Убийство на станции

— Сразу видно дилетанта, — не сдержалась от сарказма Синичкина. — Все работы, так или иначе, были связаны с ВКС. Просто у военных более «узкие» эксперименты — технологичные, а мы на своих экспериментах проверяем теории.

— Хорошо. Кто ещё, кроме Скачковой и Фроловой проверял на станции свои теории?

— Да больше никто, — уже спокойно ответила доктор. — Скачкова в одиночку экспериментировала со своей, а мы, с Натальей Семёновной — со своей.

— Да, но в вашей епархии теоретиков числится двадцать два сотрудника! Чем занимались ещё, — Плотников провёл несложное математическое вычисление, — семнадцать человек?!

— У Натальи Семёновны очень сложная аппаратура для эксперимента. Её собирали здесь. Поэтому нужны были инженеры различных специальностей — электронщики, механики и прочие.

— Николай Иванович, — это уже «взял слово» капитан Оболенский. — Вся экспедиция, в том числе и военная часть, была собрана именно для проверки двух перспективных теорий преодоления расстояния в пространстве. Если бы хоть один эксперимент удался бы — это было бы прорывом.

— Не совсем, — опять вмешалась Синицина, но на этот раз было кстати. — Удачный эксперимент только бы подтвердил теорию ученого. До реального броска человека сквозь пространство ещё очень далеко. По крайней мере, обе теории считаются перспективными в наших научных кругах.

— Если с работой Фроловой, более менее ясно, и для эксперимента нужно космическое пространство… Я правильно понимаю? — увидев подтверждающие жесты, Плотников закончил свою мысль. — То с экспериментом Скачковой непонятно. Она ведь могла и на Земле провести свои исследования. Зачем ей космос?

— Скачкова уже провела на Земле ряд успешных экспериментов, — ответил Сенников. — Те же капсулы, в которых сейчас лежат женщины, собраны на Земле. И именно по приборам, которые она сконструировала, мы поняли, что Марина, Света и Наташа в какой-то мере живы. Кстати, поместить их туда после происшествия посоветовала Елена Владимировна.

— Так космос зачем для эксперимента?

Вопрос Николая Ивановича повис в воздухе на некоторое время. Наконец, майор робко объяснил:

— Мы не можем вам сказать об этом. У вас нет допуска к этой информации. Её нет также и на серверах базового интеллекта. Простите.

— Хорошо, — сразу согласился следователь. — Пока это не принципиально. Я могу осмотреть капсулы и женщин? Хорошо бы ещё консультанта…

— Думаю, что это возможно, — кивнул майор.

— Хорошо. Я даю вам полдня согласовать это с начальством, если потребуется, а завтра с утра мы навестим пострадавших. А теперь последний вопрос, — Николай Иванович выдержал паузу. — Какие отношения были между полковником Хромовым и доктором Фроловой?

Оболенский кашлянул, Сенников потёр лоб, а Синичкина демонстративно повернулась спиной. Молчали…

— Ладно, — усмехнулся Плотников. — Так и запишем — рабочие. А между Хромовым и Скачковой?

— Подполковник, вы будете фамилии всех женщин на станции перебирать? — угрюмо спросил Оболенский.

— А их не так много, капитан. Судя по списку, всего шесть. Три из них в капсулах. Одна здесь. Ещё двоих я не видел, но обязательно встречусь.

Тут сотрудники станции нервно переглянулись между собой. Особенно встревожилась Синичкина. Она потерла ладони друг о друга, и, наклонившись, что-то хотела сказать майору. Но, облизнув почему-то пересохшие губы, смолчала.

— Что такое? — заинтересовался следователь, заметив её явную нервозность.

— Пусть майор говорит, — отмахнулась Синичкина.

— Дело в том, что с одной из женщин вам не удастся встретиться и поговорить. Если только с разрешения высшего руководства ВКС, — объяснил Сенников.

— Как много тайн, однако, — недовольно буркнул Николай Иванович. — Так что вы скажете об отношениях Хромова и Скачковой?

— Рабочие, — дежурно ответил за всех Оболенский.

Плотников опустил свой планшет в карман комбинезона и недовольно взглянул на сотрудников станции.

— Знаете, что я вам скажу, господа? Сейчас, при вас же, я свяжусь с руководством Следственного Комитета, и дам рекомендацию прекратить эту экспедицию. А всех вас — арестовать. И передать дело в Федеральную Службу Безопасности. И поверьте, я смогу аргументировать своё решение. То, что я увидел и услышал, похоже на игры в песочнице за больший куличик…

— Не надо, — прервал его Сенников.

— Тогда повторю вопрос, майор! — повысил голос следователь. — Какие отношения были у полковника Хромова и доктора Фроловой? — он снова вынул планшет.

— Как бы это сказать, — стушевался Сенников.

— Говорите, как есть, — направил ход его мыслей Николай Иванович.

— Ярослав и Наташа были в близких отношениях. Очень близких… И, на мой взгляд, это мешало Марине Скачковой.

— Да что вы говорите?! — подскочила Синичкина. — А вы, между прочим, были в близких отношениях с доктором Скачковой! И постоянно вставляли палки в колеса Наталье Семёновне!

— Да! — горячо воскликнул майор. — Я считаю, что «теория Скачковой» гораздо перспективнее какой-то «гипотезы Фроловой»! Потратить кучу денег и материалов на непроверенную экспериментально гипотезу! Искать какую-то «чёрную дыру» между Землёй и Луной! Только из-за того, что это гипотеза доктора Фроловой — дочери заместителя командующего ВКС!

— Вы — дилетант! — закричала Синичкина. — И ничего не понимаете!..

Плотников слушал дальнейшие обвинения учёных друг друга со спокойствием Наполеона перед Бородинской битвой. Облокотившись задом о Кешу, он внимал крикам и восклицаниям, скрестив руки на груди. Оболенский зажал уши ладонями и тряс головой, зажмурившись.

Кеша толкнул манипулятором ногу следователя.

— Шеф, а что происходит?

— Меряются, — насмешливо ответил Николай Иванович.

— Чем?

— Манипуляторами!

— Да?! — Кеша чуть не отъехал в сторону от удивления, но вспомнил, что на него опирается задом следователь. — Как всё сложно у людей. Не думал, что длина манипулятора влияет на статус ученой степени.

— Видишь ли, дружище… Тут получается, что длина манипулятора влияет на толщину финансового потока.

Столовая

Вдоволь наслушавшись криков учёных, Плотников медленно побрёл в свою каюту. Для обратного пути он выбрал другой коридор, выводящий к шлюзу в жилой сектор.

Он не стал отправлять сообщение в Следственный Комитет, поскольку все его версии так и не нашли явного подтверждения. Выходило, что действительно, на станции орудовал какой-то маньяк, без видимой причины отправивший «учёный цвет» нации в анабиоз. Да ещё, как назло, некие тайны на станции мешали сбору полной информации.

«Итак, подведём неутешительный итог», — озадачился Николай Иванович.

Стало ясно, что на станции проводили два научных эксперимента, между собой конкурирующих. Каждый из учёных хм… продвигал свой эксперимент через близкое отношение с командиром станции и его заместителем по научной работе. Вот это нравы в научном сообществе! А если бы ученым был мужчина?..