Убийство на станции

— Ни то, и ни другое, — отмахнулся следователь. — Но я нашёл кое-какие факты, и вы, господа офицеры, поможете мне их соединить в логическую цепочку.

Сенников с Оболенским переглянулись.

— Попробуем, господин подполковник, — неуверенно сказал Оболенский.

Плотников небрежно махнул ладонью, и Кеша подъехал к нему сзади, изобразив собой подобие трона. Николай Иванович молодцевато запрыгнул задом на него.

— У меня есть факт, что перед происшествиями доктор Фролова провела подготовку к эксперименту. В чём она заключалась? Прошу вас, майор…

— Николай Иванович, — Сенников смутился. — У вас нет допуска к такой информации, извините.

— Это я понимаю. И не прошу рассказывать подробности. Но также прошу понять и вас — мне через несколько часов нужно сообщить в СК предварительные результаты следствия. И факт проведения подготовки не может быть мной игнорирован. Также как и заключение эксперта о том, что в телах пострадавших существует неизведанное доселе явление. Ну, я ещё кое-что изложу, и выдам вывод о том, что на станции орудует маньяк, убивающий неизвестным способом цвет научной плеяды.

— Это вы махнули, — усмехнулся капитан. — Откуда на станции маньяк?

— А это уже не моё дело, — отпарировал Николай Иванович. — Все остальное — и срыв экспедиции, и тела пострадавших, и перевод персонала в места хм… не столь далёкие, можно предположить на девяносто девять процентов.

— Это шантаж, — нахмурился Сенников. — Не думал, что старшие следователи на такое способны.

— В пределах следствия я способен на всё. С меня тоже требуют результат. А вы, майор, так и не озадачились оформлением мне соответствующего допуска. Это саботаж. Я так и доложу.

— Вообще-то, это прерогатива командира экспедиции, — попытался возразить Сенников, но Оболенский его перебил.

— Майор, вы заместитель командира по военной части, и можете выйти на руководство без санкции Хромова. Всё равно запрос от командира должен быть вами подтверждён.

— Хорошо, хорошо, — поднял ладонь Сенников. — Николай Иванович, обоснуйте, пожалуйста, ваш интерес к военно-научной части экспедиции.

— У меня нет интереса к тому, что представляет собой эксперимент. Я задам вам несколько вопросов, а вы только постарайтесь на них ответить. По возможности, не углубляясь в детали и суть эксперимента.

— Ладно, — кивнул майор, заметно добрея. — Я попробую.

Плотников чуть подумал и сформулировал вопрос.

— Могла ли подготовка к эксперименту Фроловой вызвать возникновение неизвестных и неизученных энергетических явлений?

Сенников удивленно двинул губами, как бы соглашаясь с формулировкой и долго молчал. Потом отрешённо махнул рукой.

— Не будем играть во всякие словесные игры. Это только запутает расследование. Чёрт с вами, Николай Иванович, будем считать, что допуск у вас есть. Но при возвращении на Землю вы подпишите официальные бумаги. Я буду настаивать на этом.

— Без проблем, — моргнул следователь. — Если я раскрою это дело и поймаю преступника, то останусь на станции, чтобы посмотреть на сам эксперимент. Мне уже интересно!

— Так вот, — Сенников прошёлся по КП. — Дело в том, что подготовка к эксперименту, как и сам эксперимент, может вызвать всё, что угодно. Нам неизвестно с чем придётся столкнуться при проведении эксперимента. Природа явлений, если у нас получится их создать, совершенно непредсказуема.

— То есть, — Плотников склонил голову на плечо, рассматривая шагающего по КП майора. — Отрицать появление внутри сердец пострадавших женщин неизвестного сгустка энергии нельзя?

Сенников резко остановился.

— Это вам Рубцова рассказала?

— Она единственный эксперт, кто может дать заключение, — развёл руками Плотников. — Но посоветовала обратиться к вам. Сказала, что вы довольно известный учёный.

— Сказала… сказала, — снова зашагал майор. — Конечно, возникший феномен чрезвычайно интересен. Но мы с доктором Синичкиной не можем разобраться в его природе. Он совершенно на других физических принципах. Такое даже представить трудно — внутри человека сгусток энергии, контролирующий жизнедеятельность организма! Это за пределами нашего понимания и объяснения.

— Но по факту получается именно так?!

— Так, так. Сканирование внутренних органов и вен показало, что именно в сердце находится источник движения плазмы. И это держит женщин… между небом и землёй. Хотя, космос не слишком подходит для такого определения.

— Скажите, эээ… простите, как вас величать, майор?

— Георгий Яковлевич.

— Георгий Яковлевич, скажите, а как вы оцениваете работу мозга пострадавших?

Сенников встал столбом.

— Жаль, что Марина не видит сама себя. Это было бы для неё находкой.

Следующий вопрос Плотникова буквально сразил майора наповал.

— Георгий Яковлевич, а где сейчас шестая женщина из экипажа станции?

Сенников пошатнулся, но оперся о ближайший терминал. Капитан Оболенский тоже встал. Майор тихо то ли зарычал, то ли вздохнул.

— Как всё не вовремя?! — воскликнул Сенников. — Мы готовились к этим экспериментам несколько лет! Ладно… Эксперименты предполагали участие в них людей из числа добровольцев. Капсулы, в которых лежат пострадавшие, предназначены для добровольцев. Это одна женщина и двое мужчин. Они в отдельном отсеке на станции и должны были проходить подготовительные процедуры перед экспериментом.

— Так их трое? Как и пострадавших? — не удержался Плотников от озвучивания посетившей его мысли.

— Да. Трое, — подтвердил майор. — И мы с Хромовым думали, что происшедшие события — это чья-тодиверсия, направленная на срыв эксперимента.

— Диверсиями занимается ФСБ. Что я тогда здесь делаю? — удивился Плотников.

— Надеюсь, что ведёте расследование, подполковник, — жестко ответил Сенников. — У вас в помощниках комплекс с высшей степенью интеллекта. В ФСБ почему-то таких нет.

— Потому что программирование высшего интеллекта в рамках узких задач для ФСБ непродуктивно, — сказал молчавший до этого Кеша. — Это тут же выдаст следователя ФСБ. Высшая степень интеллекта оставляет след в информационном поле Земли.

— А он прав, — ткнул в сторону Стажёра пальцем Оболенский. — Расследования ФСБ по большей части скрытые от посторонних глаз. А в структуре Следственного Комитета это, наоборот, следствия открытые, с наибольшей доказательной базой. И Николай Иванович доказал это своей работой. За сутки он нашёл то, что мы не могли обнаружить за семьдесят пять часов.