Убийство по подсказке (сборник)

– И он до сих пор в тюрьме? Эдди Кэпп все еще в тюрьме?

– Да, наверное. Не знаю. Сейчас я нахожусь в бессрочном отпуске, молодой человек. Я больше не прикован цепями к этой фирме, я... – Он опять уставился на Билла и нахмурился. – Уиллард? Ты ведь знаешь, что тебе нельзя сюда приезжать. Ты...

Биллу стало страшно.

– Нет, вы говорите про моего отца, – поспешно запротестовал он, сбив Макэрдла с толку еще до того, как тот успел сказать что-нибудь полезное.

Глаза Макэрдла вновь прояснились Он снова был в настоящем и, вспомнив, что он только что сказал, настороженно посмотрел на меня.

– Почему он не должен был сюда приезжать? – спросил я.

– Кто? О чем вы говорите? Я в отставке, я старый человек, у меня больное сердце...

– Мой отец не должен был приезжать в Нью-Йорк, так? Почему?

– Не знаю. Иногда меня подводит память, я не всегда отдаю себе отчет в том, что говорю.

Парень и девушка вышли на берег. Макэрдл гневно нахмурился.

– Вон отсюда! Не лезьте не в свое дело!

– Мы идем в дом, – с вызовом сказала девушка. Всю жизнь у нее были деньги и, наверное, ей было все равно, получит она от него что-нибудь в наследство или нет. – Пошли, Ларри.

Они остановились и начали лениво собирать полотенца, сигареты и солнечные очки.

– Наверное, вам лучше поторопиться, – сказал я.

Девушка сверкнула на меня глазами, собираясь сказать что-то язвительное, но не решилась. Схватив свои вещи и недовольно хмыкнув, она с обиженным видом пошла по тропинке, покачивая бедрами. Парень, сердито глядя на меня, поиграл мышцами, возмущенный, что его бросили одного, и побежал за ней.

Когда они скрылись из виду, я повернулся к Макэрдлу.

– Кто мог знать, выпустили Эдди Кэппа или нет?

– Не знаю, это было давно. – Его глаза затуманились, затем снова прояснились. – Может быть, его сестра Доротея. Она вышла замуж за одного менеджера.

– Как его фамилия?

– Стараюсь вспомнить. Картер или что-то в этом роде. Кэстл, Кимболл...

Кемпбелл! Да-да, именно так. Роберт Кемпбелл.

Я записал имя в блокнот.

– Это произошло в Нью-Йорке?

– Да, он был управляющим целой сети универмагов в Бруклине. Кажется, «Бохэк»... Нет, точно не помню. Такой шустрый молодой человек. Она тоже была молодой, куда моложе своего брата. Симпатичная штучка, с такими блестящими черными волосами... – Он снова уставился в пространство, поглощенный воспоминаниями.

– Кто велел Уилларду Келли держаться подальше от Нью-Йорка?

– Что-что? – Он слегка приподнял голову, но тут же снова уронил ее на подушку. – Я старик, меня подводит память, у меня больное сердце. Вы не должны полагаться на мои слова. Надо было отказать Сэмюэлю. Надо было сказать «нет».

– Сэмюэлю Кришману? Он ведь не знает ответа на этот вопрос, правда?

– Этот дурак никогда ничего не знал.

Он расхохотался, при этом его брюхо затряслось.

– Но вы-то знаете.

Он снова затянул свою песню про то, какой он старый и больной.

– Скажите, кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города? не отставал я – Не знаю.

– Кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города?

– Я не знаю. Убирайтесь!

– Последний раз спрашиваю, кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города?

– Нет. Нет!

– Вы мне скажете, – прошипел я. – Или я вас убью.

– Я старый больной человек...

– Вы умрете. Здесь и сейчас.

– Отпустите меня. Оставьте прошлое в покое!

Я опустил голову и, прикрывая лицо руками, вытащил стеклянный глаз.

Потом закрыл левый глаз, и для меня наступила темнота. Правый глаз оставался открытым, но без стекляшки это, должно быть, выглядело ужасно. Теплый протез катался у меня в ладони.

Я опустил руки, склонился над Макэрдлом и, зловеще улыбнувшись, завыл:

– Теперь я вижу твою душу! Она черна!

Услышав, как он ахнул и сдавленно захрипел, я открыл глаз. Макэрдл корчился в шезлонге, с ужасом глядя на меня. Лицо его было темно-лиловым.

Я вздохнул и вставил протез обратно. Билл уже мчался по тропинке, зовя на помощь. 

Глава 9

Я собирался только напугать его. Он боялся смерти и, скорее всего, рассказал бы мне все. Но я не представлял, что он испугается до такой степени, что умрет на месте.

Нам пришлось дождаться врача. Семье Макэрдла я сказал, что наш отец когда-то работал на «Макэрдл, Ламарк и Кришман» и что он недавно умер, но не стал рассказывать, при каких обстоятельствах. Еще я сказал, что как-то раз отец велел найти его старых хозяев, чтобы они помогли нам с работой.

Они мне поверили, поскольку все это звучало вполне правдоподобно. Билл слышал, что я им наплел, и теперь знал, что говорить, если нас будут допрашивать. Тем не менее он избегал смотреть мне в глаза, наверное, думал, что я специально хотел убить Макэрдла. Я решил, как только мы отсюда выберемся, надо будет убедить его, что он ошибается.

Пока мы ждали врача, я поболтал с Карен Торндайк, с той самой пепельной блондинкой, которая, как я и предполагал, оказалась дочерью Артура и женщины с улыбкой косметички. Выяснилось, что недавно она развелась с Джерри Торндайком.

– Не надо вам возвращаться в Нью-Йорк, – сказала она.

– Почему?

– Потому что там нет ничего, кроме толпы озверевших людей, которые царапают друг друга когтями. Каждый хочет взобраться на вершину пирамиды, а пирамида-то из человеческих существ. Огромная гора лягающихся и кусающихся людей, пытающихся вскарабкаться по головам друг друга на самую макушку.

– Наверное, вы вспомнили о Джерри Торндайке. – Я пожал плечами. – Вы обожглись. Но ведь там не все такие.

– Все равно они в Нью-Йорке, – упрямо сказала она.

Тут подошла ее дочь Линда и начала задавать всякие дурацкие вопросы. В этом она оказалась точной копией своей матери – вызывала интерес, пока не открывала рот. Я даже в шутку подумал, не вынуть ли мне перед ней свой стеклянный глаз.

Доктор оказался большим и добродушным толстяком, пышущим здоровьем. Ему и платили, чтобы он делал своих клиентов похожими на себя. Звали его Эзертон. Он спросил, о чем мы говорили, когда у старика случился удар. Я ответил, что о погоде в Нью-Йорке.

Но, надо сказать, никто и не был по-настоящему расстроен. Макэрдлу было уже восемьдесят два. Тем не менее все вертелись вокруг нас, надеясь услышать что-нибудь интересное. Немного погодя я спросил у Эзертона, есть ли у него еще к нам вопросы. Вопросов не было.