Убийство на Оксфордском канале

Старомодная лавка торговца скобяными изделиями сменялась прилавком с висевшими над ним тушками фазанов, и чуть в глубине — рядами зайцев и куропаток. Прилавок с тончайшим бельгийским кружевом помещался бок о бок с лотком, на котором были выложены духовитые ремни и сумки из натуральной кожи.

— Вон там, шеф, — и Томми указал на ярко освещенный, но довольно невзрачный ювелирный магазинчик. На прилавке, конечно, красовалась самая дешевая бижутерия. Странные связки бусин, дырявые кожаные браслеты в металлических бляхах и чокеры, больше походившие на собачий ошейник (в самый раз для волкодава) были грудами свалены в корзины для привлечения туристов и местных покупателей, и те, восторженно ахая, щупали товар.

Внутри магазина склонилась над работой женщина в защитных очках. В руках у нее был паяльник. Здесь, в глубине магазина, уже хранились настоящие сокровища из золота, серебра, меди, бронзы, платины. Настоящая пещера Аладдина.

В стеклянной витрине покоились подвески со знаками зодиака. Среди них не было двух одинаковых. Так, например, одна подвеска со знаком Весов несла в чашах жемчужины, а другая — крошечные серебряный и золотой слитки, уравновешивавшие друг друга.

— Добрый день. Вам помочь? — Паяльник лег на стол, очки поднялись на лоб.

Женщине было за пятьдесят. Выбившиеся из-под банданы волосы отливали серебром. У нее были большие глаза и высокие скулы, а в голосе явственно звучали интонации уроженки Восточной Европы.

Хиллари поняла, что подруга Томми не ошиблась: очень скоро мастерица отправится покорять богатый Лондон, и Оксфорду останется только лить по ней слезы.

— Да. Мы из полиции. — Хиллари предъявила ей удостоверение. Вслед за ней то же самое сделал Томми.

Женщина медленно встала с табурета. Теперь в ее глазах была тревога.

— Мы хотели бы попросить вас о помощи. Нам нужно проследить путь одной подвески. Мы полагаем, что ее сделали вы. Подвеска со знаком зодиака. Близнецы. Томми, опиши ее. Ты же хорошо разглядел.

Томми описал подвеску. Не успел он закончить, как женщина закивала:

— Да-да, я ее помню. Витая золотая проволока. Я хотела получить эффект камеи. Получилось так себе, но я все равно выложила ее в витрину. Купили почти сразу.

Выразительный широкий рот изогнулся в усмешке. По всей видимости, усмешка была адресована лишенному вкуса покупателю.

— Вы не помните, кто ее купил? Вы ведете записи?

— Записи — нет, но я хорошо помню мужчину, который ее купил. Он заплатил наличными. Это нынче редкость. Я помню, как он достал кошелек и отсчитал деньги. — Ювелирша улыбнулась с нескрываемым удовольствием. — Понимаете, когда я была маленькой, мы жили очень бедно. Сегодня, — она картинно пожала плечами, — мне уже не приходится особо ужиматься. Но… Понимаете, некоторые вещи накрепко застревают в памяти. Когда я вижу деньги, трогаю деньги, мне становится так тепло и хорошо. Деньги гораздо лучше этих кошмарных пластиковых карт.

Хиллари кивнула. История жизни ювелирши ее не интересовала.

— Можете описать этого мужчину?

— Да, конечно. Пожилой, за шестьдесят уж точно. Довольно высокий, даже долговязый, носатый такой.

Хиллари и Томми разинули рты. Ювелирша осеклась:

— Я что-то не то сказала?

Хиллари торопливо помотала головой. Черт возьми, и фото при себе нет!

Но у Томми все было при себе. На глазах у Хиллари он протянул хозяйке магазина фотографию Альфи Мейкписа.

— Это он? — спросил Томми.

Ювелирша расцвела в улыбке и закивала: да, он самый.

Глава 17

Вот так просто. Что ж, бывает и такое. Хиллари выдавила из себя слова благодарности, вышла из магазина и тут же очутилась в толпе, заполонившей духовитый рынок. Она только старалась держаться подальше от пьяных.

— Но ведь Мейкписа нельзя было держать дольше, шеф, — произнес Томми, тоже пребывающий в легкой эйфории от нежданной удачи. Первое большое дело — и такой прорыв прямо у него на глазах. Обязательно надо будет вставить этот момент в резюме, когда дойдет дело до экзамена на сержанта.

— Черт, — сказала Хиллари и почти бегом бросилась вперед по Корнмаркет-стрит. Конечно, длинноногий Томми легко — возмутительно легко — держался с ней наравне. Что еще хуже, вскоре она начала тяжело дышать.

— К лодке, быстро, — выговорила она, изо всех сил стараясь не пыхтеть. — Кажется, она до сих пор стоит на приколе на окраине, так?

— Да, шеф.

— Садись за руль, — распорядилась Хиллари, понимая, что иначе нарушит все скоростные режимы или угробит и себя, и его во время очередного безумного обгона.

Ей до боли хотелось гнать на полную.

Майк Реджис, наверное, до сих пор еще в Большом доме, они с Мэлом улаживают последние формальности. Хиллари отчаянно захотелось явиться к нему с победой. В своем воображении она уже видела эту картину. Она войдет легкой походкой, сядет, не дожидаясь приглашения, улыбнется и скажет, что убийца уже в камере и ждет не дождется, чтобы во всем признаться. Как это будет здорово!

* * *

Когда они добрались до канала, лодки на месте не было. Хиллари чуть не расплакалась. Шедший рядом Томми выругался себе под нос.

Думай, думай, черт возьми!

— Мы знаем, что Мейкпис сам ушел на лодке, — мрачно произнесла она, — потому что, если бы за ней явился кто-нибудь из Флетчеровых подручных, ребята из наркоконтроля подняли бы тревогу. И Флетчер об этом знает. Он умный, ублюдок. Значит, все шансы за то, что лодку увел Мейкпис. И далеко он уйти не мог.

Тут Хиллари улыбнулась, впервые порадовавшись тому, что на воде есть свои ограничения.

— Лодка плывет со скоростью четыре мили в час, а отпустили его когда? Часа два назад?

По лицу Томми расплылась широкая торжествующая улыбка. Он поглядел вверх и вниз по течению.

— Но в какую сторону он поплыл, шеф?

Только бы она не сказала, что надо разделиться! Нельзя ей встречаться с Мейкписом в одиночку. Он ведь убийца.

— Может быть, вызовем поддержку? — говорить это было ужасно, он знал, что Хиллари хочет расколоть дело сама, без дышащих ей в затылок Мэла и Реджиса. Да, она это заслужила, но не ценой собственной жизни.

Хиллари ухмыльнулась: