Убийство по-министерски

Парень представился Игорем Сергеевым. На лице его была написана склонность к дисциплине и абсолютная уверенность в правоте своих действий. Речь его была проста и бесхитростна и прерывалась многочисленными паузами:

— Я стоял… на вахте… видел… как сначала… эта, как ее… Арцыхевич… вышла… сначала… потом… Голубицын… Потом Георгий Анатольевич позвонил, сказал — человек придет… Мол, впусти… Я впустил… Человек был весьма крупный… В общем, просто толстый. Фамилию не знаю… Он сказал — впусти, я впустил… Они разговаривали двадцать две минуты… У меня все записано в журнале… Вот… Пришел в два пятнадцать… Вышел в два тридцать семь… Вместе с ним вышел Скоробогатов… Все.

— Вы сможете опознать того человека?

— Толстого? — нахмурился Сергеев.

— Да.

— Смогу, — уверенно ответил Сергеев.

— Отлично. Значит, Скоробогатов вышел через двадцать две минуты после того, как вы пропустили через вахту его посетителя?

— Да, — коротко отрезал охранник. — Они вместе с этим толстым вышли.

— Что он говорил?

— Ничего, — скривился Сергеев. — Он это… был… ну, как это…

— Нетрезв? — помог я ему.

— Да. Он так вяло махнул рукой, мол, вот так получилось, потом пробормотал «до свиданья» и вышел, — ответил Сергеев, и я удивился такой сложно построенной фразе, произнесенной без пауз.

— Куда он пошел? Вместе с толстым или один? — без особой надежды спросил я.

— Не знаю. Я дверь… запер. И все. Слышал, что машина отъехала, и все.

— Скоробогатов был не на машине?

— Нет. Он же это… Ну… — Сергеев замялся.

— Ага, понятно, он предполагал, что будет пьян и поэтому приехал на работу не на машине, — догадался я.

— Ну да, — облегченно согласился охранник, и в его глазах я прочитал благодарность за то, что я избавил его от тяжелой умственной работы.

— А на какой машине приехал тот, толстый? — уточнил я.

— Я… Это… Не видел, — снова смутился Сергеев. — Помню только, что красная машина была.

— Ну что ж, спасибо, — поблагодарил я охранника и отпустил его.

Попрощавшись с Арцыхевич и Голубицыным, мы с Черновицким отправились назад в Управление, где я тут же пошел к Герасимову. Подполковник умудрился и в субботний день испортить мне настроение. Ознакомившись с моим докладом со скептической миной, он поморщился, вздохнул и бухнул:

— Хорошо. Дело сложное, запутанное, на… Вот ты им, Синицын, и займешься. А то ты слишком умный что-то в последнее время. Все. Свободен, на…!

Выходя от подполковника, я с обидой подумал — а почему только в последнее время? Но возвращаться и уточнять было бесполезно. Однако подполковник Герасимов окликнул меня сам.

— Синицын! И чтобы завтра с утра как штык был на работе!

Я в изумлении обернулся, недоверчиво глядя на своего начальника.

— Завтра же воскресенье, Сергей Александрович! — напомнил я ему — у меня еще оставалась хлипкая надежда, что Герасимов просто забыл о такой мелочи, он всегда был склонен путать даты и имена. Но подполковник нисколько не смутился от моей реплики.

— Неважно! — как отрубил, сказал он. — На тебе дело важное висит! Ты и так сегодня мало сделал, Синицын, мало, на..! Так что действуй!

— Слушаюсь, — обреченно произнес я и зашагал по коридору на выход.

Глава третья

Выйдя из Управления, я посмотрел на часы. Время уже перевалило за восемь, а следовательно, в больницу к Катюхе я уже не попадал. Посещения заканчивались в семь часов… Что ж, остается довольствоваться телефонным звонком. Хорошо еще, что технический прогресс не стоит на месте, и в мире появилась такая удобная вещь, как мобильники.

Я уже дошел до остановки и стал дожидаться своего автобуса, попутно думая о дочери. Я ощущал, как сильно соскучился по Катюхе. Хотелось обнять ее, прижать к себе, утешить, сказать, что все непременно будет хорошо. Просто поговорить с ней!

Подкатила маршрутка. Посмотрев на номер, я понял, что именно она идет как раз в сторону больницы, где лежала моя Катюха. Решение созрело мгновенно. Возможно, это было даже не решение, а импульс, которому я повиновался. Быстро вскочив на ступеньку, я протянул водителю деньги и через десять минут уже шагал к воротам Пятой Городской больницы с пакетом в руках. Не знаю, на что я надеялся, — видимо, на удачу, — но она в тот вечер все-таки улыбнулась мне, хотя и не сразу.

Парадная дверь была открыта, и я уже было порадовался, однако едва шагнул внутрь, как дорогу мне перегородил здоровенный детина в черной форме с нашивкой охранной фирмы на рукаве.

— Куда? — коротко вопросил он, перекатывая во рту жвачку.

— У меня дочь здесь лежит, — пояснил я, пытаясь пройти к лестнице.

— Не положено! — отрезал детина. — Посещения до семи часов!

— Я только что освободился с работы, — пустился я в объяснения, но охранник глыбой стоял на моем пути.

Я уже набрал в легкие побольше воздуха, решив достать удостоверение и просто помахать им перед носом этого верзилы. Обычно этого оказывалось достаточно в случаях, подобных этому. Хотя, вообще-то, я стараюсь не пользоваться своим служебным положением в личных целях. Но парень смотрел на меня явно выжидающе.

— Да ладно, я все понимаю! — примирительным тоном проговорил он, видя, как моя рука скользнула в карман.

Он уже протянул свою лапищу и вдруг замер, с недоумением уставившись на красную корочку. Мы явно неправильно поняли друг друга. Точнее, теперь-то я понимал, чего ожидал от меня этот детина. Он наверняка думал, что я полез за деньгами. Пришлось его разочаровать. С полминуты он молча взирал на мое удостоверение, словно не веря своим глазам. Потом поднял на меня взгляд. Он был полон разочарования.

— Проходите, — с явным сожалением процедил он. — Но вообще имейте в виду — после семи запрещено! В следующий раз идите к главврачу за разрешением!

«В половине девятого вечера идти к главному врачу, конечно, очень результативно», — подумал я, однако вслух высказывать своих мыслей не стал, а лишь улыбнулся и стал подниматься по лестнице. На верхней ступеньке я услышал, как входная дверь снова распахнулась, и в проеме появилась шустренькая женщина средних лет. Она суетливо затопталась на месте, зашебуршила в своей сумочке… Видимо, она была гораздо лучше меня осведомлена о больничных порядках, поскольку привычным движением выдернула из сумочки сто рублей и протянула их охраннику. Тот мгновенно спрятал деньги в карман и посторонился, пропуская женщину. Та кивнула и застучала по лестнице каблучками, обгоняя меня.

«Да, коррупция в нашей стране начинается с вешалки!» — с иронией подумал я, шагая по длинному коридору к палате, где лежала Катюха. Тогда я еще не знал, насколько пророчески эти слова и как они всплывут в моей дальнейшей жизни. Тогда еще я ничего не знал…

Катюха поразила меня своей бледностью. Мне даже показалось, что она похудела за эти дни. Она лежала на кровати, застеленной белым постельным бельем, и рассеянно крутила в руке сотовый телефон. Увидев меня, Катюха тотчас переменилась в лице, на нем даже заиграл румянец. Резко поднявшись на постели, она взвизгнула: