Убийство на Оксфордском канале

— А почему бы и нет?

* * *

Для человека, который зябким вечером бредет от одной двери магазина к другой, Томми чувствовал себя удивительно счастливым. Должно быть, потому, что по противоположной стороне пустой дороги точно так же брела Хиллари.

Хиллари знала, что это безумие, что инспектору такая работа, да еще ночью, не по чину. Большинство копов от сержанта и ниже вообще считали, что инспектора целыми днями сидят за столом и копаются в бумажках.

Ну и пусть. Лучше это, чем опостылевшая лодка.

Пусто, пусто, пусто.

Бродягу нашел Томми. Бездомный был не стар, но и не молод. И очень пьян. Должно быть, только поэтому он и ответил на вопрос Томми о том, где обычно проводит ночи. Будь он трезв, наверняка солгал бы.

— Шеф, — негромко позвал Томми, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть свою находку, от которой исходила вонь дешевого пойла, мочи и — как ни странно, — сильный запах мыла. — Этот парень говорит, что обычно спит на дороге в Вудитон, — как ни в чем не бывало сообщил он подошедшей Хиллари.

Пригородный район Ботли начинался чуть дальше, но и здесь в изобилии имелись ковровые склады, автомобильные заводы и темные переулки, где человек всегда может отдохнуть от шума и суеты большого города.

Но вот ходить здесь ночью в одиночку Хиллари бы не стала.

— А чё, там тепло, — пробубнил в подтверждение слов Томми бродяга. На нем была толстая грязная парка. — Я не какой-нибудь там, — очевидно, это внезапное заявление служило объяснением запаху мыла. — Просто перебрал, — и он глубокомысленно кивнул, в двух словах объяснив, отчего оказался под чужой дверью. Но вопрос оставался вопросом: отчего бездомный решил ночевать здесь, а не в Вудитоне?

Хиллари вздохнула и кивком велела Томми — забирай. Возможно, если дать бродяге выспаться, наесться и протрезветь, из него выйдет ценный свидетель.

Томми рывком поставил его на ноги, и того немедленно стошнило пенистой зеленью неестественного оттенка. Хиллари чуть не вырвало.

А может, ничего и не выйдет.

* * *

На следующее утро, явившись в участок, Хиллари с возмущением узнала, что Мэл уже допрашивает бродягу. Судя по надписи на доске у двери комнаты для допросов, парня звали Майкл Райан. Оставалось лишь надеяться, что он не родня тому типу из Хангерфорда, который в один прекрасный день много лет назад поехал крышей и перебил кучу народу.

Понимая, что на допрос просто так не ввалишься, хоть бы даже они с Томми и сделали всю грязную работу своими руками, Хиллари в препаршивейшем настроении ворвалась в офис и обнаружила, что Джанин уже на месте и плюс к тому выглядит вполне бодро.

Нет, Хиллари была только рада тому, что сотруднице стало лучше, однако что-то в ее виде заставило инспектора ощетиниться. Это просто поганое настроение, сказала она себе, плюхнула на стол сумку и проглотила зевок.

— Вас пудинги искали, — сказала Джанин.

Хиллари длинно и замысловато выругалась, удивив не только сержанта, но и окружающих, — к ней повернулось несколько голов. Хиллари умела ругаться не хуже прочих, но склонности к многоэтажной брани за ней не водилось.

А, к черту все. От того, что она похлопает ресницами и сведет с ума Пола Дэнверса, день лучше не станет. Она снова схватилась за сумку.

— Когда Мэл вернется, скажи, что я уехала опрашивать мать Дэйва Питмана. Да, и передай от меня Томми, чтоб держал удар. Он поймет, о чем я.

Хиллари знала, что констебль собирается пожинать плоды своего вчерашнего успеха, и понимала, как он будет оскорблен, увидев, что Мэл успел первым.

Ведь это же не Мэлу Майкл Райан заблевал чистенькую рубашечку и отличные новые оксфорды!

* * *

Миссис Питман была из тех женщин, которые выглядят гораздо старше своего возраста. Питман умер тридцати двух лет от роду, но даже роди его мать немолодой, едва ли она могла быть сейчас восьмидесятилетней старухой. Глядя в розовый затылок, чуть прикрытый жидкими прядями седых волос, Хиллари проследовала за хозяйкой в пронзительно-чистую гостиную. На миссис Питман были передник в цветочек и удобные тапочки.

Хиллари села туда, куда указала нервная хозяйка, и, посмотрев на ее бледную, почти прозрачную кожу, поняла, что та почти не выходит из дому.

— Я здесь в связи с вашим сыном, миссис Питман, — сказала она (как будто это и так было не понятно) и отказалась от чая. Обычно она соглашалась выпить чаю, потому что гостеприимство растапливает лед, однако, судя по виду, сил Мюриэл Питман не хватило бы даже на то, чтобы наполнить чайник.

Хиллари вспомнила отчет о первом допросе миссис Питман и приписку констебля о том, что она, вероятно, смертельно боялась собственного сына. Тут Хиллари была с ним согласна. Питман был единственным ребенком Мюриэл. Должно быть, ее муж — то ли давно сбежавший, то ли давно почивший, — тоже был забиякой, и приучил Облома к тому, что женщину надо держать в ежовых рукавицах, поколачивать и запирать покрепче.

— Вы уже выяснили, кто это сделал? — спросила она, но в водянистых карих глазах не промелькнуло ни искры интереса, и голос был равнодушен — ни гнева, ни любопытства. Должно быть, однажды она до конца осознает, что сына ее больше нет, что она свободна и ничем не скована, и тогда она снимет фартук, наденет туфли, выйдет наружу и заживет собственной жизнью.

Расспрашивать ее, конечно, не было никакого смысла. Хиллари задала все положенные вопросы, однако Облом, понятное дело, сроду не рассказывал этой бедолаге ни о том, чем он зарабатывает на жизнь, ни тем более о том, на кого работает.

На полке стояли памятные фотографии — на одной был запечатлен мужчина, с виду злобное чучело, сфотографированный, по всей видимости, на собственном огороде; это мог быть только мистер Питман-старший. На другой был сам Облом, гордо позирующий рядом с огромным хромированным мотоциклом довольно угрожающего вида. Позади маячили какие-то старые амбары, сараи и еще кривобокое металлическое строеньице с заплатами, принадлежащее к числу тех хибарок, которые имеют обыкновение выскакивать из-за поворота, когда едешь по сельской дороге. Как правило, к такому строению прилагается славный старинный фермерский дом. Или куча навоза.

Она знала, что местная полиция до сих пор ищет Питманов гараж, но, даже спрашивая о нем, Хиллари понимала, что мать и понятия не имеет о том, где сын держал свое сокровище. И потом, найдут они его чертов мотоцикл, и что? Разве это объяснит, почему в шлюзе Дэшвуд-лок оказался не Джейк Гасконь, а Дэйв Питман?

Вскоре она ушла. День был безвозвратно испорчен. Сначала Мэл, наложивший лапу на плод ее тяжелых трудов, потом пудинги со своими бесконечными намеками, а теперь еще и это. Она вежливо закрыла за собой дверь и вообразила, как Мюриэл Питман облегченно обмякает, опустив плечи, и шаркает обратно на кухню — самое теплое, должно быть, помещение в доме.