она заставила себя расправить плечи и быстро покосилась на бабушку. Та сидела с очень прямой спиной, и пристально глядела в проем кухонной двери, туда, где за поворотом коридора находились отец и его жена. И от ее взгляда стены вполне могли завалиться и погрести их под собой.

"Не самый плохой вариант", - отстраненно подумала Эля.

– Саша не мог до такого додуматься. Это его стерва затеяла - обуздывать она меня собралась, - процедила бабка и стремительно вскочив, кинулась к дверям.

В последнюю секунду Эля успела повиснуть у нее на локте.

– Не позорься, - пропыхтела Эля. Она представила, как бабушка сейчас на всех порах вырвется в коридор, волоча ее за собой. Брезгливый взгляд отца, а на физиономии его жены выражение оскорбленной невинности, сквозь которое так и брызжет неудержимое торжество. Эля изо всех сил уперлась пятками в щелястый кухонный пол.

– Отпусти меня, - прохрипела бабушка.

Слава богу, дыхание у нее перехватило, Эля ужасно боялась, что бабка начнет орать.

Щелкнул замок, общая для двух квартир входная дверь хлопнула.

Бабушка дернула локтем, едва не опрокинув Элю на пол, выскочила в коридор, схватилась за замок... Удержать ее казалось невозможным.

– Давай-давай, - бросила Эля ей в спину, - Поори на лестнице, повесели соседей.

Бабушкины пальцы с опухшими от постоянной стирки суставами замерли на собачке замка. Она молча постояла у двери, потом ткнулась лбом в холодный металл засова. В коридоре стояла тишина, лишь полные бабушкины плечи тяжело вздрагивали.

– Перестань, - сухо бросила Эля. В этот момент она ненавидела всех. Отца и его жену. Саму бабку, которая своей бездумной любовью сдала отцу их всех. Себя, за свою беспомощность. Мама, ну зачем ты?... Что за дурацкая манера умирать! И почему как только тебя не стало, вся эта вроде бы семья мгновенно превратилась даже не в гадюшник - в дерьмовник какой-то!

– Хватит уже, - она хотела прикоснуться к бабкиному плечу и не смогла, - Ты же не одна. Будешь с нами жить, я, конечно, не такая крутая, как он, но ведь зарабатываю.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и ушла в комнату. Яська дрых, совсем по-младенчески посапывая, влажный под слишком теплым одеялом. Он не хотел вылезать из постели, куксился и досыпал на ходу, пока Эля как оловянного солдатика переставляла его из туалета в ванную, а из ванной обратно в комнату - паковать в штанишки и свитера. Все это время бабушка с мертвым, окаменевшим лицом неподвижно сидела у стола. Эля тихо радовалась, что Яська с утра слишком сонный, чтобы начать со всегдашней настырностью выяснять, почему бабушка такая странная.

Торопливо поглядывая на часы, Эля помогла Яське застегнуть ботинки, зашнуровала шапку и почти бегом выволокла его на лестницу. Это бабушка у нас может уйти в переживания, как в штопор, а ей не положено! Ей о работе думать надо - обо всех ее работах сразу. Сейчас она ни одной потерять не может, ни в коем случае! Она теперь отвечает не только за Яську, но и за бабульку тоже, и никуда от этой ответственности не денешься.

Волоча Яську сквозь темное утро, скользя на покрытом смерзшимся снегом тротуару, Эля крутила в голове вчерашний разговор. Ей вдруг неожиданно стало весело - так что сквозь стиснутые зубы время от времени прорывался истерический злой смешок. Она ведь сразу и не поняла - а папаня-то ей взятку предложил. Правда, не слишком обременительную - с отсроченным действием. Надо же, завещание он составит. Неужели так хочется бабку "куращать и низводить", Карлсон ты наш? Не-ет, бабку надо изымать, пока и ее закапывать не пришлось.

Сонный Ясь поскользнулся на льду и удержался, только повиснув у Эли на руке. Эля посмотрела на него и сильно, до боли прикусила губу. Она собирается послать отца с его завещанием на фиг и навсегда лишить Яську даже надежды стать обладателем громадной четырехкомнатной квартиры в центре города. Ради бабушки, которая по большому счету сама виновата в своей нынешней беде. Нет, бабушка не заслужила того, что сейчас делал с ней отец, но именно она вбила ему в голову, что он суть вечная ценность, великий ученый, что все во имя его и для блага его. Она отдала ему все, что было у семьи, и если бы не почти случайность, что им тогда удалось выкупить после умершего соседа его смежную двухкомнатную... Эля чуть не застонала от ужаса...

Вот тогда был бы форменный кошмар. Они все - в квартире, бабушкиной дуростью полностью принадлежащей отцу. В его власти, под угрозой в любую секунду вместе с Яськой отправиться на все четыре стороны, в коробку под мостом.

Если она согласиться сохранить нынешнее положение вещей, он будет держать их всех на коротком поводке, угрожая в любую минуту отменить завещание - и так долгие, долгие годы. И в конце концов отменит! Так его супруга и позволит, чтоб квартира уплыла у нее из рук.

И впрямь заняться покупкой квартиры для него? Эля представила, как отец с величественной миной объявляет, когда он может осмотреть очередную квартиру, в последнюю минуту все отменяет, назначает снова, и в конце концов с брезгливой миной объясняет, что в подобном сарае жить не станет. И так раз за разом. Да чтоб купить ему такую квартиру, как он хочет, ей придется из своей доли половину отдать - и какой тогда смысл продавать все вместе! Но ведь продать Элину территорию отдельно совершенно нереально - кто согласиться купить проходную квартиру, через которую постоянно, утром и вечером, курсируют соседи?

– Мама, у меня голова застряла!
– глухо, будто в кувшин пробубнил Ясь.

Эля вздрогнула и изумленно опустила глаза. Она стояла, держась за снятые рукава вывернутого наизнанку Яськиного свитера. Тугой ворот плотно охватывал голову ребенка. Ясь был практически раздет - ни зимней куртки, ни сапог. Эля коротко подавилась воздухом:

– Господи, что я делаю!

– Свитер с меня снимаешь! Тяни, мама!
– сквозь плотную вязку прогудел Яська и задергался, пытаясь выбраться из воротника.

Эля потерянно огляделась по сторонам. Тусклая электрическая лампочка освещала ряды узеньких шкафчиков с полустертыми картинками на разболтанных дверцах. Яськина крутка аккуратно висела на крючке. Эля с силой дернула, высвобождая Яську из плена свитера. Поглядела на стоящие под шкафчиком Яськины зимние сапожки.

– Ясь, а ты что, сам разделся?
– Эля мучительно пыталась вспомнить как и когда они успели добраться до детского садика.

– Мам, - склонив голову к плечу, Ясь поглядел на Элю как на умственно отсталую, - Ты меня раздела!

– Да?
– растерянно переспросила Эля, механически складывая теплый свитер, - Ладно, иди в группу. Завтракать без капризов, пожалуйста! Если кто-то из детей будет чихать или кашлять - ты от него подальше. Не хватало только сейчас заболеть.

Если Яська опять занавесится соплями и придется сидеть с ним дома, она не вытянет. Эля стремительно сбежала по лестнице. Надо было торопиться, может, она и втиснется в троллейбус, а то даже с тремя работами постоянных переездов маршруткой их бюджет не выдержит.